Предисловие к русскому изданию
А.В. Куряев, кандидат экономических наук
Знакомство российского читателя с творчеством одного из величайших мыслителей XX в. – Людвига фон Мизеса началось недавно, в начале 90-х годов. Он прославился прежде всего как экономист – основатель неоавстрийской школы в экономической науке, которую часто называют экономическим либерализмом. Однако менее известно, что Мизес также являлся глубоким философом и политологом.
Его философское наследие, конечно, неразрывно связано с экономической наукой. Мизес всесторонне разработал эпистемологические основания экономической науки и заложил основы новой общей теории познания (последнее остаётся наименее известным и неоценённым аспектом научного наследия Мизеса, так что нашего читателя ждёт ещё много открытий). И кроме того, на прочном фундаменте выводов экономической теории он заново сформулировал основные положения утилитаристской этики, уточнив при этом значение основных понятий философии утилитаризма. Правда, большинство современных последователей Мизеса не разделяет его этической теории (что, на наш взгляд, ошибочно). Этическая доктрина современных «австрийцев» базируется на одной из разновидностей теории естественного права.
Возможно, многих удивит тот факт, что в ходе политологического и политического анализа Мизес постоянно обращается к проблемам эпистемологии, а обсуждая эпистемологические вопросы, приходит к политическим выводам. К примеру, он считал позитивизм «эпистемологическим обоснованием тоталитаризма». Но именно в своих эпистемологических сочинениях Мизес разработал, по его собственной оценке, «новую методологию, незаменимую для проведения научного анализа серьёзных политических проблем».
Книга «Теория и история» является главным сочинением Людвига фон Мизеса в области теории познания и методологии. В ней содержатся не только эпистемологические основы разработанного им уникального методологического подхода к экономической науке, но и эпистемология, и методология исторической науки. Ядро эпистемологии Мизеса составляет концепция методологического дуализма, основанного на простом, но ключевом положении о том, что метод изучения поведения человеческих существ должен радикально отличаться от метода, с помощью которого анализируются камни, планеты, атомы или молекулы.
Все эпистемологические рассуждения Мизеса начинаются с признания того, что существует фундаментальное различие между областью событий, которые исследуются естественными науками, и сферой человеческой деятельности, являющейся предметом экономической науки и истории. Вообще, предположение о том, что эпистемологические характеристики одной отрасли знания обязательно должны быть применимы во всех остальных, Мизес считал одним из наихудших эпистемологических предрассудков.
В своём произведении Мизес также всесторонне исследует важное для его методологической системы различие между теорией и историей. В центре внимания эпистемологические особенности метода исторической науки – метода специфического понимания посредством идеальных типов (в отличие от категорий и понятий, с одной стороны, естественных наук, а с другой – праксиологии, теоретической науки о человеческой деятельности, частью которой является экономическая теория).
В условиях методологического вакуума, образовавшегося в результате утраты монопольного положения марксистского метода, издание книги Мизеса на русском языке, безусловно, станет заметным явлением в развитии всех общественных наук в России, и ни одно исследование в области общественных наук не сможет считаться серьёзным, если в нём не будет сформулирована позиция автора по отношению к идеям, сформулированным в этом произведении.
Предисловие
За свою долгую и продуктивную жизнь Людвиг фонМизес опубликовал много книг и статей. Каждая изних стала важным вкладом в теорию и применениеэкономической науки. Но в их ряду четыре великихшедевра, четыре бессмертных памятникавеличайшему экономисту и исследователючеловеческой деятельности нашего столетия.Первый – Теория денег и кредита (1912). С этойработой Мизес утвердился как первоклассныйэкономист. В ней он впервые интегрировал теориюденег и теорию относительных цен, а также наметилв общих чертах разработанную позже теориюделового цикла. Второе великое произведениеМизеса – Социализм (1922), в котором была данаокончательная и исчерпывающая критикасоциализма и показано, что в условияхсоциалистического порядка корректныйэкономический расчёт невозможен. Третьим былколоссальный трактат Человеческаядеятельность (1949), в котором изложена целостнаяструктура экономической теории и анализадействующего человека. Эти три работы оставилислед в экономической теории и сыграли важнуюроль в австрийском возрождении, происходившемв США на протяжении последних десятилетий.
Однако четвёртое и последнее великоепроизведение Л. Мизеса Теория и история (1957) неимело большого резонанса и редко цитируется дажемолодыми экономистами недавнего австрийскоговозрождения. Оно остаётся забытым шедевромМизеса. Однако это произведение представляетсобой философскую опору и дальнейшее развитиефилософии, лежащей в основании Человеческойдеятельности. Эта великая методологическаякнига Людвига фон Мизеса объясняет основы егоподхода к экономической теории и даёт блестящуюкритику таких ложных альтернатив, как историзм,сциентизм и марксистский диалектическийматериализм.
Несмотря на свою важность, Теория и историяне получила известности, потому что в нашу эпохуслепой академической специализацииэкономическая наука не желает иметь дело ни счем, что имеет привкус философии. Безусловно,гиперспециализация играет свою роль, но впоследние несколько лет интерес к методологии ифундаментальным основам экономической теориирезко усилился. Так что можно было предположить,что уж специалисты в этой области найдут чтообсудить и почерпнуть в этой книге, а экономистыне настолько увязли в жаргоне и путаном стиле,чтобы не откликнуться на ясную и искромётнуюпрозу Мизеса.
Весьма вероятно, что игнорирование Теории иистории связано как раз с содержанием еёфилософского посыла. Многие знают о той долгой иодинокой борьбе, которую Мизес вёл противэтатизма во имя laissez-faire, но мало кто понимает, чтов среде экономистов существует намного болеесильное сопротивление методологии Мизеса, чемего политике. В конце концов, сегодня средиэкономистов приверженность свободному рынку неявляется редким явлением (хотя и не отличаетсямизесовской безошибочной последовательностью).Но немногие готовы принять на вооружение типичноавстрийский метод, систематизированныйМизесом и названный им праксиологией.
В основе подхода Мизеса и праксиологии лежитконцепция, с которой он начинает Теорию иисторию: методологический дуализм, ключевоеположение о том, что способ и методологияизучения и анализа людей должны радикальноотличаться от анализа камней, планет, атомов илимолекул. Почему? Очень просто: потому чтосущность людей состоит в том, что они имеют цели инамерения и что они пытаются достичь этих целей.Камни, атомы, планеты не имеют целей илипредпочтений; следовательно, они не выбираютмежду альтернативными курсами действий. Атомы ипланеты движутся или их движут; они не могутвыбирать, производить отбор путей действий,менять свои намерения. Мужчины и женщины могут иделают это. Поэтому атомы и камни можноподвергнуть исследованию, можно вычертить ихкурсы и предсказать траектории. С людьми этогопроделать нельзя; каждый день люди учатся,обретают новые ценности и цели, меняют своинамерения; в отношении людей невозможносформулировать предсказаний, как это можносделать в отношении объектов, не имеющих мозгаили не обладающих способностью учиться ивыбирать.
Сейчас нам понятно, почему экономисты такупорно сопротивляются подходу Людвига фонМизеса. Дело в том, что экономическая наука,подобно всем остальным социальным наукам,находится во власти мифа, который Мизессправедливо и пренебрежительно называлсциентизмом идеи о том, что единственнымподлинно научным подходом к изучению человекаявляется подражание подходу физических наук, вчастности, наиболее престижной из них физике.Чтобы стать столь же подлинно научной, какфизика и другие естественные науки,экономическая наука должна избегать такихконцепций, как намерения, цели и обучение; онадолжна отвлечься от разума человека и простоописывать события. Она должна не обсуждатьизменение намерений, а утверждать, что событияпредсказуемы, так как по первоначальному девизуЭконометрического общества наука этопредсказание. А чтобы стать твёрдой инастоящей наукой, экономическая теория должнарассматривать людей не как уникальные создания,а как однородные и потому предсказуемые частиданных. Одна из причин, по которойортодоксальная экономическая теория всегдаиспытывала огромные трудности с ключевойконцепцией предпринимателя, состоит в том, чтокаждый предприниматель очевидно уникален, анеоклассическая экономическая теория не умеетсправляться с индивидуальной уникальностью.
Кроме того, предполагается, что настоящаянаука должна опираться на один из вариантовпозитивизма. Так, в физике учёный сталкивается сбольшим количеством однородных, единообразныхсоставных частей события, которые можноисследовать на предмет выявления количественныхрегулярностей и констант, например, скорости, скоторой объекты падают на землю. Соответственно,для объяснения классов поведения или движенийучёный формулирует гипотезы и затем дедуцируетразличные утверждения, с помощью которых онможет проверить теорию сравнением с реальным,эмпирическим фактом, с наблюдаемыми частямисобытий. (Например, теория относительности можетбыть проверена изучением определённыхэмпирически наблюдаемых характеристикзатмения.) В версии старого позитивизма учёныйверифицирует (т.е. подтверждает) теориюпосредством её эмпирической проверки. В болеенигилистичном неопозитивизме Карла Поппера, входе эмпирической проверки исследователь можеттолько фальсифицировать (т.е. опровергнуть) или