[38].
Японцы считали свою страну «срединной» для окружающих Японию варваров. Китаю же не находилось места в этой геополитической модели, осознание Китая как культурного лидера не оставляло японскую элиту, никому не приходило в голову считать Китай варварским государством. Мысль о том, что Япония находится на востоке (т. е. к востоку от Китая), прочно вошла в сознание. Вместе с тем Китаю отводилось место не в центре, а на западе. Китайская династическая хроника «Суй-шу» сообщает, что в послании японской правительницы Суйко (554–628, на троне 592–628) китайскому императору она именует себя правительницей страны на востоке, где «восходит солнце», а Китай – страной, где солнце заходит (в японской хронике сказано чуть мягче: «Государыня Востока почтительно обращается к императору Запада»)[39]. Другие известные японцам страны (Индия, страны Корейского полуострова, Бохай) тоже в их представлении располагались на западе. Получается, что Япония была единственной страной, расположенной на востоке, что давало возможность считать ее уникальной. В этой геополитической конструкции центр отсутствовал.
Таким образом, уже в VII в. восточное расположение страны имело явно положительные смыслы. Это, безусловно, входило в противоречие с исконно китайской моделью, где характеристика любой страны с привлечением стороны света по умолчанию предполагает ее бескультурье, вечное отставание от центра. Однако сами японцы не увидели в восточном расположении страны чего-то унизительного. В начале VIII в. Япония отказывается от прежнего названия страны (Ямато) и начинает именовать себя Нихон («Присолнечная страна»). В хронике «Новой династии Тан» отмечалось: «Нихон – другое название Ямато. Эта страна находится на окраине, там, где восходит солнце, и потому ей дали название Нихон». Такое именование выглядело для японцев тем более естественным, что японский правящий род вел свое происхождение от богини солнца Аматэрасу. Когда во время визита в Китай на новогодней церемонии поздравления китайского императора японского посла усадили на западной стороне, он выказал свое неудовольствие отклонением от обычая и добился перевода в восточный ряд[40]. При установлении административных границ внутри Японии ось восток-запад (а не юг -север) считалась приоритетной, а восточное направление являлось более приоритетным по отношению к западному[41]. Таким образом, для пространственных представлений древних японцев была характерна солярная ориентация.
Нам известен только один случай позиционирования Японии не как восточной, а как южной – по отношению к государству Бохай – страны (встречается в послании императора Сага – 786–842, на троне 809–823 – бохайскому вану)[42], но такая географическая конфигурация не закрепилась. В другом, более позднем послании, привезенном послами государства Бохай от имени своего вана, сама страна Бохай позиционируется как западная – она там, где солнце заходит, а положение Японии определяется как восточное – там, где солнце восходит. Причем положение Японии явно имеет более благоприятные коннотации. В послании говорится, что, хотя две страны разделяет бурное море, найти Японию необыкновенно легко – следует только плыть в направлении утреннего солнца[43].
Соотнесение Японии с солнцем (главным образом утренним солнцем) делается общепринятым и является характеристикой ее уникального географического положения – согласно тогдашним представлениям к востоку от Японии отсутствовала суша. Покидая Японию, человек отправлялся в западном направлении. Напутствуя своего сына-монаха, отправляющегося в Китай, мать слагает стихотворение («Синкокинсю», № 871), в котором призывает его не забывать про родину – страну-основу солнца («тэрухи-но мото»).
Восточное положение Японии закрепляется и в достаточно частом ее именовании страной Фусо. Страна Фусо (кит. Фусан) впервые упоминается в китайском памятнике «Шань хай цзин», в разделе «Каталог Заморья Востока». Эти земли населены диковинными созданиями (великанами, чудищами, черными и волосатыми людьми и т. п.). Таким образом, эти земли описываются как дикие и варварские. Страна Фусо получила такое наименование, потому что на этом острове произрастает огромное чудесное дерево фусо (может пониматься и как шелковица), на ветвях которого расположено солнце. «В долине Кипящих ключей растет шелковица Фу. Там купаются десять солнц. [Это место] находится к северу от [царства] Чернозубых. [Солнца] живут в воде, [где] растет огромное дерево. Девять солнц живут на его нижних ветвях, одно – на верхней ветке»[44].
Получается, что в китайской традиции страна Фусо соотносится с окраинностью и варварством, поэтому китайские источники записывали название древней Японии – Ямато – иероглифом, который обозначает горбатого карлика. Однако японцы «не заметили», что «восток» имеет в предлагаемой им геополитической модели отрицательное значение, и сочли возможным и нужным приписать востоку положительные смыслы.
Синтоистские молитвословия «Норито» (зафиксированы в X в.) упоминают Фусо как отдаленную восточную границу Поднебесной (ойкумены), в центре которой расположена Япония: «В руках держа изображения для подношений, просим от бедствий избавить. В руках держа мечи железные для подношений, просим благоденствие государя продлить. В заклинании говорим: на восток – до самого дерева Фусо, на запад – до места, где [солнце] в пучину погружается, на юг – до Пламенного света, на север – до места, где Слабые воды, на тысячу крепостей, на сто земель, пусть правит он бодро десять тысяч лет, десять тысяч лет»[45]. В этом тексте сама Япония (императорский двор) занимает позицию центра, что еще раз свидетельствует о том, что Япония могла мыслиться и не как восточная, а как центральная страна, однако в подавляющем большинстве случаев восточное положение Японии не вызывает сомнений.
Одно из первых (первое?) употреблений термина «страна Фусо» в японских источниках содержится в хронике «Нихон сандай дзицуроку» (Гангё, 8-3-26, 884 г.), где во время путешествия японского монаха по Китаю его идентифицируют как человека, приехавшего из Фусо. С течением времени понятия «Фусо» и «Япония» оказываются прочно связанными. В конце X в. составляется антология стихов на китайском языке «Фусосю» («Собрание [страны] Фусо»). Крупнейший свод сведений о древнем японском буддизме носит название «Фусо рякки» («Сокращенные записи о стране Фусо», 1094 г.). В японской традиции восток стойко соотносится с рождением, жизнью, светом и процветанием, а запад – с тьмой и смертью (загробным миром).
Столичный град: лучшие люди в наилучшем месте
Наличие центра и периферии характерно не только для модели устройства мира, но и для внутреннего устройства страны. Территория Японии членилась на округа, провинции и уезды. Провинции являлись основным управленческим органом на местах. Они ранжировались по размеру и продуктивности (что имело значение для налогообложения) и по степени удаленности от столицы (исходя из этого определялся срок доставки налогов в столицу).
Поскольку государь считался хозяином контролируемого им пространства, он обладал правом давать имена его составным частям. Именно император осуществляет территориально-административное деление страны, дает имена провинциям и уездам, ранжирует их. В отдельных случаях император даже присуждает ранг природным объектам, которые сослужили ему хорошую службу. Так происходит с государем Ниммё, который присвоил ранг холму, на который он взобрался во время охоты, чтобы лучше видеть окрестности[46]. Император имеет право переименовывать пространственные объекты, отдавать распоряжения относительно того, какими иероглифами обозначить тот или иной топоним. В указе о составлении описаний провинций страны «Фудоки» говорится о необходимости дать благоприятные названия (присвоить «хорошие иероглифы»[47]) деревням и уездам, предоставить сведения об имеющихся в уездах полезных ископаемых, флоре и фауне, о качестве почв и происхождении топонимов, сообщить о древних преданиях и необычайных происшествиях давних времен. Таким образом, ставилась задача по инвентаризации пространства, находящегося под властью государей Японии[48].
Высшие силы вверили императору землю, которую он обязан содержать в порядке. Ему вменялось в обязанность поддерживать сложный баланс между этими высшими силами и своими подданными. В частности, человеческая деятельность не должна была ущемлять синтоистских божеств. Большинство синтоистских святилищ располагалось в горах. Считалось, что божествам надлежит пребывать в природной среде, максимально избавленной от вмешательства человека. Поэтому государственные строительные проекты сопровождаются обрядами, призванными задобрить местных синтоистских божеств, чтобы они не гневались за вторжение человека в пределы их обитания. Так случается, например, при строительстве столицы. Такие же требования предъявлялись и к захоронениям, особенно императорским. Покоящиеся там предки без колебаний насылают свои проклятия, если люди тревожат их покой или же «загрязняют» территорию, на которой они обитают.
Особое внимание уделяется деревьям, которые произрастают в сакральных точках пространства. К ним относятся прежде всего синтоистские святилища и императорские захоронения. Несанкционированная вырубка деревьев там воспринимается как нарушение среды обитания божеств и предков, что чревато катастрофическими последствиями. Так, посчитали, что срубленное дерево возле захоронения регентши Дзингу Кого (трэд. 201–269) привело к засухе. В д