ка голову к плечу склонять умиляла. Все чаще она его волос касалась, все реже одергивала руку, когда он сжимал ее в своих ладонях.
Ночами спал он подле нее, но, когда Вела просыпалась, Некраса уже не было в доме. Приходил он только затемно, где пропадал, она не спрашивала, а вскоре поняла, что живет от вечера к вечеру, лишь с ним рядом дышит полной грудью. Позабыло ее сердце Веслава, открылось оно чернобровому юноше, случайно встретившемуся ей на пути.
Некрас водил ее гулять, показывал цветы, что распускались только ночью, песни пел, звезды учил понимать. Она ему о своих горестях поведала, рассказала про мужа, рано ушедшего, про старших, что от нее отвернулись, а он все кивал, жалел ее. Дарил Веле Некрас украшения: то кольца серебряные, то бусы янтарные. Сперва не хотела принимать подарки, однако ж поверила, что он это от чистого сердца делает. Завела она шкатулочку и складывала туда украшения, дабы не потерять.
Подруги наведываться чаще стали, а Вела все чаще прогоняла их. В последний раз Олена не выдержала, всплеснула руками и сказала:
– Ты сама не своя, Вела! То как тень ходишь по улицам, то расцветаешь! Что сталось с тобой?
Не могла признаться Вела, что полюбила юношу едва знакомого, да еще и вскоре после смерти мужа. Стыдно ей было о своем счастье рассказывать.
– Придумываете вы всё, – ответила подругам Вела в тот день, – ничего в моей жизни не происходит.
Единственное, что омрачало дни ее, – это следы, что каждую ночь у постели появлялись. Сколько бы ни терла она их, не стирались они, а к утру пропадали. Окно тоже само собой открывалось, и видела она костерок вдали, но ночь за ночью продолжала запирать ставни, делая вид, что ничего не замечает.
По привычке Вела поджидала Некраса на крыльце, пила отвар с малиной, смотрела, как соседи заканчивают работу во дворах и уходят готовиться ко сну. Грела ее мысль о скорой встрече, щеки заливал румянец.
– Ждешь кого-то?
Некрас спрыгнул с крыши и отряхнул руки. Вела только головой покачала и в объятия его заключила.
– И когда ты туда забраться успел? – спросила она.
– Говорил же, летаю по небу. – Он рассмеялся. – Сегодня ночь особая, пойдем к реке?
– Пойдем! А что за ночь?
Не ответил он, потащил Велу за собой. По пути насвистывал мелодию незнакомую, то и дело обнимал Велу за талию, привлекал к себе. Она бы и рада ему поцелуй подарить, но Некрас почему-то отстранялся первым. Неужто до свадьбы терпеть придется?
Добрели они до берега, Некрас в камыше скрылся, а вышел оттуда уже с венком на голове. Рассмеялась Вела, пригладила его волосы черные и сказала:
– И как ты сохранил его?
– Тайна, – еле слышно произнес он. – Смотри, какая луна сегодня.
Вела повернулась к лесу, Некрас обнял ее сзади. Луна поднималась над черными верхушками деревьев, свет ее озарял все вокруг. И вдруг заметила Вела, что в траве цветы распускаться стали. Белые лепестки проклевывались и раскрывались, обласканные серебряными лучами, и было это настолько прекрасно, что слезы к глазам подступали.
– Сплету для тебя венок, – прошептал Некрас Веле на ухо.
Кинулся он собирать цветы, а она села у воды и наблюдала за ним. Краем глаза заметила Вела огонек, прищурилась и поняла, что горел он там, где они с Некрасом впервые встретились. Интересно ей стало, кто же жжет костер каждую ночь на одном месте, хотела она встать и пойти туда, но запыхавшийся Некрас преградил ей путь.
– Вела, – тихо сказал он, – примешь венок от меня?
– Приму, – ответила она.
Надел он венок ей на голову, склонился, Вела на цыпочки встала и подарила ему поцелуй.
Зашумела река пуще прежнего, взвыл ветер, руки Некраса, что обнимали Велу, стали нестерпимо горячими, а губы жглись, как цветы ядовитые.
– Люб я тебе? – спросил Некрас.
– Люб, – откликнулась Вела.
Утром проснулась она от шума. Вскочила, вытряхнула из волос траву, выбежала во двор и увидала, что на дороге мужики суетятся. Кричали они, руками размахивали.
– Что стряслось? – спросила Вела через забор.
– Нашли пропавших! – воскликнул мужик. – Сейчас в лес поедем, забрать их надо!
– Возьмите меня с собой! – взмолилась Вела. – Помогу, чем смогу!
Она наскоро собрала волосы, залезла в телегу, и та покатилась к лесу, подпрыгивая на ухабах. Неспокойно у Велы на сердце было, к богам взывала она, чтобы пропавшие путники целы были.
Как подъехали к месту, заприметили мужиков, что на лошадях добрались первыми. Бледные, даже позеленевшие, стояли они у деревьев и руками размахивали.
– Что это еще такое? – удивился дед, телегой правивший. – Ну-ка, пойдем разузнаем.
Вела первой к мужикам приблизилась, разглядела, что одного из них в кустах выворачивало. Ветер подул, и почувствовала она сладковатый запах гнили.
– Что случилось-то? – спросил дед.
– Там такое… – начал мужик, но не сдержался и рот руками закрыл, дабы сдержать то, что из него рвалось.
Пока мужики препирались, Вела мимо проскользнула. Чем дальше она в лес уходила, тем нестерпимее запах становился. Зажала она нос пальцами и путь продолжила, уже понимая, что ей увидеть предстоит.
На боку лежала телега, мешки были перевернуты. Над мешками с испорченным мясом вились мухи. Вела обошла их стороной и замерла, словно громом пораженная.
Лежали на земле четыре тела, обезображенные донельзя. Ровно лежали, словно кто-то специально их так уложил. Бабка, судя по платку на голове, дед, в серую рвань завернутый, рослый мужчина, а рядом с ним юнец.
Земля из-под ног Велы ушла, зазвенело в ушах. Сердце, казалось, в камень превратилось и ухнуло вниз.
Под спутанными черными лохмами рассмотрела она лицо знакомое, и пусть раздулось оно и почернело, пусть насекомые пировали в глазницах, узнала она Некраса!
Худо ей стало, живот скрутило. Не поверила Вела своим глазам, ближе к покойникам подошла, хоть и не чуяла силы в ногах.
Он, точно он!
– Убили! – заголосила она. – Убили!
Прибежали мужики, дед попытался увести Велу от мертвых, но та вцепилась в его плечи и закричала:
– Еще вчера он жив был! Клянусь матушкой! Кто же сотворить такое мог?!
– Тише, девочка, – пробормотал дед, неловко приобнимая ее. – Кто жив был?
– Некрас!
– Кого из них так звали? – обратился дед к мужикам.
– Никого, – ответил один из них. – Мужик Василий, деда Щукой прозвали, а мальца Душан.
– Нет! – завопила Вела. – Его зовут Некрас, я вчера…
– Будет, будет, дочка, – попытался успокоить ее дед. – Не могла ты его вчера видеть, они лежат тут не один день. Погляди, черви уже…
Заметалась Вела, из рук деда вырвалась, кинулась к мужикам, схватила одного из них за рукав и выкрикнула:
– Ну вы хоть мне поверьте! Видела я его вчера, не сойти мне с этого места, видела! И звали его иначе и…
– Не знаю, с кем ты вчера виделась, – неожиданно холодно сказал мужик, – а дед прав, покойники эти давно тут, уже и гнить начали.
Зашатало Велу, схватилась она за голову. Понимала, что правы мужики, что не мог Некрас так быстро в это превратиться, но…
– Знал я Душана. Совсем молодой. Кто ж их так…
– Василий славный мужик был, жаль-то как…
Попятилась Вела, голову сдавило так, точно кто-то кольцо раскаленное надел на нее.
Или венок.
Споткнулась она, упала на спину и увидела прямо над собой толстую ветку. Ту самую, на которой Некрас сидел, когда они впервые встретились.
– Да что же это, – прошептала Вела. – Да как же…
Там, у реки, они прошлую ночь провели, и если настоящий Некрас все это время мертв был, то кто же к ней приходил?!
Бежала Вела домой, не чувствуя под собой ног. Не плакала, страх слезы выжег. Ворвалась она во двор, заперла калитку, вихрем поднялась на крыльцо и закрылась в доме. Все ставни проверила, схватила пучок полыни, что под потолком сушился, и принялась ее по углам раскладывать.
– Чур, чур меня, – бормотала Вела. – Чур!
Не знала она, что еще сделать, стала расхаживать из угла в угол. Руки похолодели, кровь будто ледяной речной водой оборотилась.
– Нечистый, нечистый, – повторяла она. – Нечистый дух…
Решила Вела от подарков Некраса избавиться, кинулась к шкатулке, а открыв ее, обомлела: не было в ней ни серебра, ни янтаря – одни черепки и комочки навоза.
Село солнце, тишина расползлась по улице. Вела у печи сидела, сжимала в руках серп. Ни о чем думать не могла, смотрела на дверь и ждала, когда нечисть снова на ее пороге появится.
Сперва услышала она стук над головой. Казалось Веле, что кто-то по крыше похаживает. Не таился гость ночной, не боялся ничего – то в одну сторону пройдет, то в другую. Потом спрыгнул он на крыльцо, и почудилось Веле, что по доскам козел ходит: не человеческие это шаги были, а цокот копыт.
– Вела…
Вздрогнула она, крепче серп сжала.
Медленно открылись ставни, сперва на одном окошке, затем на втором. Копыта продолжали стучать по крыльцу.
– Вела…
Замерло все внутри у Велы, принялась она к духам рода взывать. Страшно ей было как никогда в жизни.
– Чего прячешься? – шепнул он ей в самое ухо.
Вскрикнула Вела, вскочила, серп на Некраса наставила. А он стоял, по обыкновению голову к плечу склонил и улыбался от уха до уха.
– Почему ты так напугана, ласочка? – вкрадчиво спросил он. – Не рада видеть меня?
– Уходи! – велела Вела. – Иначе…
– Что? Ты ведь сама меня в дом пригласила, помнишь? – Он шаг к ней сделал. – Неужели любовь твоя прошла уже?
– Кто ты?!
– Я? – притворно удивился он. – Некрас, любимый твой.
– Врешь!
– Разве хорошо так возлюбленного встречать, Вела?
– А разве можно любить покойника?!
Расхохотался Некрас, и увидала Вела, что тень за его спиной уродливая да с рогами!
– Оставь меня! Уходи! – выкрикнула она.
– Как же я уйду, если мы навек теперь связаны? – Некрас венок на голове поправил. – Сказала ты, что люб я тебе. Так пойдем со мной.
– Куда?