Теперь, когда проклятая вязанка больше не гнула юношу к земле, он вновь обрел хорошее расположение духа. К тому же у него появилась возможность как следует рассмотреть монастырь. Здание было выдержано в стиле ранней эпохи де Лой, когда трон в Эслене занимали регенты из Лира. Именно они приглашали из Сафнии и Вителлио архитекторов, которые объединяли свои таланты с мастерством местных ремесленников. Перед Стивеном предстал один из замечательных образцов подобных совместных усилий: сооружение, возведенное из светло-розового гранита, дышало величием, строгостью и силой и вместе с тем идеально соответствовало своим целям. Часовню венчала остроконечная легкая колокольня, возвышавшаяся над длинной узкой крышей. Парадный вход в виде высокой сводчатой арки украшали массивные резные двери. От часовни шли два жилых крыла, примерно в тридцать ярдов длиной, и дверь каждого из них была уменьшенной копией дверей часовни. Во внутреннем дворе располагался огород, где росли лекарственные травы, небольшой виноградник и грядки с овощами. Тут же стояли жаровни, бродили куры с цыплятами, валялись ленивые собаки и сновали монахи, занятые своими повседневными делами.
Брат Пелл провел Стивена через арку правого крыла, и юноша увидел, что задняя часть здания в точности повторяет фасад. Во втором внутреннем дворе, где они оказались, царили покой и безмолвие. Статуи и усыпальницы различных святых окружали клумбы, на которых росли розы. Около увитых плющом стен часовни расположились широкие деревянные скамьи и трапезные столы. Брат Пелл указал Стивену на одну из скамей. На столе стояли глиняный кувшин, два кубка и несколько тарелок с едой.
– Присаживайся, сынок, – пригласил брат Пелл и наполнил оба кубка водой из кувшина.
Вода оказалась холодной и на редкость вкусной. Когда она смочила сухое, как наждак, горло, Стивену даже померещилось, будто он слышит нежный смех ангелов. Он с жадностью осушил кубок и тут же налил себе второй.
Брат Пелл придвинул к себе тарелки, покрытые белоснежными льняными салфетками.
– Любопытно, что нам здесь оставили? – пробормотал он, снимая салфетки.
Стоило Стивену увидеть содержимое тарелок, как у него потекли слюнки. Свежий хлеб с румяной корочкой, целый круг мягкого острого сыра, толстые куски ветчины, такой жирной и аппетитной, что Стивен мгновенно ощутил на языке ее солоноватый вкус, спелые вишни – блестящие, темно-красные.
– Будьте добры, передайте мне… – и Стивен указал на огромный ломоть ветчины.
– Ты можешь вкусить лишь хлеба, сынок, – пресек его поползновения брат Пелл. – Согласно нашему уставу, в первый месяц пребывания в монастыре послушникам не дозволяется употреблять в пищу мясо, сыр и фрукты.
– Но… – попытался возразить Стивен и прикусил язык.
Ему немало доводилось слышать о строгости монастырских правил. Так что придется безропотно смириться с полуголодным существованием.
Тут брат Пелл добродушно рассмеялся и захлопал в ладоши.
– Что, испугался, сынок? Здорово я тебя разыграл? Ну, прости старика. Разумеется, ты можешь есть все, что перед тобой. Да будет тебе известно, уставом нашего монастыря не предусмотрено никаких ограничений в пище, за исключением разве лишь дней поста. Ну и бывает, конечно, что на некоторых монахов налагается покаяние. А так мы живем под девизом: еда должна быть простой, но вкусной и сытной.
– Значит…
– Значит, налегай.
Стивен последовал его совету. Он старался есть медленно и с достоинством, но это оказалось невероятно трудно. Изголодавшийся желудок требовал еще и еще.
– Что привело тебя сюда, брат Даридж? – спросил брат Пелл, когда юноша наконец насытился.
– Вас интересует, что привело меня к служению церкви? Или почему я выбрал именно монастырь д'Эф?
– Почему ты стремился именно в нашу обитель? Ведь, насколько я слышал, ты сам попросился сюда.
– Да. Все дело в вашей библиотеке. Здесь хранится множество древних рукописей. Лишь один монастырь обладает более богатой библиотекой – Каилло Валлаимо в з'Ирбине.
– Значит, тебя привлекают старинные манускрипты. Я уже понял: ты знаток по части имен святых и всего прочего. Но почему тогда ты предпочел д'Эф, а не Каилло Валлаимо?
– Хотя в Каилло Валлаимо рукописей больше, в вашем монастыре хранятся именно те, что вызывают мой особый интерес, – признался Стивен.
– О каких же рукописях ты говоришь, если не секрет?
– Д'Эф располагает самым обширным собранием манускриптов, которые относятся к раннему периоду Гегемонии.
– Дозволено ли мне будет узнать, почему именно этот период возбуждает твое научное любопытство?
– О, но ведь именно в те времена по земле распространялась истинная вера. Ей приходилось сражаться и с ересями и черной магией. Все эти события наверняка отражены в старинных хрониках, которые хранятся в библиотеке монастыря. А еще меня очень интересуют древние языки, на которых говорили в этих местах до того, как основным языком здесь стал вителлианский.
– Понимаю, – улыбнулся брат Пелл. – Значит, ты знаком с алотерзианскими диалектами и древними рукописными шрифтами?
Стивен с пылом закивал головой.
– Еще бы! В колледже эти диалекты были главным предметом моего изучения.
– А как насчет вадхианского? – осведомился старый монах.
– В нем, сознаюсь, я не особенно силен. В библиотеке колледжа мне удалось отыскать лишь несколько разрозненных страниц, написанных на этом языке. Впрочем, он очень похож на древний платский, а этот диалект я понимаю прекрасно. Я…
– В нашем монастыре хранится десять рукописей на вадхианском диалекте. Ни одна из них не переведена полностью.
– Вот это здорово! Ведь рукописи на вадхианском – это такая редкость! Как мне повезло!
Стивен так разволновался, что поставил кубок мимо стола. Тот упал на пол, у самых ног брата Пелла, и со звоном разлетелся на множество кусков.
– Ох, простите мою неловкость! – смутился Стивен, увидев, как старый монах опустился на колени, чтобы собрать осколки. – Мне так жаль, брат Пелл. Позвольте мне самому собрать…
– Не стоит беспокоиться о таких пустяках, брат Даридж. Посмотри!
Когда Стивен увидел, что произошло, глаза у него полезли на лоб от изумления. Брат Пелл собрал с пола осколки, но на стол он поставил кубок, целый и невредимый. От кубка исходило легкое облачко пара.
– Вы… – пробормотал Стивен, переводя потрясенный взгляд с лица старого монаха на кубок.
Он чувствовал, как щеки его пылают, словно в них впились тысячи иголок.
– Вы… способны своим прикосновением восстанавливать разрушенное. Но этим даром обладает только… – Догадка, мелькнувшая в голове у Стивена, становилась все более очевидной. – Значит, вы – преподобный фратекс, отец-настоятель этого монастыря, – с запинкой выдохнул он.
– Ты прав, сынок, – кивнул брат Пелл. – И ты был прав, когда сказал, что у отца-настоятеля должны быть дела поважнее, чем целый день торчать у окна и глазеть на дорогу. – Старик сдвинул свои косматые брови и добавил: – А теперь мы должны решить, как наилучшим образом использовать твои таланты и ученость, молодой человек. Будь уверен, мы найдем им достойное применение!
3. Слухи о войне
– Мы ни в коем случае не собираемся объявлять войну вашему королевству! – с пылом воскликнул архгрефт Валамхар Эрадал, обращаясь к Уильяму Второму и к его придворным. Он потеребил свои пышные рыжие усы. – Ханза вообще ни с кем не собирается воевать. У моей страны самые мирные намерения.
Уильям про себя медленно досчитал до семи. Этому приему в свое время научил его отец.
«Король не должен отвечать слишком быстро. В любых обстоятельствах король должен сохранять спокойствие и невозмутимость».
Отец короля Уильяма не скупился на полезные советы для своего наследника. Годы спустя Уильям обнаружил, что большую часть этих советов старик позаимствовал из книги, написанной несколько веков назад одним мудрым политиком, премьер-министром Тер Эслифа – государства, от которого давно остались одни воспоминания.
Король выпрямился на лишенном всяких украшений троне из белого хэдамского ясеня и окинул взглядом малый тронный зал. Впрочем, малым он был лишь в сравнении с роскошным огромным помещением, где проводились коронации и самые важные придворные церемонии. По размеру малый зал почти не уступал большому, его сводчатые потолки поражали высотой, а просторы мраморного сверкающего пола казались необозримыми. Посреди подобного великолепия даже такой жирный надменный индюк, как этот Эрадал, неминуемо должен был ощутить себя маленьким и жалким. Именно на подобный эффект зал и был рассчитан.
Четверо воинов, охраняющих Эрадала, высились за его спиной. Все они были без оружия, но в боевых доспехах, скрытых под черно-красными плащами. Королевские гвардейцы превосходили их численностью более чем вдвое – их в зале насчитывалось десять. По правую руку от короля стоял прайфек Марше Хесперо, в скромной черной сутане и квадратной шляпе. Слева, на традиционном месте премьер-министра, красовался Роберт, в ослепительно ярком костюме из желтого и зеленого бархата. Единственными посторонними людьми в зале были барон сэр Файл де Лири, в темно-сером невзрачном камзоле, и его молодой воспитанник, Нейл МекВрен.
– Семь, – произнес про себя король.
Теперь можно говорить – но надо постараться, чтобы голос звучал невозмутимо и вкрадчиво, а не гневно и возмущенно.
– Если Ханза имеет мирные намерения, кому в таком случае принадлежали военные корабли, приставшие к островам Печали? Кто послал войска, разграбившие четыре города? Может, все это были не ханзейцы? Насколько я понимаю, подобные действия могут означать лишь одно – подготовку к войне.
– Я не стал бы употреблять здесь такое грозное слово, как война, ваше величество, – еще более вкрадчиво и невозмутимо возразил Эрадал. – По моему скромному разумению, речь идет всего лишь о небольшом столкновении между островами Печали и Салтмарком. Вашему величеству, без сомнения, известно, что Салтмарк является давним союзником Ханзы. Поэтому мы не могли отказать правительству этой страны, когда оно попросило нас о помощи, и предоставили в распоряжение Салтмарка несколько судов. Не будем забывать, что именно острова Печали в данном случае являются з