— Первый раз в космосе?
— Второй, капитан Вир.
Остий морщится, будто я неправильно отвечаю, и подходит ближе. Круглолицый, розовощекий и курносый, как младенец. Он казался бы милым и добродушным, если бы не тяжелый взгляд из-под бровей. Меня так оборудование медкапсулы насквозь не просвечивало, доставая до самых глубин.
— Не нужно официоза, — разведчик понижает голос и улыбается, а мне уже хочется прижаться спиной к иллюминатору, — группа маленькая, почти все офицеры, не стоит удлинять диалог обращениями. Можешь звать меня просто Остий.
Не пряталась бы в мужской одежде — решила, что капитан со мной заигрывает, не очень этого стесняясь. Сначала давай обойдемся без обращений, а потом расскажи, что задумал генерал. Когда я вышла из отсека Наилия, мне показалось, что за поворотом мелькнул и исчез рукав форменного комбинезона. И так же тихо было, словно тень скользила над полом.
Генерал не церемонился с ним на совещании. Потребовал доклада, плана действий, все отверг, а после передал руководство операцией Рэму, навесив на уши еще и снайпера с мудрецом. Самолюбие разведчика билось в конвульсиях и логично, что он искал на ком отыграться. Рядовой с пустой анкетой и мутными способностями подселять духов подходил на эту роль как нельзя лучше. Расположить к себе, выспросить детали знакомства с генералом, о чем говорили в отсеке, а потом продуманно и технично подставить под провал на операции. Посмотрите на кого вы поставили, Ваше Превосходство. Может, пора профессионалу заняться делом?
— Я робею, капитан Вир. Не привык обращаться по имени к офицерам.
— Глупости, — еще шире улыбается разведчик. — Одно дело делаем. Я здесь суммарно десять циклов пробыл, мне как ножом по сердцу разрыв договора. Ты сам слышал, я все перебрал и не то. Генерал прав, пришло время нестандартных решений и секретных разработок. Если тебе нужны подопытные цзы’дарийцы, я готов.
Везет мне на смелых капитанов. Сначала Публий просил убрать привязку, теперь Остий добровольно сдает тело для опытов. Тоже ведь не знает, какого это на самом деле. Ныряю в него и ничего ко мне не вижу. Еще бы. Привязки появляются от ярких эмоциональных всплесков, а разведчик привык думать головой. Плевал он на рядового Тиберия, интерес запланирован и тщательно рассчитан.
— Не получится, капитан Вир, нужна… — чуть не выпаливаю ему один из главных секретов, но вовремя проглатываю последнее слово. Теперь нужно срочно найти безопасную замену. Вон как горят глаза разведчика, впился клыками в добычу и просто так не отпустит.
— Предрасположенность, — с запинкой выдаю я и сочиняю на ходу: — духи своенравны, не все им нравятся.
— Чем же я плох? — по-мальчишечьи дует губы Остий, а мне иллюминатор больно впивается в спину. Отступать больше некуда.
— Духи говорят со мной, когда пожелают, — отчаянно кошу под психа, расфокусировав взгляд и оттопырив нижнюю губу. Можно еще слюну пустить, но это слишком. — Там в безграничной высоте мира за барьером они, как кометы, яркие и шумные. Проскальзывают мимо, чуть задев хвостом, и шепчут мне, называя имя. Вашего не слышу.
Кажется, перестаралась. Остий хмурится и отодвигается от меня. Такой обескураженный, что удержаться невозможно. Растягиваю губы в дебильной улыбке. Младшие курсы. Семь циклов. Детская выходка.
— Хорошо, если услышишь, скажи, — бормочет разведчик и кивает на прощание.
За порыв стыдно, но чем меньше цзы’дарийцев знает, как я работаю, тем лучше.
По громкой связи объявляют выход на орбиту и транспортник оживает. Учащенным пульсом стучат военные ботинки, кровеносная система коридоров заполняется коктейлем из экипажа, пассажиров и воодушевленно попискивающих дронов. Лавирую в потоке, протискиваясь на нижние палубы к грузовым отсекам. Здесь со стен будто содрали внешнюю обшивку, обнажив ребра жесткости корпуса и коммуникации корабля. Толстые кабели и гибкие трубы опоясывают стены, свиваются в узлы и расходятся в разные стороны. Потолки в коридорах настолько низкие, что приходится наклоняться. Наконец, преодолев полосу препятствий, догоняю нашу группу у входа в грузовой трюм.
— Тиберий, — окликает Публий, — опаздываешь, рядовой. Форма одежды походная маскировочная, нашивки снимай.
Офицеров теперь не отличить друг от друга. Погон нет, эмблем разведки, пехоты и медицинской службы тоже. Только у Наилия на белом воротнике поблескивает золотая кайма. Генеральская рубашка. Уловка, придуманная когда-то, чтобы вражеские снайперы не находили его в толпе одинаково одетых военных слишком легко, а свои знали, что перед ними генерал. Спешно срываю нашивки и прячу в карманы.
— На погрузку десять минут, — командует Наилий.
Здесь легенда о моих мнимых болезнях не поможет. Офицерам по статусу не положено таскать ящики с оборудованием, поэтому грузимся мы вдвоем с Труром. Безликие черные кейсы помечены глифами и цифрами. Их нам шустро выставляют на ленту транспортера двое складских работников, успевая пропикать сканерами надписи. Учет, контроль и порядок. Хвала несуществующим богам, это не полевой госпиталь! Кейсы легкие, забрасываются в багажное отделение капсулы играючи. Лишь один неожиданно оттягивает руки, но Трур заметив, как я чуть не роняю его на пол, тут же забирает.
— Этот последний, садись в кресло и пристегивайся.
Взлет в десантной капсуле я пережила и с посадкой справлюсь. Всего-то пять минут трехкратных перегрузок, и я на месте.
— Садимся лихо, — говорит Остий, — прямо во внутренний двор королевского дворца. В последней дипломатической ноте нас крайне вежливо попросили не покидать его пределов во избежание обострения ситуации с лиеннами.
— Да хоть в покои Таунда, — отзывается генерал, — мы на этой свадьбе такие же гости, как свита Рагнара. Потерпят. Герметизируемся.
Хватаюсь за ручки на кресле и смотрю, как медленно поднимаются лепестки капсулы, отсекая нас от грузового трюма транспортника. Последние глотки родного воздуха забираем с собой. Дальше только другой мир, чужая речь и незнакомые звезды над головой. Индикатор моргает трижды и я, задержав дыхание, падаю вниз.
Перегрузка вжимает в кресло, наплевав на все системы компенсации. Я такая тяжелая, что не хочу шевелиться. Сквозь шум в ушах не пробивается даже тревожный писк таймера. За несколько мгновений до касания земли капсула выравнивается вертикально и бьет по ногам. Можно вздохнуть свободно, но недолго. Створки падают на землю, Эридан встречает горячим влажным воздухом и далеким криком птиц. Сквозь закрытые веки чувствуется яркий свет, и в нос бьет густой, настоянный не один день, аромат трав и цветов. Как у нас на юге. Только светило другое, и мы здесь чужаки.
Впереди до прозрачной синевы неба тянутся стены и башни королевского дворца. Нежно-кремовый камень изрезан скульпторами до причудливых барельефов, а купола башен защищают их от палящих лучей, как бирюзовые зонтики. Лес обступает площадку для посадки со всех сторон. Зелень сочная, яркая и по-своему нахальная. Лезет прямо к капсуле, качая гигантскими листьями. Цветы алыми и пурпурными брызгами пробиваются, как сорняки сквозь бетонные плиты. Или это не бетон, а тоже камень?
— Выгружаемся, — командует Наилий, первым ступая на эриданскую землю.
От жары в рубашке и черном комбинезоне можно свариться. После второго ящика, поставленного на плиты, у меня кружится голова.
— Тиберий? — глухо зовет Публий и трогает за плечо. — Тебе плохо? Сядь, мы дальше сами.
Военврач заставляет меня усесться на ящик и ныряет в багажный отсек капсулы за кейсами. Слабый рядовой Тиберий, не тренированный. Смотрю, как мужчины играючи разгружают капсулу и завидую. Будь я чуть крепче, не ловила бы сейчас на себе взволнованный взгляд Наилия и заинтересованный Остия. Оскорбляю своей немощью всех нилотов Марка Сципиона Мора. Не отстанет разведчик, пока не докопается до истины или более правдоподобной версии.
От ворот дворца к нам не спеша и в развалку идут местные. Рукава на светлых рубашках короткие, вместо штанов легкие шорты и на ногах обувь, чем-то напоминающая домашнюю. Ходить в ней гораздо легче, чем в тяжелых военных ботинках. В справке писали, что кожа у эридан темная, но я не ожидала, что настолько. Она почти черная, как и короткие курчавые волосы. Ростом местные выше любого цзы’дарийца на голову и шире в плечах. Все чем-то похожи друг на друга полными губами и плоскими широкими носами с выразительно раздувающимися ноздрями.
— Багаж к досмотру, — зло приказывает один из них, положив руки на ремень с кобурой для пистолета. Спустя мгновение до меня доходит мысль, что поняла я его так, будто говорил он по-цзы’дарийски. Работает биопереводчик.
— Долгих лет и процветания, нэллы, — вежливо отвечает Остий и выходит вперед. — Мы здесь по приглашению Её Высочества. Багаж подробно задекларирован и нужды в досмотре нет. Разве вы не получили…
— Заткнись, белый сброд, — грубит эриданин и смачно сплевывает под ноги разведчику, чудом не попав на ботинки. — Твой трусливый зад после пинка должен лететь домой, а ты здесь торчишь, как чирий на ляжке. Подотрись своей декларацией, я сказал багаж к досмотру!
По движению губ понимаю, что произносит другие звуки, но я слышу слова родного языка. Бактерии лихо заменяют местные грубости на понятные мне. Мужчины напрягаются, вытягивая спины. На поясах пусто, оружие офицеры сдали еще при посадке на транспортник, а эридане вооружены пистолетами и ножами. Знаю, что в кейсах не подарки наследной принцессе. Боюсь, что агрессивно настроенные местные просто отнимут все наше оборудование, и операция провалится, не начавшись.
— Нэллы, при всем уважении к воле Его Величества и условиям расторжения договора, мы здесь не как наемники, а как гости принцессы Имари, — Остий продолжает говорить вежливо, хотя мне казалось, что оскорблений стерпеть не должен.
Биопереводчик второй раз игнорирует обращение, значит, часть слов я тоже буду слышать и произносить по-эридански. Разведчик еще раз напоминает, что груз согласован, и досмотра не будет. Местных четверо против нас шести. Эридан ожидаемо злит отказ. Я вижу, как идет волна возмущения от вспышки ярости в глазах по плотно сжатым губам до рук, вздрогнувших за мгновение до того, как местные хватаются за оружие. С громкими щелчками с пистолетов снимаются предохранители, и стволы упираются в головы Остия, Наилия, Рэма и Трура. Тот, что требовал досмотра, кричит, брызгая на разведчика слюной и шлепая толстыми губами: