— Черта с два оторвались, — расстроил его Леха, — движку конец, километр проковыляем, и баста — встанем.
— А что делать? — Витек уставился на друга своими голубыми, чистыми, как роса, и наивными, как у младенца, глазами.
— Машину надо бросать и до квартиры добираться пешком.
— Так это далеко…
— Ничего, на метро доедем.
— Можно и на такси, — встряла в разговор Катя. — Можно частника поймать, и лучше на иномарке, тогда точно доедем.
Парни, услышав ее не лишенную здравого смысла речь, замолчали, замялись и поникли, как цветы в прокуренном помещении. Дело в том, что у них не было денег, ни копейки.
Для того чтобы заправить «Жигули» бензином, Витек продал на барахолке свои китайские кварцевые часы, продал задарма, за ничто, но этих крох хватило, чтобы купить бензин и залить его в прожорливый автомобиль.
— Ну что, поедем на такси? — прищурилась Катя и с ухмылкой посмотрела на террористов. Она видела только их глаза в прорезях черных масок, выпирающие из-под плотной ткани, приплюснутые широкие носы и искаженные гримасой озабоченности рты.
— Мы, наверное, на метро поедем, — ответил Леха и уставился на дорогу.
— А вы и в метро в масках поедете? — не унималась дотошная девочка.
— Маски в метро снимем, — сказал Коновалов, как отрезал. Он посмотрел в зеркало заднего вида на дорогу и, убедившись, что погони нет, сбросил скорость.
Они ехали по Садовому кольцу. До места назначения, где на Сиреневом бульваре располагалась однокомнатная квартира Коновалова, им было полчаса езды, но мотор развалюхи продолжал дымить, начал стучать и готов был вот-вот загнуться. Белый дымовой шлейф, оставляемый за собой машиной, привлек внимание гаишника, и вслед им устремился милицейский «Форд». Служители закона обогнали развалюху и в мегафон приказали ей остановиться.
— Что будем делать? — спросил взволнованный Коновалов.
— Сдаваться. — Витек сник и уже хотел снять черную маску, но друг его остановил:
— Не надо, а то они наши лица увидят.
— Так что же, в масках будем сидеть?
— Да, в масках.
— А если они ваши права будут проверять и документы на машину? — удивилась Катя.
— А у нас нет ни прав, ни документов, — ответил Леха. — Мы эту машину на помойке нашли, немного подреставрировали и всего один раз на ней выехали. Мы ее собирались после захвата бросить в каком-нибудь дворе.
— И пересесть в крутую иномарку, — продолжила мысль девочка.
Парни подавленно посмотрели на нее, и Коновалов ответил:
— Нет у нас никакой иномарки, ни крутой, ни всмятку.
— А автоматы или на крайний случай пистолеты с глушителями у вас есть? Чем вы от ментов отстреливаться будете?
— Нет у нас ни пистолетов, ни автоматов, — понурившись, ответил Демин. — И мы отстреливаться не будем, мы будем сдаваться.
— Жаль, — скривила губки Катя, — я думала, вы настоящие террористы, а вы… — Она посмотрела в окно на подходившего к машине гаишника и заскучала.
— Мы горе-террористы, — добавил Алексей и тяжело вздохнул.
Полный, бочкообразный, с животом, похожим на бурдюк, лейтенант ГАИ приблизился к «Жигулям» и отдал честь:
— Лейтенант Подковыркин. Предъявите ваши док… — как только он увидел за рулем здоровенного мужичину в черной маске, то сразу потерял дар речи.
Алексей сидел не шелохнувшись, держал руки на руле и внимательно следил за каждым движением милиционера.
Первой же мыслью, возникшей в усталом после ночного дежурства мозгу лейтенанта, было: «Негр за рулем». Но, присмотревшись, он понял, что это не черная негритянская кожа, а чулок на голове водителя. Второй мыслью, пронзившей сонный, уставший от выпитого алкоголя мозг, было: «Киллеры! Надо валить отсюда, пока цел».
Оценив обстановку и не заметив агрессии в движениях пассажиров, Подковыркин решил с честью и риском для жизни выполнить свой служебный долг — попросить у водителя права.
— Ваши права, пожалуйста, — выдавил он, будто не замечая, что тот в маске.
— А у меня нет водительских прав, — медленно произнес Коновалов и посмотрел гаишнику прямо в глаза. От этого взгляда у лейтенанта мурашки побежали по спине, но он пересилил страх и повторил:
— Права и документы на машину, пожалуйста.
— Нет ни прав, ни документов, — спокойно ответил Леха и продолжал сидеть как мумия — без движений.
— Выйдите из машины, — вежливо попросил инспектор.
— Не выйду, — ответил Леха.
Подковыркин начал медленно отходить от «Жигулей». При этом его рука потянулась к висевшему на плече автомату. Второй служитель закона в звании капитана, заметив подготовительные действия партнера, недолго думая, вскинул «калашников» и кинулся к развалюхе.
— Выйти из машины, руки на капот, — истерично завизжал он. От нервного возбуждения его руки тряслись так, будто он сжимал отбойный молоток.
Осмелевший лейтенант направил ствол в окно и рявкнул:
— Всем выйти!
— Что будем делать? — дрожащим голосом спросил Витя.
— Выходим, — пробубнил Коновалов, — больше ничего не остается.
Медленно, чтобы не спровоцировать гаишников к стрельбе, он открыл дверцу, поднял руки вверх и начал боком, так как иначе в дверь не проходил, вылезать из кабины.
Демин же дверь открыл резко, быстро выскочил и также быстро положил руки на крышу автомобиля. Катенька спокойно вылезла из салона, захлопнула дверь и оперлась о нее спиной.
— Документы, — завизжал Подковыркин.
— Нету документов, — спокойно ответил Коновалов.
— Паспорт?
— Нету паспорта.
— Почему в масках?
— Замерзли, — ухмыльнулся Леха.
— Снять маски, — приказал лейтенант, на что услышал категоричный отказ.
— Почему не снимете? — В глазах у него встал немой вопрос.
— Простудимся, — брякнул Демин.
— А почему девочка не в маске? — задал второй дурацкий вопрос Подковыркин.
— Она закаленная, — парировал Леха и взглянул на Катю.
Та стояла, опершись спиной о дверь, и спокойно рассматривала гаишников и наведенные ей в лицо автоматы. Она не проявляла ни малейших признаков беспокойства и, как показалось Алексею, не собиралась воспользоваться предоставленной ей возможностью и бежать. Происходящие с нею события были для нее забавной игрой.
— Ты кто такая, девочка? — спросил ее лейтенант.
— Я — закаленная, — ответила Катя и надменно посмотрела на Подковыркина.
— Так, — промямлил тот, — сейчас я вызову наряд муниципальной милиции, и вас отвезут в участок для выяснения личностей.
Он поднес рацию к губам, но воспользоваться ею не успел, так как потерял сознание. Металлический прут опустился ему на голову. От этого удара его фуражка согнулась пополам и отлетела на пять метров. Лейтенант обмяк и плюхнулся на дорогу. Второй гаишник успел обернуться, но получил сначала палкой по коленям, отчего согнулся в три погибели, а потом прутом по затылку. Он выронил автомат и повалился на дорогу как мешок. Лейтенант и капитан лежали бок о бок, как дрова в вязанке, а возле них ехидно скалились дружки Дуболомова.
Увидев их, Катя вскрикнула, зажала ладонью рот и взглянула на Коновалова. А тот спокойно сжал кулаки и приготовился к бою.
Глава 2
Дуб сидел возле столба пять минут, сидел не двигаясь, пока его не оторвали подъехавшие братки.
— Ты чего к нему прилип? — съязвил Фома. — Подумал, что это твоя баба?
— Меня машина террористов сшибла, — начал оправдываться тот, — я пролетел по воздуху двадцать метров и ударился об этот столб. Вот и шишка на лбу имеется. — Он показал синяк величиной с комариный укус и потер его широкой мозолистой ладонью: — Как жив остался, не знаю.
— Столб мягкий попался, — усмехнулся приехавший с Фомой братан по кличке Газила.
Это прозвище ему дали неспроста — из-за его хамской привычки постоянно попукивать. Он это делал везде и без зазрения совести. Он мог за столом, во время званого обеда пустить шептуна в присутствии дам и друзей. Но самое неприятное было ехать с ним в машине. Он мог сильно пукнуть и от этого долго веселиться. Каково же было друзьям вынюхивать его зловонные вулканические выбросы! Главарь банды Гера хотел его за эти выходки сослать в Германию, мол, там ему и место, но потом передумал — еще здесь пригодится. А так Газила был верным другом и проверенным в делах бойцом.
Он был высокого роста и очень тренированный в плане восточных единоборств. Он садился на шпагат и мог кулаком расколоть три белых кирпича, положенных один на другой. Даже Дуб колол только два.
У Газилы от постоянных тренировок пальцы и кисти рук были сильно деформированы, не разгибались и находились в скрюченном состоянии. Несведущие люди думали, что в детстве он перенес полиомиелит, и сильно ему соболезновали, но на самом деле он колол пальцами доски, кулаками кирпичи и черепицу, а локтями бревна и бордюрные камни. «Крутой цигун» звали его друзья. Даже лицо у него было набито деревянными палками. Босс собственноручно раскалывал о его голову бутылки, доски, а порой и кирпичи. Но Газила выдерживал все.
— Садись в машину, поедем искать твоих террористов, — ухмыльнулся Фома, и все залезли в новенький, только с конвейера джип «Линкольн Навигатор». Фома надавил на газ, и внедорожник полетел по трассе.
— От тебя воняет хуже, чем от Газилы, — заметил бригадир, — не продохнуть. Наш пердун приятнее пахнет.
— На меня вывалили помойный контейнер с мусором. Террористы за ним спрятались, когда я в них стрелял. Когда патроны кончились, я стал обойму перезаряжать, и один из них поднял контейнер и в меня метнул. Я увернулся, но мусор вывалился и запачкал костюм.
— Это каким же надо быть сильным, чтобы мусорный ящик в тебя кинуть? — скептически произнес бригадир. Он не очень-то доверял россказням частенько привирающего Дуба.
По правде говоря, Фома думал, что дочка Репутатского сбежала от Грини и опять поехала к матери в психиатрическую больницу. Такие выходки у нее уже были, но, слава богу, ее ловили на полпути.
Фома поглядывал на грязный, вонючий костюм товарища и брезгливо морщился.