сердце. Стали приходить воспоминания. Вот бабушка рассказывает, как родиласьмама в военные годы. Как бабушка не хотела её рожать. Без мужа. В голодноевоенное время. Родилась она «величиной со столовую ложку», и все говорили, чтодевочка не жилец. А бабушка плакала и выпаривала дочку на печке.
Вот мама рассказывает, как напоследние деньги покупала мне фрукты в больницу. Вот она дарит мне розы на окончание школы. Я думала, что она это моёокончание и не заметит. Как не замечала мою отличную учёбу и никогда не ходилана родительские собрания. А она не только пришла на выпускной вечер, но исидела в первом ряду, принарядившаяся, тихая. И по её лицу текли слёзы, когдаменя вызвали первой для вручения аттестата, как лучшую ученицу класса. А потомя пришла домой, а на столе стояли розы. Их купила мне мама. Они так чудеснопахли и были такими прекрасными! Я несколько раз за день подходила к ним и,зажмурившись, вдыхала их нежный аромат. И этот аромат шептал душе опрекрасном будущем, о чудесной любви, о дальних странствиях и удивительныхприключениях.
Я вспомнила эти розы и,неожиданно для себя, начала плакать. Я плакала, и мне казалось, что эти слёзыотогревают моё холодное к маме сердце. Через несколько дней я купила билет напоезд и поехала в родной город. Я не была там много лет.
Мама постарела. Они с братом непьют и не курят. Начали ходить в церковь. На стенах иконы. Я подарила братуПсалтирь. Они были мне так рады! На следующий день, собираясь в магазин, я ненашла в кармане денег. Неужели опять? Я громко возмутилась. И брат с мамой чутьне плача сказали: «Мы не брали твои деньги. Мы же теперь в Бога верим. Мы воттебе решили подарить подарок: забери наш ОУО, будешь фильмы смотреть. А то мыстолько у тебя когда-то перетаскали. Возьми наш подарок, а?»
Я вспомнила, что перекладываладеньги в сумку. И они действительно были там. Посмотрела на маму и брата— онистояли такие растерянные и расстроенные. Я обняла их и попросила прощения.Теперь я звоню им и собираюсь навестить снова. Хорошо, что они есть у меня. Ихорошо, что я обрела их, пока не стало слишком поздно.
Предчувствия и надежды
Дыхание перехватывает отпредчувствий и надежд.
Школьная жизнь. Десять лет. Такойбольшой период в жизни. Напрягаю память: что сохранилось, пройдя через решетовоспоминаний?
Училась я легко. Особеннодавались гуманитарные предметы. Мне достаточно было пробежать глазами попараграфу в учебнике истории, географии, литературы, и я уже могла отвечать удоски. Не понимала тех, кто говорил, что не выучил урок. Ведь можно бегло прочитатьматериал, пока учитель задаёт вопрос. Я просто не могла понять, что читать такбыстро, как я, извлекать информацию из прочитанного, анализировать, делатьвыводы —это на самом деле трудно для большинства ребят. Поскольку мне этодавалось без усилий, я не воспринимала свои способности как способности.
Школа была с углублённымизучением английского языка. Изучали язык с первого класса. Потом был рядпредметов на английском: зарубежная литература, технический перевод, спецкурсы.Английский давался мне так легко, как будто я знала его когда-то, а теперьтолько вспоминала. Я была победителем всевозможных конкурсов и олимпиад поязыку. А также особые успехи делала в литературе. Мои сочинения зачитывали науроках вслух и отправляли в школьный музей.
Меня почему-то постоянно выбиралито звеньевой, то старостой. И я всегда поступала так, как считала правильным.Один раз преградила дорогу всему классу, пытавшемуся сбежать с урока тихой ибольной учительницы. Просто встала у двери и загородила её собой. Сейчас мненемножко смешно вспоминать об этом. Но тогда я чувствовала свою правоту иготова была её отстаивать. Во главе желающих удрать с урока был мальчик,который мне очень нравился. Точнее, я любила его на протяжении всей школьнойжизни. Его тоже звали Лёшей. Но так как я была очень застенчива в отношениях смальчиками и уже имела опыт потери, то он никогда не узнал о моей влюблённое.
Лёша подошёл ко мне, стоящей впроёме двери. Он был выше меня на голову. И я с замиранием сердца ждала, что онпросто отодвинет меня в сторону. И они сбегут. А учительница потом сляжет сосвоим больным сердцем. И я больше не смогу его любить.
Но Лёша постоял около меня внерешительности, а потом улыбнулся и басом сказал: «Братва, побег отменяется.Видите, староста против. Надо слушать старосту». Раздался звонок, и все пошлипо местам. На меня почему-то никто не рассердился. Видимо, уже привыкли к моей«правильности».
С другой стороны, я не была ниподлизой, ни тихоней и не пыталась понравиться учителям. Так я поспорила сучителем истории, парторгом школы, по поводу исторической роли Ленина. Иучительница заявила мне, что десять лет назад за мои слова меня отправили бы вместа не столь отдалённые:
— Ишь, какая нашлась! Смелаяслишком! Ты, кажется, в университет собиралась поступать?! Язычок-то придержи,а то я тебе аттестат-то испорчу!
Также у меня была привычка,неизжитая с годами, заступаться за тех, кого обижают. Подруга удивлённоспрашивала:
— Лен, ну что ты лезешь?! Ведьэто совсем нас не касается! Откуда ты знаешь, может, этому человеку за делопопало!
— А мне одни стихи нравятся.Сейчас тебе отрывок прочитаю:
И если сотня, воя оголтело,
Кого-то бьёт, пусть даже и за дело!—
Сто первым никогда не буду я!
— Лен, ты идеалистка. Так нельзя. Как ты будешь жить дальше?
— Где-то я это уже слышала...
Моя смелость и застенчивостькаким-то образом сочетались. Так, я стеснялась танцевать и не ходила нашкольные дискотеки. А наши девчонки эти самые дискотеки ждали с нетерпением. Имогла часами разговаривать о том, кто кому улыбнулся, кто кого пригласил натанец, кто в кого влюбился. Я же не понимала, как можно об этом разговаривать.Потому что своей влюблённостью в Лёшу мне ни с кем не хотелось делиться. Этобыло сокровенным.
Не участвовала я в школьныхвечеринках и ещё по одной веской причине: мне было нечего одеть. Кроме школьнойформы у меня наличествовали домашний халат, спортивный костюм, старыйполинявший свитер и с трудом сшитые на уроке труда брюки. Так что, даже еслибы я пожелала пойти на вечеринку, мне это было сделать не в чем.
Первое красивое платье мне купилина выпускной. Я долго смотрела на себя в зеркало. А когда пришла в школу,подруга удивлённо сказала:
— А ты красивая... И фигурка утебя что надо...
И я впервые поймала на себеудивлённый и заинтересованный взгляд Лёши. Но этот взгляд запоздал: мырасставались. Все уезжали учиться в разные города. Практически все двадцатьвосемь человек из нашего «гвардейского» класса получили высшее образование. Унас был очень сильный класс. А «гвардейским» его называли потому, что девочекбыло только восемь человек, остальные мальчишки.
На прощание мы писали друг другустихи в альбомы. Лёша написал мне:
У людей бывают слабости разные,
Не ищи за их спинами крылышек.
Помни, люди — вовсе не ангелы!
У людей бывают ошибки!
И чтобы не ушибиться больно,
Столкнувшись с жизненной трудностью,
Не витай в облаках—довольно, —
Спустись на грешную землю!
Вот с таким пожеланием я иотправилась во взрослую жизнь—учиться в университете. В кармане—какие-то гроши.Я сказала маме, что ведь мне будут платить стипендию. Да если бы я и ненадеялась на стипендию, то всё равно денег у мамы не было. И как-то так сложилосьв наших с ней отношениях, что я всегда была как бы старше и сильнее, чем она.Она смотрела на меня снизу вверх, как на более сильного человека. И, видимо,считала, что я не пропаду.
Чемодана у меня не было, вместонего — старая авоська. Почти пустая. На мне—единственное хорошее платье. Наногах—какие-то старые босоножки. У меня не было многих самых нужных вещей:туфель, тёплой кофты. И ненужных тоже—косметики, например, и я не умела еюпользоваться. Без денег. Без родственников. Совсем одна в чужом городе.Сейчас, когда я вспоминаю прошлое, меня охватывает волна запоздалого страха.Это потому что я примеряю ситуацию на собственных детей.
Что было? Юность. Энтузиазм.Предчувствие чего-то необыкновенного: новой взрослой жизни. Успехов в учёбе. Ячувствовала себя как Д'Артаньян, приехавший в Париж. В кармане —пара грошей,но вызовет на дуэль любого, предположившего,что он не в состоянии купить Лувр.
Вступительные экзамены я сдала наодни пятёрки и поступила легко. Экзаменаторы спрашивали у меня уважительно,какую школу я окончила. В то время мой факультет стоял на втором месте врейтинге университетских факультетов. Поступить было очень трудно. На первомместе —юридический факультет. Мои баллы позволяли мне пройти по конкурсу и наюридический. Экзамены совпадали.
И я, недолго думая, отправилась вдеканат юридического факультета. В деканате сказали, что согласны взять меня ксебе, но нужно подождать до завтра, чтобы подписал заявление декан, который вданный момент отсутствовал. А назавтра я уже не пошла в деканат, решив, что,видимо, не судьба, раз сразу не получилось.
Вообще, удивительные поворотыбывают в нашей судьбе. Иногда вся жизнь принимает совершенно иное направлениеиз-за пустяка.
Усталость
Дыхание перехватывает отусталости.
Учиться оказалось не такинтересно, как я предполагала. После первой сессии нам сказали, чтобы мы немнили себя переводчиками, потому что ими станут единицы. А большинство будетработать преподавателями в школах, училищах и техникумах. Хотя в дипломе уменя чёрным по белому написано: «Филолог. Переводчик» и лишь потом«Преподаватель иностранного языка».
На первом курсе было многозанятий в лингафонном кабинете, потом всякие предметы типа теории перевода,зарубежной литературы, латынь, французский язык, ну и куча других. Из учёбывспоминаются курсовые работы по зарубежной литературе. Особенно меня хвалили закурсовую по Эдгару По. Нужно было читать его стихи. Конечно, в оригинале. Ианализировать, сопоставлять, раскрывать тему курсовой. Ещё вспоминаются урокифранцузского. Преподаватель благоволила ко мне, хотя мне трудно давалось произношение