— А это что? — Таша подняла с пола пакет.
— То самое… книжка. Тащи её сюда! — командовала Мура, забираясь под плед.
Таша послушно легла, укрылась… Она уже привыкла к проделкам подруги: та могла выкинуть, что угодно, и Таша предпочитала подчиняться её капризам, потому что любила свою своевольную соседку по даче и совершенно не выносила ссор.
— Ну давай, рассказывай!
— Понимаешь… — Мурин жаркий шепот щекотал Таше ухо. — Прочитала я эту пьесу… это такой ужас!
— Да ты что?
— Ага! Какой-то замок, какая-то башня… В башне сидит королева, которую никто никогда не видел. Сидит и всех пожирает.
— Как это?
— А так — думай, что хочешь. В этой пьесе вообще ничего не понятно. Там две сестры и старый правитель, сестры хотят спасти своего маленького братика Тентажиля и королеву эту жутко боятся. Они догадываются, что эта старая кляча, королева, хочет его — того, слопать! Ну, убить, в общем. А он только что прибыл на корабле…
— Слушай, и мы ЭТО будем играть?
— Так я о чем — просто бред какой-то! Слушай дальше. Они втроем сидят и охраняют спящего Тентажиля. Потом засыпают. Приходят служанки королевы, отрезают у сестер пряди волос, потому что брат в них как клещами вцепился… и тащат его. Сестры просыпаются — его нет. Самая смелая Игрэна идет по следу. Там какая-то жуткая дверь без щелей и засовов, за ней — Тентажиль. Игрэна стучит в дверь, толкает. Кто-то с той стороны хватает мальчишку за горло, наверно эта зверюга — королева. Но ничего не видно, потому что на сцене — только Игрэна и дверь. Ну вот, Игрэна вопит: поцелуй меня через дверь! Просит его отпустить… А потом, когда видит, что все, полный облом, кричит: чудовище, плюю на тебя! И всхлипывает.
— И все?
— И все!
— Чушь какая-то… Нет, ну надо же! Ладно, давай почитаю. А может, ты чего не так поняла?
— Да там и понимать нечего! Все, что можно, я тебе рассказала…
Они лежали, тесно прижавшись друг к другу, мотылек бился крыльями о края лампы, за окном ворожила ночь, смешивая лунный свет с ароматами цветущего сада…
— Что это? — Таша вдруг вздрогнула, прислушалась.
— Ничего. Тебе показалось. А что было-то?
— Да нет, ничего… Так, звук какой-то.
— Слушай… — Мура примолкла, потом сказала. — Как тебе наши мальчики?
— Вроде нормальные. А что?
— Ничего. Так спросила. Степ этот такой прикольный — просто обалдеть! И машина у него классная. Я вообще ума схожу, когда парень за рулем. Это на меня так действует… Таш, а ты не хочешь влюбиться, а?
— Не знаю… я как-то об этом не думаю.
— Врешь, об этом все думают! Ты что, замуж не хочешь?
— Пока нет. И вообще, что в этом хорошего? Ты погляди на взрослых какие они все замученные… одни заботы. Все девчонки только и думают, как бы поскорей выйти замуж, а потом локти кусают.
— Ну, так уж и кусают! Ташка, а почему ты от парней шарахаешься? Ты, что, их боишься? Ну, признайся!
— Ни от кого я не шарахаюсь, просто… — она примолкла, нырнув под плед с головой.
— Просто что? Ну давай, рассказывай, ты ведь знаешь — я никому…
— Ну просто я уже однажды влюбилась, — призналась Таша. — А он… в общем, он захотел… ну, сама понимаешь!
— Постели, что ли?
— Ну да.
— А ты?
— А я сказала «нет». Боялась или… в общем, я не могла, понимаешь?
— Очень даже понимаю. А он?
— Он начал с другой девчонкой гулять. Сделал мне ручкой. И я… в общем, с меня хватит — ну их всех, у них только одно на уме!
— Глупости, просто тебе идиот попался, это не значит, что все такие. Ты своего просто пока не встретила. А может, это кто-то из наших. Странно, да? Мы вчера только познакомились, а я их уже зову «нашими»!
— Да, странно… В жизни вообще много странного. — Ташины глаза блеснули в полутьме. — И таинственного. И вот это мне больше всего интересно. А парни… наверное это придет. Но не сейчас, я знаю.
— Откуда ты знаешь?
— Чувствую…
— Таш, а ты гадала когда-нибудь?
— На чем?
— Ну, на чем угодно: на свечке, на воске, кофейной гуще…
— Не-а. Знаешь, говорят, не надо искушать судьбу.
— Ну вот, опять ты всего боишься! Глупости, все гадают! А у тебя свечка есть?
— Есть у бабушки.
— Принеси, а?
— Но она же спит.
— А ты тихонечко…
Таша покорно сползла с кровати и на цыпочках прокралась в комнату бабушки. Там, в ящичке её тумбочки лежали свечи — свет в поселке часто гас, особенно после грозы, и приходилось сидеть при свечах. Такие вечера Таша особенно любила. Она осторожно взяла свечу и вернулась к себе в комнату, прихватив спички.
— На, зажигай. А на что мы будем гадать?
— Сейчас придумаем! — Мура приладила свечку у края стола, зажгла… Давай на тебя. Когда в тебя кто-нибудь влюбится?
— Мур, перестань, я не хочу! Сама это затеяла — вот на тебя и погадаем.
— На меня? — она пожала плечиками с притворной покорностью — Ладно, давай.
— А что давай — я не умею.
— Это очень просто. Надо закрыть все окна и форточки, чтобы не было сквозняка, зажечь свечку, закрыть пламя ладонями и вызвать чей-нибудь дух.
— Как это?
— Очень просто: сказать, чей дух вызываешь, и спросить, здесь ли он. Если да, то пламя отклонится вправо, нет — влево. Хотя говорят, дух может соврать.
— Зачем?
— Ну, не знаю. Может, просто из вредности, а может у него какие-то свои планы — это ведь дело такое… Еще, говорят, может появиться не дух, а астральная сущность.
— Это ещё что за зверь такой?
— Таш, брось притворяться, ты же про это знаешь побольше меня!
— Ну, читала кое-что… Мне кажется, в таких вещах, когда дело касается потустороннего, надо быть жутко осторожным. Об этом, кстати, везде пишут и предупреждают.
— Ладно, проехали. Так начинаем?
— Давай!
Таша плотно прикрыла форточку, Мура зажгла свечу. В комнате было очень тихо, даже бабочка куда-то пропала. Огонек свечи горел ровно и ярко, освещая Мурины ладони теплым золотисто-розовым светом. Девчонки притихли, не отводя глаз от пламени.
— Вызываю дух Веры Комиссаржевской. Дух, ты здесь?
Пламя чуть поколебалось и отклонилось вправо.
— Дух, скажи, кто-то влюблен в меня?
Свеча ответила: «Да».
— Это Степ?
Пламя не шелохнулось.
— Это Егор?
Огонек свечи задрожал и так резко метнулся вправо, что пламя погасло…
— Ой, Мура, с ума сойти! А почему пламя погасло и что это вообще значит?
— Что Егор в меня втюрился по уши! — сообщила довольная Мура, сияя. Ой, чуть не забыла! Дух, спасибо тебе! Обязательно поблагодарить надо, а то обидится. И ещё по правилам ни за что нельзя задувать свечку — только гасить пальцами… Огонь этого не любит. Да, и ещё надо сказать: злой дух под землю, добрый — на землю. Ну вот, теперь все!
— А что, Комиссаржевская — злой дух? Как-то не верится… засомневалась Таша.
— Просто так надо сказать, когда закончишь гадание — мало ли, кто на самом деле явился, — может, нематериальная сущность, которая притворилась духом Комиссаржевской…
— И все наврала?
— Не исключено, хотя не думаю… Слушай, есть жутко хочется! У тебя нет чего-нибудь пожевать?
— Есть на кухне. Сейчас принесу. А ты что, не ужинала?
— Да мне как-то тогда не хотелось… Давай тащи, а то я сейчас умру с голоду!
Минут через пять Таша появилась в комнате с двумя бутербродами: с сыром и с колбасой, и Мура накинулась на них с таким аппетитом, что у Таши у самой слюнки потекли…
— Ну вот, порядок! Теперь можно баиньки.
— Погоди, давай ещё о чем-нибудь поболтаем, — шепнула Таша, у которой сон как рукой сняло.
— Ой, у меня глаза закрываются, — извиняющимся тоном промурлыкала Мура. — Я вчера всю ночь не спала — Агату Кристи читала, так что уже просто падаю. Завтра потрепемся, хорошо?
— Ладно. Спокойной ночи. Ты осторожнее там, на заборе.
— Не беспокойся, я теперь знаю — там гвоздь! Да, эти пьесы дурацкие оставляю тебе — изучай на досуге. Ну, пока…
Она чмокнула подругу, влезла на подоконник и растворилась в темноте притихшего сада. Таша постояла у окна, вдыхая летучие ароматы цветущих вишен… так хорошо! Стояла бы и стояла… Но одной было как-то не по себе: кажется, кто-то притаился за углом и сейчас прыгнет… Она вздохнула, закрыла окно, задернула занавески и легла, подвернув одеяло под ноги и укутавшись: Таша любила сооружать из одеяла подобие кокона — так уютней! Взглянула на потухшую свечку, снова вздохнула…
«Да, Мура права, я действительно боюсь влюбиться! — подумала она с грустью. — Ну, кому такая понравится: нескладная, толстая, да ещё и думает слишком много. Вот, Мурка — она себе голову не забивает, просто живет и радуется! Делает все, что хочет. Да, конечно, с ее-то внешностью…»
Таша покорно вздохнула, протянула руку к ночному столику, взяла книгу, раскрыла…
— С ятями, надо же! Так, что тут у нас? Не то, не то… А вот, «Смерть Тентажиля». Ну что ж, посмотрим…
И она погрузилась в чтение.
Когда на следующее утро Мура легко, как птичка, взлетела на крылечко к подруге и направилась прямо к ней в комнату, путь ей преградила Ташина бабушка Надежда Николаевна.
— Тс-с-с… — она приложила палец к губам. — Спит наша Таша. Я к ней в полдесятого заглянула — какое там… Дрыхнет, сонная тетеря! Небось читала вчера допоздна: на одеяле книжка раскрытая.
— А может, проснулась уже? — предположила Мура — ей не терпелось увидеть подругу.
— Ну, посмотри, а я пойду чайник поставлю. Пора уж вставать — день на дворе!
В самом деле, было уже без пяти двенадцать… Мура приоткрыла дверь в Ташину комнату… та спала. Мура вошла, раздернула занавески — яркий солнечный свет плеснул в лицо спящей, та заморгала, прищурилась, села в кровати.
— Ой, сон был какой! А сколько времени?
— Скоро обед! — рассмеялась Мура. — Вставай, лежебока. Пора к режиссеру идти — книжку отдавать. Кстати, зачем ты эту Юлю противную позвала?
— А чем она уж такая противная?