– Для этого позвал меня? – вспылила Вела. – Чтобы про любовь говорить? Помышляла я, что ты мне другом стать хочешь!
– Могу и другом быть, коль так велишь. – Некрас покорно кивнул. – Но ждать я умею, Вела. Сколько скажешь, столько и подожду.
– А если не полюблю я тебя?
Поднялся ветер, затрещали деревья в лесу. Некрас из стога выбрался, навис над Велой. Подумалось ей, что задушить он ее решил, но нет: подал ей руку.
– Коль не полюбишь, так тому и быть.
Вместе они к деревне вернулись, Некрас молчал всю дорогу, будто подменили его. Краем глаза Вела на него поглядывала, хоть и с трудом могла различить черты лица юного. Задумчив он был, все бормотал что-то себе под нос. И лишь у калитки молвил:
– Пора мне.
– Где же ты живешь все-таки? – полюбопытствовала Вела.
– Покажу однажды. – Он усмехнулся. – Обещаю.
Вела в дом вошла, обернулась, а Некраса уже как не бывало.
Через несколько дней прискакали в деревню люди незнакомые. Всё кружили они по улицам, в дома стучали, Вела у забора стояла, наблюдала за ними. Никого из них прежде ей видеть не доводилось.
«Зачастили что-то к нам чужаки», – подумала она.
Остановился возле ее калитки мужик, шапку в руках мял, никак разговор начать не решался.
– Говори уж, раз пришел, – потребовала Вела.
– Ты уж не серчай, хозяйка, но позови-ка мужа своего лучше.
– Нет у меня мужа, вдова я. Отвечай, что тебе нужно?
– Тут дело такое, – нехотя повел речь мужик, – из села нашего повозка уехала, давненько уже, Василий, сын его, дед и бабка. Должны они были сыр и мясо на ярмарке продать и вернуться, да только их как корова языком слизала. А ведь отправляли их в город всем миром, и денег дали, и карту. Привезти должны были вещи нужные, которых у нас не достать, но так и не дождались мы их.
– Поди, бросили они вас и уехали, – сказала Вела.
– Не замечали мы такого за их семьей. Василий мужик честный, чужого никогда не брал. Много лет уже торгуют они на ярмарках, всегда вовремя возвращались, а тут… Думаем, уж не беда ли с ними приключилась.
– Не было здесь никого, – сказала Вела. – Ни дедов, ни бабок. Да и дорога, ведущая в город, в стороне от нашей деревни.
– Всё объехали уже, всю округу, никто их не видел, будто телега просто сквозь землю провалилась.
– Может, разбойники?
– Да кто ж его знает… – призадумался мужик. – Ладно, будь здорова, хозяйка, коль увидишь кого незнакомого, отправь к нам, мы у деда Бажена гостить будем.
Ушел мужик, а Вела долго ему вслед смотрела, все гадала, что с людьми пропавшими могло статься.
Места здесь спокойные, но нет-нет, а случаются несчастья. То в болоте кто утопнет, то с пути собьется и в чаще заплутает. Но чтобы телега целая сгинула со свету…
– Наверняка разбойники, – заключила Вела.
Как завечерело, решила она из деревни сбежать и на могилку к Веславу сходить. Давно она там не бывала, боялась, но болело сердце, скучала она по нему, хоть и прошло со дня смерти внезапной много времени.
Ускользнула Вела, пока соседей во дворах не было, быстро нашла тропку знакомую, углубилась в лес и на бег сорвалась. Шептали деревья, шелестела трава под ногами, птицы летали в небе, искали ночной приют.
Могилка с виду совсем не изменилась, только травой покрываться начала. Встала Вела на колени, положила ладонь на теплый холмик и прошептала:
– Тяжело без тебя, любимый мой. Чуть рассудка не лишилась от горя, все чертовщина какая-то мне чудилась… Показалось даже, что приходил ты ко мне, представляешь? Но знала я, что не мог ты встать, ведь душа твоя чиста была.
Помолчала Вела, поохала, слезу уронила на подол.
– Захаживает ко мне юнец, ты только не серчай. Все в любви клянется, а я… Одиноко мне, Веслав, так одиноко! Помощи ждать не от кого, старшие обозлились на меня, видеть не хотят, чужая я стала в доме родном. Что же делать мне, а? Как поступить?
Ухнула где-то сова. Вела голову вскинула, прислушалась: ничего, лишь ветер листвой играет.
– Вела…
Вскочила она, руки к груди прижала, озираться принялась.
– Кто тут?!
– Вела…
Какой же знакомый голос!
– Веслав? – шепотом позвала она. – Веслав, это ты?
Вскрикнула птица, стая взмыла в небо, множество крыльев забилось, и в шуме этом услышала Вела снова, как кто-то зовет ее замогильным, холодным голосом:
– Вела…
Увидела она меж деревьев мелькнувшую красную косоворотку. Задрожали коленки, на глазах навернулись слезы. То тут, то там появлялся образ мужа мертвого, а Вела пятилась и пятилась до тех пор, пока спиной к стволу дерева не прижалась.
– Вела…
Обхватили ее руки холодные, заголосила она, забилась, вырвалась из цепких пальцев, побежала прочь. Ветви хлестали ее по лицу, на сарафан падали капли крови, но не замечала этого Вела, мчалась вперед, подворачивая ноги.
Чудом не сбившись с пути, она выскочила из леса, и сразу же поймали ее руки другие, теплые.
– Вела, Вела! Посмотри на меня! Что с тобой случилось?
Она спрятала лицо на его груди, расплакалась горько. Долго Некрас Велу успокаивал, все по спине гладил, по волосам, бормотал слова ласковые, лишь когда совсем стемнело, успокоилась она и сумела от него оторваться.
– Запачкала рубаху твою, – сквозь слезы проронила Вела.
На груди у него и впрямь разводы остались бурые: видно, рассекла одна из веток ей бровь. Отмахнулся Некрас, обхватил ладонями ее лицо и в глаза заглянул.
– Что напугало тебя?
– Не поверишь ты мне, – произнесла Вела.
– А ты попробуй рассказать все же.
– Муж мой в этом лесу похоронен, к нему я ходила, – нехотя призналась она. – И видела… Показалось мне, что стоит он за деревьями.
– Глупая, мертвеца испугалась? – Некрас вздохнул. – Не говорила тебе матушка, что бояться надобно живых, а не мертвых?
– Смеяться надо мной решил?
– Да где ж я смеюсь? – Некрас покачал головой. – Говорил я тебе, что плакать нельзя по покойникам, что плохо им там, когда живые слишком долго их не отпускают. Вот и мерещится тебе всякое. Пойдем, отведу тебя домой.
Вела кивнула, поплелась за ним, а сердце все никак не успокаивалось. Ладони вспотели, дрожали пальцы. Не могла она Веслава видеть, не могла! Сожгли ведь его на ее глазах!
У калитки замялась Вела, косу теребить принялась. Страшно ей было, ужасно страшно!
– Не останешься? – спросила она, когда Некрас уходить собрался.
– Приглашаешь? – удивился он.
– Пойдем, коль хочешь.
Вошли они в горницу, Вела свечи зажгла, подкинула дров в печь. Некрас на лавку сел, скромно руки на колени сложил.
– Поспишь на печи?
– Куда деваться, – с улыбкой ответил он. – Мешать не буду.
Вела с благодарностью ответ его приняла, ушла в ложницу, закрыла дверь. Покойно ей было: как-никак живой человек в доме.
Забралась она под одеяло и смежила веки, как вдруг почудилось ей снова, что зовет ее кто-то.
– Вела…
– Чур меня, – пробормотала она, крепко зажмурившись. – Уходи!
– Вела…
Услышала она тяжелые шаги, затем отворилась дверь. Кто-то к постели подошел, постоял рядом, а затем сел на краешек.
Задрожала Вела всем телом, в одеяло вцепилась. Гость невидимый ноги ее поглаживал, напевал что-то, а потом позвал нежно:
– Вела…
Не выдержала она, села резко, распахнула глаза и уяснила, что нет никого в ложнице, только ставни открыты.
Медленно встала Вела с постели, подошла к окну, а там, в лесу, огонек мерцает. То разгорается он, то исчезает почти. Поежилась она, схватилась за ручку и захлопнула ставни, а после заметила, что остался на ладони след черный. Вела потерла пятно и поняла, что зола это. Или пепел.
Как завороженная обернулась она и прижала руки ко рту, дабы крик сдержать.
От двери к постели цепочка черных следов вела. Человеческих.
Завопила Вела, выбежала из комнаты в горницу, с громким стуком упал Некрас с печи.
– Что? – выкрикнул он с перепугу. – Что случилось?!
– Приходил он! Снова приходил!
Обнял ее Некрас, баюкать принялся.
– Тише, тише, Вела. Пойдем посмотрим, что ты там увидала. Всех прогоню, кто бы они ни были.
Взял Некрас свечу, повел Велу в ложницу, и углядели они там следы. Не исчезли они, только побледнели.
– Чертовщина какая-то, – пробормотал Некрас. – Нечисть у тебя в доме завелась, Вела. Но ты не бойся, покуда я рядом, не тронет тебя никто.
– Как быть-то мне теперь? – тихо спросила она.
– Хочешь, буду каждую ночь приходить? Сторожить тебя буду, пока солнце не встанет.
– А спать когда?
– Так днем.
Вздохнула Вела. Знала она, что шутки с покойниками плохи, но никогда не думала, что ее любимый из Нави вернется, чтобы пугать ее.
– Ложись со мной, – предложила она. – И мне спокойнее, и ты поспать сможешь.
– Уверена? – с сомнением спросил Некрас.
Кивнула Вела, забралась под одеяло и к стене подвинулась. Некрас рядом лег, повернулся к ней и прошептал:
– Если увидишь что-то, разбуди меня.
Неловко ей было, но так она притомилась, что мигом уснула. Сон ей снился тревожный, пугающий. Душил ее кто-то руками огромными и хохотал, и от хохота этого мурашки бегали по коже.
Утром проснулась она уставшая, ни Некраса, ни следов нечисти не нашла в доме, совсем растерялась и весь день словно тень ходила. Наведались к ней Мила и Олена, но не открыла она им дверь, сказала, что захворала, и не соврала почти. Голова у Велы была тяжелая, горло саднило, будто она дымом надышалась. До самого заката слонялась по горнице, из угла в угол бродила, ныло сердце девичье.
Лишь заслышав стук в дверь, ожила она, кинулась отпирать и, увидев Некраса на пороге, бросилась ему на шею. Рассмеялся он, обнял ее, чмокнул в макушку.
– Заждалась ты меня, Вела?
– Плохо без тебя было! – выпалила она. – Места себе не находила!
– Теперь я с тобой, ничего не бойся.
До позднего часа они за столом вечер провели, обо всем на свете говорили. И так хорошо было Веле, так уютно. Все кошмары забывались, когда Некрас рядом сидел. И глаза его темные родными стали, и привыч