И все-таки, что же это за народ такой, почему именно такой, а не другой, ни на кого не похожий? – ответ дан давно и спорить с ним нет нужды, поскольку угадан точно: среди такой природы и в таком климате только и мог существовать и выжить такой народ; на сотни, на тысячи километров, до самого окоема, огромная равнина, жуткое, вводящее в тоску однообразие, при этом население не расселялось, как подчеркивал историк, а переселялось, переносилось птичьими перелетами из края в край, покидая насиженные места и садясь на новые, история Преклонии есть история страны, которая колонизируется, преклонские расстояния убивают, “Широка страна моя родная…” далеко не благо, ширь требуется преодолевать, чтобы удачливо на ней хозяйствовать, и чем она больше, тем труднее это сделать; широк преклонский человек, надо бы обузить – вспомним к месту сказанное великим писателем, творившим в городе на болотах, откуда родом ВВП; на Западе же земли много меньше, она не утомляет взор, напротив, разветвлена, рельеф изрезанный, извилисты очертания морских берегов, горные хребты, плоскогорья и равнины сменяют друг друга, глубокие заливы, выдвинутые в море полуостровы и бесконечные мысы образуют кружево Средиземноморья, западной, южной и северной Европы. Про климат же преклонский и говорить нечего, сравнения с соседями не выдерживает, зимы долгие, снежные и морозные, лета жаркие, абсолютная разница температур для Гансонии, Альбионии, Галлии, Латинии и других стан Западной Европы 40 градусов, для Преклонии (до Урала) – 70, а в Сибири 100 и выше; бесконечные дожди сменяются засухами, ранняя зима часто укладывает урожай под снег, благоприятное время для сельскохозяйственных работ почти на два месяца короче, чем во многих странах. Если посчитать все, чем природа наделила и чем обделила преклонцев, вполне может оказаться, что вряд ли принадлежат они к богоизбранным, как некоторые утверждают; лишь полезные ископаемые: нефть, газ, уголь, дерево – те, что в высокой цене, не давали стране разориться и даже в последние годы способствовали накоплению денег, однако неизвестно еще, на пользу это идет или во вред – ведь цена может измениться и что тогда останется…
Ни один народ, наверное, не способен к такому напряжению труда на короткое время, как преклонский: долго запрягает, да быстро едет; но и нигде больше не найти такой непривычки к ровному, размеренному, постоянному труду, отсюда и характер преклонца, выкованный столетиями, склад его ума, манера его мышления – не по нутру ему точный расчет, поскольку природа постоянно обманывает самые скромные его ожидания, хитрит с ним, играет в кошки-мышки и в пряталки, он вынужденно рассчитывает на авось, часто выбирает самое дикое и безнадежное решение, дразнит счастье, слепо надеется на удачу, которая постоянно обманывает и от этого становится еще более желанной; а еще склонность к молодечеству, к разгулу, к безграничной свободе – удали, не знающей ни цели, ни предела; поговорки и пословицы, пришедшие издревле, служат преклонцу компасом и маяком, без них он своего существования не мыслит, он крепок задним умом, привычка колебаться и лавировать между неровностями пути и случайностями жизни часто производит впечатление непрямоты, неискренности, он думает надвое и делает надвое, вечно настороже, держит камень за пазухой, идет к цели окольными путями, оглядываясь по сторонам, вихляя, ведь лбом стены не прошибешь, ведь только вороны прямо летают, а левой рукой привычнее чесать правое ухо, поскольку бабушка надвое сказала…; и, по всей видимости, не случайно именно в годы правления ВВП народ заговорил, используя чуть ли не в каждой фразе уклончиво-спасительный союз-паразит как бы: преклонцы как бы работают, как бы отдыхают, как бы ездят, как бы учатся, как бы думают о разных разностях, как бы любят и ненавидят, словом, как бы живут; а спросишь по наивности – а как на самом деле? – не ответят, сочтут за бестактного и наглого типа, лезущего с глупыми вопросами. И согласитесь, историк безусловно прав в своем выводе: склонность к остро критичному анализу и самоанализу прошлого, вплоть до самобичевания, самоуничижения и самоедства, при одновременной неспособности к планированию будущего, подчас до отрицания самой возможности его предвидения и прогнозирования, также одна из заметных черт преклонской психологии. Индивидуальность есть почва всякой свободы и всякого развития, но откуда ей было взяться, этой индивидуальности, в условиях многовекового неменяющегося застывшего уклада преклонской жизни – неоткуда было взяться, индивидуальность не имела простора развития. Впрочем, никогда и ни за что преклонец не признает очевидного факта: во всех своих бедах виноват он сам – гораздо проще свалить вину на чужого дядю, своего или, что еще отраднее, на заграничного; рассуждая о революции, которой скоро век, потом, после ее отвержения и разоблачения, кое-кто пытался доказать, что семена октябрьского переворота западными ветрами занесены были, тогда как на самом деле все определялось внутри страны, обусловливалось характером и наклонностями рабов, возжелавших стать господами, при этом не заработать свои блага неустанным трудом, а отнять у богатых и поделить поровну.
Робко пробивается на поверхность, словно травинка сквозь асфальт, полукрамольная мысль, а может, все дело в неправильной религии – если б не приняли православие, которое, по мнению некоторых, задержало развитие Преклонии, отторгло от европейского мира, а приняли другую веру, что бы произошло? – гадание на кофейной гуще вряд ли уместно, но, в самом деле, могло же такое произойти, вариантов было несколько: миссия епископа Адальберта, посланного Римом в Киев; посольство князя Владимира в Хорезм с разговорами о возможности принятия ислама и посольство имама в Киев для обращения Преклонии в эту веру; тесные связи с хазарами могли повлечь проповедь иудаизма; князь же Владимир принял решение, сообразуясь с рядом объективных обстоятельств, вплоть до того, что якобы неодобрительно высказался по поводу исламского запрета на спиртное: “Веселие Руси есть пити, не можем без того жити”; это был осознанный выбор греческого христианства, Византия находилась географически близко, куда ближе нахождения римского христианства и ислама, влекла мощью государственности и блеском великой цивилизации; случилось то, что случилось, и обсуждать, как бы повернулась история Преклонии, не свершись миссия Владимира-крестителя, – затея бесполезная, ибо ответа нет. Развивая далее нашу тему, отметим весьма любопытное обстоятельство: в 985 г. произошла война с Волжской Булгарией, некоторые историки считают ее неудачной для киевского князя, хотя после договора с волжанами Владимир женился на булгарской принцессе; ислам уже считался религией, успевшей глубоко укорениться среди Волжской Булгарии, все вроде бы нормально, да вот только согласно мусульманской религии нельзя было выдавать замуж мусульманку за немусульманина, тем более за язычника; известно, что у Владимира была не одна жена, в супружеских отношениях предпочитал он полигамию, однако, исходя из летописей, его любимыми чадами были Борис и Глеб, рожденные от булгарки-мусульманки, так что Владимир вполне мог сменить свои религиозные воззрения в пользу ислама, но в итоге выбрать православие – запретов относительно смены религии тогда не существовало.
Что же было в Преклонии такого, чего нигде не было? – вопрос опять-таки вовсе не праздный, побуждающий преклонцев испытывать упомянутую выше сомнительную гордость содеянным; и ведь вправду, больше нигде в мире не было ни принудительного скачка в жестоком стиле царя, безжалостно прорубившего окно в Европу, построившего на костях город на болотах, ни устройство жизни два с лишним века спустя маленьким рябым вождем с плохо разгибающейся в плече и локте левой рукой и, как у черта, сросшимися на левой стопе вторым и третьим пальцами, угробившим миллионы людей и такой ценой превратившим Преклонию в одну из двух мировых держав с оружием чудовищной разрушительной силы; не имел аналогов и моментальный распад ядерного Союза преклонских социалистических республик в мирное время, в это не верилось, а когда события стали нарастать с неотвратимой быстротой, то казалось, будет пролито море крови, обошлось же почти без жертв.
Прорубивший окно в Европу царь в четверть столетия решил сделать то, на что в нормальных странах уходили века, дикую страну с враждебными человеку природными условиями он разбудил и открыл удивительную для самих преклонцев падкость на новое и чужое, склонность к подражательности и обезъянничанью, стремление наполнить внутреннюю пустоту впитыванием полезных элементов извне; и еще одна вековая привычка – смотреть на себя чужими глазами, сквозь чужие очки, не доверяя собственному взгляду – у какого еще народа таковое отыщется… Враги царя, тогдашние и нынешние, не могущие ему простить гулливеровские шаги в Европу, винят его в том, что без разбора переделывал преклонцев в европейцев, губя их этим, но это ложь, ибо царь был преклонцем до мозга костей, горячо любившим родину и в европейском опыте искал только пользу для своей страны; что же касается усилий маленького рябого вождя, то он создал государство, где личные интересы граждан полностью растворились, как в соляной кислоте, в общем, государственном интересе – отсюда специфическая военная лексика, все эти штурмы, фронты – хозяйственные и культурные, солдаты единственной преклонской партии, медали за бой, медали за труд, которые из одного металла льют, и – бесконечная борьба с искусственно насаждаемым образом врага, предстающего то в одном, то в другом обличье, внутри и за границами ощерившейся ракетами страны. Маленький рябой вождь ушел в мир иной, с известными оговорками и отступлениями начался другой период, в конце 80-х – начале 90-х прошлого века произошел выброс народной энергии, казалось, еще немного – и страна повернется лицом к Западу, начнет исповедовать и реализовывать его ценности, ан нет, все вернулось на круги своя, и снова возобладало военное представление об общем интересе, в народном сознании лепился понятный и привыч