Скрипнули шагающие по полированному полу кожаные ботинки, и я почувствовала появившуюся в дверном проеме чужую ка, или жизненную силу. Я быстро опустила глаза и совсем затаила дыхание, надеясь остаться незамеченной.
Спустя какое-то, показавшееся мне вечностью, время незнакомец зашагал дальше по коридору, так и не зайдя в зал. Теперь я позволила себе дышать глубже и подождала минут пять – мне хотелось быть уверенной в том, что мой преследователь не надумает вернуться. Наконец я с великой неохотой выбралась из своего укрытия и начала подкрадываться к двери – медленно, прижимаясь вплотную к стене, чтобы стать еще незаметнее со стороны.
Подойдя к дверному проему, я осторожно вытянула шею, чтобы проверить, нет ли кого-нибудь в коридоре, и едва не взвизгнула от страха, увидев прямо перед собой пару чьих-то быстро моргающих глаз.
– Мистер Бинг! – облегченно выдохнула я, узнав стоящего передо мной человека, и прижала руку к своей груди, внутри которой бешено колотилось сердце.
– Сюда, мисс, – приглушенным голосом сказал мистер Бинг. – Пойдемте, я отведу вас назад, к кабинету Масперо.
– А что случилось с Каррутерсом? – поинтересовалась я, приспосабливаясь шагать в ногу с Бингом, чтобы не отставать от него.
– Удрал через главный вход. Я послал за ним одного из охранников, но, боюсь, с таким гандикапом, как у Каррутерса, это дохлый номер.
– Каким образом он сюда попал, как вы полагаете?
– Не знаю, – пожал плечами Бинг. – Может быть, просто купил входной билет, как все посетители.
Когда мы наконец добрались до кабинета Масперо, Бинг постучал в дверь, из-за которой приглушенный голос тут же ответил.
– Войдите.
Бинг открыл дверь и отступил в сторону, пропуская меня внутрь.
– А я пойду узнаю, не повезло ли, случаем, охраннику поймать нашего приятеля, – прошептал он, закрывая за мной дверь кабинета.
– А, вот и ты, моя дорогая, – сказала мама, увидев меня. – Проходи и поздоровайся с мистером Борштом.
Моя голова непроизвольно дернулась. Боршт? А я думала, что у мамы встреча с мсье Масперо.
– Добрый день, сэр, – вежливо сказала я, делая небольшой реверанс.
– Очень рад с вами познакомиться, юная леди.
Голова у мистера Боршта была гладкой, как бильярдный шар, и поблескивала своей безразмерной лысиной в падающих сквозь окно лучах солнца. Особенно нелепо эта лысина смотрелась в сочетании с густыми черными усами, закрывавшими всю нижнюю часть лица. На носу мистер Боршт носил очки в тонкой золотой оправе – сквозь их толстые стекла смотрели холодные, как арктический лед, бледно-голубенькие глазки.
– Присядь, моя милая, – сказала мама. – Мы уже почти закончили.
Я хотела спросить у мамы, что случилось с мсье Масперо, но подумала, что это будет невежливо в присутствии мистера Боршта. Надеясь, что не выгляжу слишком растрепанной после пробежки по музею, я присела рядом с мамой – мое сердце все еще колотилось, не успев успокоиться. На столе я увидела маленький поднос с пустыми тарелочками – мама с этим лысым пили чай. А вот я так и не дождалась прохладительных напитков, которые обещал мне мистер Бинг. Я подумала о том, что могло лежать на опустевших тарелочках, и мой желудок свело от голода. Чтобы отвлечься от этого неприятного чувства, я переключила все свое внимание на мистера Боршта.
Оказывается, он пожирал меня глазами точно так же, как я сама – пустые тарелочки. И было в его взгляде нечто такое, от чего у меня вдоль спины пробежал холодок, – я поспешила опустить свои глаза и увидела затянутые в черные перчатки руки мистера Боршта.
Его правая рука нервно поигрывала с костяным ножом для разрезания конвертов, а левая…
Левая рука мистера Боршта лежала на столе совершенно неподвижно и была при этом вывернута под каким-то неестественным углом. Мертвая рука.
У меня в желудке появился ледяной шар и медленно поплыл вверх, к горлу. Сейчас я могла думать только об одном человеке, который лишился руки – причем не без моей, скажем так… помощи. Преодолевая свой страх, я снова подняла глаза и внимательно посмотрела мистеру Боршту в лицо.
Когда наши взгляды встретились, он улыбнулся. Не дай бог, чтобы кто-нибудь когда-нибудь так улыбнулся вам. Мое сердце внезапно остановилось в груди, а затем вновь зачастило, словно бабочка крыльями.
Конечно же, никакой это был не мистер Боршт, а сам граф фон Браггеншнотт, один из самых могущественных слуг Хаоса, собственной персоной.
И перед этим он целый час беседовал с моей мамой!
Чувствуя, что меня в любую минуту может стошнить, я словно невзначай взглянула через плечо на дверь, за которой, как мне хотелось надеяться, мог находиться Бинг.
– Теодосия! Мистер Боршт обратился к тебе, – пробился в мой заледеневший от ужаса мозг мамин голос.
– Простите. – Я медленно обернулась, продолжая лихорадочно прикидывать, как нам с мамой сбежать отсюда. Рискнуть и вслух сказать маме о том, кто перед ней? А поверит она мне?
Нет, вряд ли. Я сильнее вцепилась в шнурки своего ридикюля.
– Я спросил, нравится ли вам путешествовать по Египту? – повторил свой вопрос фон Браггеншнотт.
– В целом да, – ответила я и смутилась, заметив дрожь в своем голосе. Ну нет, не запугаешь ты меня, немец-перец-колбаса! Я расправила плечи и продолжила, бесстрашно глядя прямо в ледяные глазки фон Браггеншнотта. – Очень познавательная поездка, если не считать того, что здесь оказалось намного больше хищников и гадов, чем я ожидала.
Вот тебе! Чтобы не думал, будто я тебя боюсь!
– Хищники и гады? – удивленно переспросила мама. – О чем ты говоришь, милая? Мы здесь всего лишь несколько часов, и за все это время я не увидела никого, кто даже отдаленно смахивал бы на хищника или гада.
Так это потому, мамочка, что вы, взрослые, никогда не замечаете самого важного. Вы слишком заняты своими скучными будничными делами.
Фон Браггеншнотт рассмеялся, заранее отметая любой вопрос, который я могла бы задать.
– Дети, – сказал он. – Все они ужасные фантазеры и лгунишки, разве нет?
– Действительно, – вежливо согласилась с ним мама.
Я почувствовала себя униженной, растоптанной, оскорбленной. Слова фон Браггеншнотта и мамы полоснули меня по сердцу словно острый нож. Значит, я фантазерка? И лгунишка?
– Думаю, мы с Тео не станем больше испытывать ваше терпение, – продолжила мама. – Вы были очень добры, мистер Боршт. Просто не знаю, как мой муж, я сама и наш музей сможем отблагодарить вас за вашу помощь.
– Мне доставило большое удовольствие помочь вам, мадам. – Он встал и поклонился, маслено поглядывая на маму. Я испытала шок. Два таких сильных удара по мозгам за каких-то десять минут – не слишком ли много? Этот лысый однорукий колбасник действительно собирается приударить за моей мамой?!
Пока они обменивались последними любезностями, я пыталась продумать план побега отсюда.
Наконец мама окончательно распрощалась и пошла к двери. Я, затаив дыхание, двинулась следом за ней.
Расстояние от стола до двери было всего ничего, несколько шагов, но мне показалось, что я прошагала целый километр. Каждое мгновение я ждала, что фон Браггеншнотт окликнет, вернет или задержит нас, но он молчал, и мы с мамой благополучно добрались до самой двери. Неужели немец действительно позволит нам уйти?
Мама уже положила ладонь на дверную ручку, и тут случилось то, чего я так опасалась.
– Мадам Трокмортон… – раздался голос фон Браггеншнотта.
– Да? – спросила мама, оборачиваясь.
– Примите мои поздравления – у вас удивительная дочь. Надеюсь, это путешествие окажется для нее очень… поучительным.
Мама улыбнулась, наклонила голову, открыла дверь и вышла наконец в коридор. Я вылетела следом, едва сдерживаясь, чтобы не побежать сломя голову прочь от этого жуткого кабинета.
Глава пятая. Куда теперь, погонщик ослика?
После того, как дверь кабинета закрылась за нашими с мамой спинами, мое сердце слегка замедлило свой бег, перешло с бешеной рыси на более спокойный галоп.
Итак, фон Браггеншнотт позволил нам уйти. Позволил мне уйти. Почему?
Вероятнее всего, по одной-единственной причине – немец хотел что-то получить от меня. Или рассчитывал, что я выведу его на то, что ему необходимо.
Ну хорошо, будем считать, что таких причин две. Когда я оказываюсь в опасности, с математикой у меня всегда становится не ахти.
Бинг ждал нас и выглядел непроницаемо спокойным, словно и не гонялся совсем недавно за проникшими в музей противниками. Я внимательно посмотрела на Бинга, пытаясь понять, имеет ли он представление о том, кто сидит сейчас в кабинете мсье Масперо.
– Мистер Бинг, – окликнула я его.
– Да, мисс Теодосия?
– Вы сегодня разговаривали с мсье Масперо?
– В последний раз это было утром, – наморщил лоб мистер Бинг, – когда мсье Масперо послал меня на вокзал, чтобы я встретил вас и отвез в отель.
По удивленному лицу мистера Бинга я догадалась, что он не понимает, почему я задала свой вопрос.
Или действительно не понимает, или он очень, очень хороший актер. Тут я перехватила мамин «особый» взгляд, после которого уже не рискнула приставать к мистеру Бингу с новыми вопросами. Оставалось лишь исподтишка рассматривать его, пока мы шли к выходу. Но как бы я ни выкручивала себе шею, под каким бы углом ни пыталась посмотреть на мистера Бинга, его долговязая неуклюжая фигура и гладко выбритое лицо ну никак не казались хоть сколько-нибудь зловещими.
– Теодосия, – неприятным жестким тоном спросила мама, – с тобой все в порядке?
Я перевела взгляд на маму, она недовольно смотрела на меня, подперев кулаками бока.
– Просто разминаю шею, – пояснила я. – Она у меня слегка перекрутилась после осмотра музея. Знаешь, некоторые статуи такие высокие, что приходится задирать голову.
Мама вздохнула, покачала головой и виновато улыбнулась Бингу.
– Если вы решили вернуться прямо в отель, я провожу вас, – улыбнулся он в ответ.
– Благодарю вас, это будет прекрасно, – ответила мама.