поряжусь, чтоб вам ни в чем отказу не было. А что, свой театр в доме отдыха — это вещь! Идея, что надо, молодец Федор Ильич, так ему и передай! Все усвоил? Ну, давай…
Дядя прыгнул в свой Джип, тот рванул с места и пропал за поворотом. А Егор стоял на дороге за высокой кирпичной оградой и не знал, радоваться или нет дядиному согласию… Отказал бы — и никакой головной боли, не надо суетиться, ребят собирать… Где он их возьмет-то, на улице?
— Назвался груздем… — пробормотал парень себе под нос и побрел доедать свой завтрак.
Поев, он нашел тетю Олю в оранжерее — она высаживала в грунт какие-то чахлые росточки из торфяных горшочков, выяснил во сколько обед и сказал, что пойдет прогуляться.
Правее старой усадьбы было поле, за ним перелесок, там река изгибалась, а за ней, через деревянный мосток простирался дачный поселок «Клязьма» — недавно отстроенные фешенебельные дома и коттеджи. Сунув бумаги в задний карман джинсов, Егор закурил и, насвистывая, двинул в поселок. Дядя вчера начертил для него план местности, чтобы племянник мог свободно ориентироваться. Делал он это с особенным удовольствием: как-никак, в здешних краях слыл кем-то вроде хозяина — едва тут пронесся слух, что некий Борис Суханов купил усадьбу вместе с огромным участком земли, местные заправилы пришли к нему на поклон и признали за главного.
Егор шагал по зеленевшему полю, размахивая руками, вертел головой по сторонам и думал, хотел ли он быть похожим на дядю… Так и не найдя ответа на свой вопрос, он вступил на шаткий мосток над Клязьмой и, дойдя до середины, оперся о перила и заглянул в воду. Грязная! Б-р-р-р… По воде разводы какой-то химической дряни, вода мутная, темная, у берегов бутылки, пакеты, всякий хлам…
«Да, тут не искупаешься!» — подумал Егор и пошел дальше.
Он быстро нашел нужный коттедж — тот выделялся не столько своими внушительными размерами, сколько оригинальностью, даже смелостью проекта и тщательностью подбора материалов. Дом будто парил над землей, расправив крылья, — два его боковых крыла были застеклены, застеклен и верхний этаж, сиявший на солнце. Его окружала зеленая стриженная лужайка, тут и там пестревшая куртинами ярких цветов. Перед домом росли две невысокие серебристые елочки, больше деревьев не наблюдалось. Все было ухожено, чистенько, аккуратно, на вылизанных дорожках — ни соринки, и от этого Егору сразу стало как-то тоскливо.
«Как в крематории!» — хмыкнул он и нажал кнопку звонка у изящной литой калитки.
Из дому вышел белобрысый широкоплечий парень в светлых шортах и широченной зеленой майке с надписью «Chicago Bulls».
— Марк Григорьевич дома? — спросил Егор, хмурясь и изображая полнейшее безразличие к миру вообще и к парню в частности.
— Его нет. А тебе чего?
— Мне — ничего, — очень раздельно сказал Егор и добавил. — А вот моему дяде, Борису Суханову, кое-что нужно.
— А-а-а, — уважительно протянул парень, — ты давай, проходи.
— Мне некогда, — отпарировал Егор. — Вот, передай это Марку Григорьевичу, — он достал из кармана конверт.
— Конечно, передам, отец скоро будет. А куда торопишься не секрет? А то я могу подвезти. Понимаешь, дохну со скуки!
И парень состроил такую рожу, сморщив нос и ощерившись, что губы Егора невольно растянулись в улыбке. Вроде этот тип — ничего себе, почему бы поближе не познакомиться? На вид он был Егору ровесником.
— Да мне надо на рынок, — соврал Егор. — А то у нас ананасы кончились.
— Ананасов тут, старик, не достать, — расстроился белобрысый, приняв эти слова за чистую монету. — Это надо в Монино ехать или в Щелково… Хочешь — поехали!
— Да ладно, хрен с ними — с ананасами! Прошвырнусь в поселок, погляжу, что да как — я, понимаешь, тут второй день всего, осмотреться надо. Есть тут клевые девочки?
— А, так ты только приехал? — обрадовался парень. — Это надо отметить! Погнали в поселок, там правда делать особо нечего, но пива взять можно. Давай сюда свои бумаги, отцу на стол положу. — Он чуть не силой вырвал конверт из рук Егора. — Я сейчас!
И не успел Егор слова сказать, парень умчался в дом и через минуту уже открывал ворота просторного гаража. В нем помещалось нечто отполированное и сверкающее ярко-желтого цвета. Мотор мягко заурчал и из гаража, плавно покачиваясь, выплыл новехонький «Опель».
— Садись! — парень распахнул соседнюю дверцу. — Сейчас только ворота закрою…
— Круто! — восхитился Егор и плюхнулся на обитое кожей сиденье. — Это отцовский?
— Мой! — небрежно бросил белобрысый, отъезжая от дома.
— У тебя, что, и права есть?
— Обижаешь! — осклабился парень.
— Слушай, мы же не познакомились, я — Егор.
— Степан, по-простому Степ. Классно, да?
— Обалдеть!
Они мчались по трассе, вырулив на неё с грунтовой дороги, на скорости девяносто в час. Справа мелькнула река, овражек с пасущимися овечками, поселок недостроенных коттеджей, старый парк с прудом… Слева сплошной стеной стоял лес. Впереди показался указатель «Поселок Крупский» — Степ притормозил и свернул направо. Сначала поселок походил на простую деревню: покосившиеся кривобокие домики, садики с грядками лука и чеснока, разросшиеся кусты сирени. Дальше дорога пошла под уклон, они выехали на мост через Клязьму. Собственно за рекой и начинался фабричный поселок: старенькие двухэтажные дома с облупившейся краской, простыни, колыхавшиеся под порывами ветра, палисадники с чахлой зеленью, сберкасса, аптека, деревянные торговые ряды на площади. Это был местный центр: рынок, круглосуточный киоск, кафе, баня, дальше на горке утопала в зелени местная больница, а ещё дальше за горой стояла усадьба.
— Слушай, а чего это поселок так называется: «Крупский»? поинтересовался Егор.
— Ну, фабрика-то имени Крупской, вот в честь неё и поселок. Фабрика прядильная, отец говорит, раньше с неё пряжу прямо в бобинах воровали и продавали. И ещё из неё тапочки делали.
— Странно как-то, — пожал плечами Егор. — Все переименовали, а тут на тебе — Крупский! Он, что, таким навсегда и останется?
— Не знаю, — Степ свернул с дороги в ложбину к рынку и выключил зажигание. — Здесь вообще по-моему время не движется: ты погляди только на эти дома! А люди? Сидят себе на лавочках или водку пьют, как будто никакого там двадцать первого века — как было, так будет. И ничего не меняется.
— Только пиво! — усмехнулся Егор.
— Да, пиво в киоске тут классное, только его мало кто покупает дорогое для этих… крупцев. Пошли, возьмем по паре «Праздрой».
— Предпочитаю немецкое, — выдал Егор. — «Баварию» или «Туборг».
— Давай тогда ни по-твоему, ни по-моему: возьмем «Доктор Дизель» хоть и наше, но вполне сносное…
— Идет.
Они уже подходили к киоску, минуя рыночные ряды, когда люди в одной из очередей вдруг ахнули, послышалась ругань и возмущенные женские крики.
— Ах ты, черт поганый, что ж ты делаешь!
— А ч-че эта сука толкается! Я её щас… — хриплый пропитый голос.
— Отвали от нее! — отчаянный мальчишеский крик.
Ребята протиснулись к пятачку возле прилавка и застали такую картину: какой-то вдрызг пьяный мужик одной рукой тряс за плечо девчонку-подростка, другой старался ударить её по лицу, но невысокий парнишка в рубахе навыпуск вцепился в эту руку, как клещ, и пинал мужика коленом под зад. Тетки в очереди взвизгивали и пытались разнять дерущихся, но это у них не слишком-то получалось: оба мужчины — и старый и молодой не сдавали позиций.
Егор опешил: при нем никто никогда ещё не осмеливался поднять руку на женщину, тем более такую юную и беззащитную… Все окружающее как бы перестало существовать: он видел только громадные, широко открытые, полные боли и ужаса глаза этой девочки…
— Быстро в машину! — скомандовал Степ, увлекая Егора за собой.
Он первым заметил двоих мужиков, как видно собутыльников нападавшего, которые, пошатываясь, спешили к дружку на помощь. Вид у них был озверевший.
Оба парня вскочили в машину, Степ подрулил к прилавку, чуть не посшибав верещащих теток, кивнул Егору — тот сразу понял его без слов: он вылетел из машины и, отпихнув ногой мужика, схватил девчонку и парня и увлек за собой. Все трое через миг оказались в машине, мотор взревел, и скоро они пропали из виду…
— Да, попили пивка! — невесело хохотнул Степ, выезжая на трассу.
— Слышь, Степ, может, притормозить? — предложил Егор.
Он видел, что девчонке нехорошо: она вся сжалась в комок, закрыла лицо руками, поднятые плечи судорожно вздрагивали. Парень, сидевший рядом, искоса поглядывал на нее, но не предпринимал никаких попыток её успокоить.
— Успокой сестру-то, — обернулся к нему Егор, протягивая носовой платок.
— Она мне не сестра, — буркнул тот. — Я вообще её в первый раз вижу.
— Ну-ну… — хмыкнул Степ, — совсем интересно!
Справа блеснула вода — небольшой прудик, окруженный деревьями. Степ свернул на обочину и, едва он притормозил, девчонка пулей вылетела из машины и побежала к пруду. Трое ребят выбрались на дорогу и закурили, присев на травку на склоне.
— Ее, кажется, рвет… — Егор вытянул шею, наблюдая за происходящим на берегу.
— Да, не смотри ты! — резко оборвал его защитник девчонки.
У него было нездорового цвета лицо, какое-то серое, с яркими воспаленными прыщами на шее и подбородке. В глазах, узких, прищуренных, тлела злость. Он курил, не глядя на своих неожиданно подоспевших спасателей, и грыз заусенец на пальце.
— Да, не сладко тебе бы пришлось… — протянул Степ, чтоб хоть как-то завязать разговор. — Эти двое, которые подгребали к дружку своему, были совсем никакие — в полном отрубе! Они же дикие — эти местные, у них мозги-то давно все пропиты…
— Я тоже местный, — оборвал его парень и продолжал молча курить.
— Слышь, тебя как звать-то? — не выдержал Егор.
— Боб.
— Борис, значит? Я Степ. А это Егор, — сказал Степ. — А как зовут твою девочку?
— Откуда я знаю, — сквозь зубы процедил Боб, — я ж сказал, что в первый раз её вижу. Что, сто раз повторять? — он сплюнул на траву.