Тень в зеркале
Пролог
Серое небо с рваными серыми облаками сеяло на меня дождём. Я лежал на спине, открыв глаза — мелкие, почти невесомые капли совсем не мешали, висели вокруг, словно туман.
Где я?
Пока не знаю — ещё не шевелился. Сознание вернулось рывком, точно выключатель ткнули. Только дождь и запах… странный запах.
Свадьба… Гроза… Старый дом… Зеркало… Ощущение чужой тени в зеркале… Это было или приснилось мне? Или мне снится то, что происходит сейчас?
Кто я?
Ну, с этим проще. Это я отлично помню. Я — Женька, молодой разгильдяй, железнодорожник, фотограф. Мне 25 лет, и моя жизнь прекрасна. На дворе май 2013 года… и я, похоже, сильно шибанулся головой.
Поднял руку, тронул затылок, поднёс ладонь к глазам — больно, но крови нет. Попробовать сесть? Надо бы.
Упёрся ладонями — что-то угловатое… Картинка перед глазами поплыла-поехала, как в дешёвом кино — будто голова моя находится на месте, а напротив лица переместили экран с изображением, сменив ракурс картинки.
Бетон, точно. И битый кирпич — вот во что упираются мои руки.
Серым было не только небо — всё вокруг. Прямо перед глазами, в сотне метров, торчал многоэтажный дом — обычный, привычный для любого города, но сейчас представляющий собой пустой, местами обгорелый серый скелет без единого целого окна.
Я попытался сфокусировать взгляд, чтобы увидеть то, что вокруг, но мир будто зафиксировался в одной точке — дом я видел чётко, а по периметру всё плыло, деталей не различить. Повернул голову — картинка словно сдвинулась вбок, подступила тошнота. Ещё дома… такие же, разрушенные. И какие-то серо-коричневые силуэты, а что это — не разобрать.
Значит, сон. Странно — мне казалось, что во сне невозможно чувствовать запахи, а я их чувствую. В сыром воздухе, пронизанном дождём, ощущалось всего два сильных запаха — запах гари и запах сирени. Откуда сирень в мае?
Вот она, сирень, с другой стороны — разросшийся куст, непонятно как уцелевший среди этого серого мира, пропитанного гарью и ещё каким-то странным запахом — мерзким, сладковатым, приторным. Морщась от неприятного ощущения, я ухватил сиреневую гроздь рукой — вполне реальная… В ладони остался маленький цветочек. Надо же, пятилистник… Самое время загадывать желание.
Почти не думая, я бросил цветок в рот — примета есть примета, даже во сне. Взгляд немного прояснился — не из-за цветка, конечно, просто организм — штука живучая, даже если мозг подсовывает ему такие вот пассажи. Ближайший коричневый силуэт стал чётким, и я с удивлением понял, что это не что иное, как сгоревший броневик — незнакомый, большой, угловатый, с развороченной пулемётной башенкой на крыше, и без единого колеса — от них остались лишь ступицы.
Откуда у меня такие воспоминания? Я не был на войне — к тому моменту, как пошёл в армию, кавказские конфликты уже большей частью отгремели. Наверное, начитался на днях чего-то… Броневик тоже явно подсунут игрой разума — не бывает таких, американские «хаммеры» и то меньше, а наши восьмиколёсные — больше.
А самое странное, что в этом сонном мире совсем нет звуков — будто уши заложило.
Небо словно перечеркнуло, причём не грозой — справа налево по нему протянулись две светлые полосы, одна за одной, почти параллельно, и сразу появился звук — как глухой удар, не столько слышимый, сколько ощущаемый где-то далеко слева. Дрогнула земля, я рефлекторно вскочил, но непослушный вестибулярный аппарат потащил меня в сторону, и я снова рухнул на осколки битых кирпичей.
Но за ту секунду, что был на ногах, я успел увидеть…
Тела. Их было много, с десяток, а то и больше, и они лежали по всему пространству от меня и до этой разрушенной многоэтажки. Люди в касках, в незнакомом камуфляже — кто навзничь, кто на животе, кто скрючившись. Так вот что это за запах…
Запах смерти.
Женщина появилась как призрак, как тень — как и положено во сне, ниоткуда. Она неторопливо то ли шла, то ли плыла прямо над землёй — наверное, всё же плыла, тут ноги переломать в два счёта можно, на этих кирпичах. А она вдобавок в длинном, до земли, платье — словно в насмешку, сиреневом, с рассыпавшимися по плечам яркими каштановыми волосами и очень грустным лицом.
Я наблюдал за ней, словно заворожённый. Вот она присела, что-то тронула рукой… Поднялась, сделала ещё несколько шагов, вновь присела…
Да она же ощупывает мёртвые тела! Ищет что-то? Или проверяет, живы ли?
Женщина внезапно выпрямилась, и я вдруг понял, что она смотрит прямо на меня — и замер, не смея отвести взгляда. Потом сделала несколько шагов и остановилась так близко, что я, кажется, мог достать до неё рукой, но в то же время было ощущение, что меж нами стоит непроницаемая стена. Присела на корточки:
— Надо же, как бывает… Ты не отсюда. Это не твоё. И тебе… тебе ещё рано.
Голос у неё был низкий, чуть хрипловатый. Сколько ей лет? Могло быть и 20, и 40… даже 50.
Запах сирени стал просто невыносимым, перебив все остальные запахи. Я смотрел на неё и на то, как позади, наверху, справа налево будто протачивает серое дождливое небо очередной светлый червячок.
А потом я услышал.
Да, я не был, что называется, «на боевых», но ракетно-артиллерийский полигон в армейке сделал своё дело — кое-какие рефлексы остались.
— Ложись! — заорал я ещё до того, как в небе сверкнула вспышка, и «червячок», прервав свой путь, спикировал как раз на разрушенную многоэтажку.
Как я умудрился вскочить из полулежачего положения, в этом обморочном состоянии, да ещё и опрокинуть женщину на землю, накрыв собой — уму непостижимо, но мне это удалось ещё до того, как по дому словно хватили гигантским молотом, и во все стороны брызнуло камнем. Висок обожгло, в ушах зазвенело, а я видел перед собой, совсем рядом, лишь её удивлённые зелёные глаза. И этот запах сирени…
Тронул свою голову, посмотрел — пальцы в крови. Боли, как и положено во сне, почти не было. А у неё тоже ссадина — на щеке видна кровь. Тронул рукой:
— Больно?
Какая чушь. Правильнее было бы, во-первых, не лапать, во-вторых, спросить — ты цела вообще? Но вроде цела, вон, глазища какие… И даже не моргнула. А цел ли я — не знаю, но почему-то мне сейчас на это глубоко начхать.
— Как тебя зовут? — неслышно, почти одними губами, спросила она.
— Женя, — попытался улыбнуться я. — А тебя?
— У меня нет имени, — прошептала женщина, не отводя взгляда.
— Так не бывает.
Женщина помолчала.
— Любовь, — наконец сказала она всё так же еле слышно.
Я отнял руку от её щеки — и не поверил глазам: на гладкой коже женщины не было ни царапины! Это точно сон — в жизни так не бывает…
— Какой странный сон, — пробормотал я.
Любовь как-то странно посмотрела на меня. Сказала негромко:
— Помоги мне встать.
Я выпрямился — надо же, а в голове прояснилось, уже не шатает. Вот что значит — встряска… Присел, осторожно придерживая женщину, помог ей подняться, и мы снова оказались рядом — глаза в глаза.
— Тебя не должно быть здесь, — просто сказала она, словно насквозь меня просверливая своими глазищами.
— Эй, это МОЙ сон, — не удержался я от улыбки.
— Теперь это твоё будущее, — не вернула мне улыбку Любовь.
Сон, который сам говорит, что он пророческий? Такого у меня ещё не было.
— Война?
— Хуже, — она отвернулась, посмотрела куда-то за разрушенный дом. — Ты сказал незнакомому человеку своё имя и дал каплю своей крови. Это как отдать лет десять твоей жизни. Уходи. Тебе нельзя долго быть рядом со мной. Потому что… нельзя.
Уйти? Ну уж нет. Такие сны нужно досматривать до конца, несмотря на всю эту занимательную эзотерику.
— Ты думаешь, я тебя отпущу одну? Тут трупы кругом!
— Люди опаснее трупов, — краешком рта улыбнулась Любовь — мимолётно, почти незаметно. — Человек — самый страшный зверь, — она опять посмотрела на меня — словно ножом ткнула: — Не ходи за мной.
Небо вновь прорезала пара светлых линий. Ракеты… Опять дрогнула земля.
С неба продолжал сеять всё тот же мелкий дождь, висящий в воздухе, как пыль.
Женщина удалялась — просто уходила по захламлённой разорённой улице, словно так и должно быть. На секунду задержалась, присела у очередного мёртвого тела…
Я не уйду.
И дело даже не в том, что она — единственное живое существо, что я тут встретил. Она… не знаю, как объяснить.
Она теперь — как часть меня.
«Не ходи за мной».
Пойду.
Чтобы не пожалеть. Потом, когда проснусь.
Проснувшись, я долго лежал, глядя в тёмный белёный потолок.
Который уже раз я вижу этот сон? Третий точно, и это всего за пару недель.
Чёткие сны, конечно, и раньше бывали, но чтобы настолько…
И всё бы хорошо, если бы не несколько «но».
Мне не 25 — мне и 20 ещё нет.
Я не Женька. Я Влад, Владислав Матвеев. Друзья предпочитают называть меня Владькой.
В-третьих, я не железнодорожник. Я даже не знаю толком, что это значит.
В-четвёртых, сейчас не май 2013-го года, а весна 2017-го.
В-пятых, война давным-давно закончилась — точнее, отгремела — причём ещё до моего рождения. Она была короткой и быстротечной и, говорят, сравняла с землёй все крупные города, оставив лишь небольшие укреплённые форты, как наш Вокзальный или соседний Гидрострой, или, скажем, Нефтехим — день ходу выше по реке…
И, опять же — как говорят, как раз после неё в наш мир полезла нечисть и стали появляться новые люди, которых быстро окрестили «провалившимися». Откуда? Из других миров, вестимо.
И именно после неё стали рождаться такие как я. Те, кого называют колдунами…
Я повернулся, чтобы посмотреть время — темно, занавески с вечера задёрнуты. Щёлкнул пальцами, зажигая «светляка» — висящий в воздухе шарик света с кулак в диаметре. Комната осветилась, лишь по углам лежали тени, сразу ставшие резкими.
Семь с небольшим. Пора вставать.