всякой ерунды. И ты бы поверила. Ведь поверила бы? Но я хочу быть честным.
Медленно спускаюсь по чудесной лестнице. И мне кажется, чтоступеньки качаются под моими ногами. Как откровенно мне объяснили: кто я. Почтинищенка. Без квартиры, без денег, без родителей и связей. Но ведь всё это я исама знала. Почему же так больно?
Может, потому что я верила в то, что могу кому-топонравиться как личность? Ведь я умная. Сама поступила на такой трудныйфакультет в университете. Там ведь был конкурс больше десяти человек на место.И у меня есть трудолюбие, энергичность. И ещё я, наверное, добрая. Стихи могучитать часами. Или истории интересные рассказывать. Почему это никому ненужно?
Видимо, Золушки встречают принцев только в сказках. Вреальной жизни принцы женятся на принцессах, а Золушки убирают за ними дворец.
Обида
Дыхание перехватывает от обиды.
Несколько месяцев я поработала впочтовом отделении. Научилась быстро сортировать почту, разносить её поадресатам. Район мой состоял из частных домов. Мне, как новичку, его и дали.Потому что быстрее было оставлять почту в многоквартирном доме, чем разноситьеё по этим дворам. Но я тогда была лёгкой на подъём.
Крепкого здоровья, правда, у меняне наблюдалось никогда, сказались операции и детство, проведённое в больницах.Сердечко всегда было больным, одышка и тахикардия — постоянные спутники. Но ябыла тоненькой и юной и, конечно, обойти эти многочисленные дома мне былолегче, чем пожилым тётушкам, работавшим рядом со мной. Носить почту людям мненравилось. Это было весело. Но продолжалось недолго. Из декрета вышла женщина,на месте которой я работала, и мне снова пришлось искать работу.
Попыталась устроиться на полдня врегистратуру поликлиники. Прошла медосмотр, потратив уйму времени. Но когдапришла к заместителю главного врача, оказалось, что на обещанное место она уженацелилась взять свою родственницу. Так мне шепнули в регистратуре. Правда,родственница ещё не прошла медосмотр. И у меня была фора.
Солидная дама в белом халатепопросила меня отдать ей карточку с результатами медосмотра. Взяв документы в руки, она злорадно улыбнулась ивдруг разорвала их. И бросила в корзину, стоящую под столом. Затем объявиламне: «Идите, мы вас не берём, у нас есть другой кандидат». Сказать, что я быларастеряна,—значит ничего не сказать. Понятно, когда неприлично ведёт себяопустившаяся, вечно пьяная уборщица. Но когда так поступает солиднаядама-врач... Я растерянно спросила:
— Зачем вы порвали мои документы?Они бы мне пригодились для другой работы...
В ответ снисходительный смешок:
— Надо будет — ещё раз пройдёшьмедосмотр. Иди отсюда! И не вздумай жаловаться! Всё равно никто тебе неповерит!
Перемены
Дыхание перехватывает отсобственных перемен. Как говорили девчонки, «смены имиджа».
Дольше всего—около двух лет—япроработала на телефонном заводе. Моя работа называлась «уборщицапроизводственных помещений». Я мыла большой цех, где рядами сидели женщины. Онисидели за столом и занимались сборкой телефонов, точнее, их частей.
Все знали, что я студентка, иотношение ко мне было неплохим. Начальник цеха звал меня «юный филолог». Амне так и хотелось передразнить «юный филолух», но я молча улыбалась. Мне здесьнравилось. У меня было своё место, где лежали мои вёдра, халат, перчатки, ну ивсё остальное. И на них никто не покушался. Не было никаких пьяных компаний иуборщиц с фингалом под глазом. Я ни от кого не зависела. Приходила к шестиутра, важно шла через проходную, потом в свою каморку. Наливала воду в ведро ибыстро всё мыла. Когда мыла рабочиеместа, женщины вежливо отодвигались.
Возвращалась я в общежитие часовв девять-десять. 11окупала по дороге кефир или молоко, хлеб. Как-то раз, когдая тяжело поднималась по ступенькам на наш седьмой этаж (лифт часто не работал),навстречу мне спускался парень с нашего факультета. Он посмотрел на меня сжалостью и строго сказал:
— Лен, ты давай заканчивай сосвоей работой, а то ты совсем прозрачная стала, так тебя скоро ветром унесёт!
Девчонки в комнате ещё спали. Всеони жили на родительские деньги и работать на заводе им не было необходимости.Просыпались они радостно: «Кормилица пришла!»
В полном смысле кормилицей я небыла, потому что мы все делились едой. И, бывало, уже за полночь удобноустраивались за столом, чтобы отведать сала, которое привезла Иринка (родителисвинку закололи!) или жареной картошки от родителей Раи. Но готовила я насамом деле чаще других, просто потому что готовить любила.
На заводе мне платили хорошо, яполучала там сто рублей, по тем временам это была зарплата инженера илиучительницы. Если прибавить сорок рублей стипендии, то можно понять, что ячувствовала себя настоящей богачкой. Стипендию я положила за правилоотправлять маме с братом. Брат ещё был школьником, а мама либо не работала,либо работала, но получала копейки.
Я пробовала покупать брату вещи.Помню, как долго и придирчиво выбирала для него джинсы (их тогда только-тольконачинали продавать в магазине, а не у фарцовщиков) и настоящий шерстянойпуловер. Но эти подарки впрок не пошли. Они были проданы за копейки, когда у мамы и брата, как обычно, небыло денег. А может, их унёс очередной пьяный кавалер. У них в то время оченьмного всего пропадало и выносилось из квартиры...
Помню, как девчонки, соседки покомнате, недоумевали, почему я отправляю деньги матери, и как она может братьэти деньги у дочери-студентки. Но я не собиралась посвящать их в свои семейныетайны и отговаривалась какой-то важной причиной. Не помню, какой, может,говорила о болезни родителей...
Я всегда была довольно скрытна втом, что касалось моей личной жизни, внутреннего мира. Не делиласьпереживаниями, чувствами. Про Володю и свою любовь к нему никому нерассказывала, хотя пережила это очень тяжело.
Сама я полностью оделась. Восновном в комиссионке. В то время там можно было купить неплохие вещи.Импортные. И относительно недорого. По сравнению с тем, как я выглядела раньше,теперь я была просто моделью. Девчонки в группе одобрительно кивали головами:«Наконец-то и Ленка у нас прибарахлилась!» Соседки по комнате в общежитиинаучили меня подкрашивать глаза, завивать чёлку. Вместо вечного хвостика ястала распускать свои светлые волосы по плечам. И убедилась, что это гораздокрасивее.
Когда я приехала на вечер встречивыпускников, то от кавалеров просто не было отбоя. Особенно приставал парень,который слыл школьным донжуаном и учился на год старше меня. Он спрашивал,искренне недоумевая: «Почему я тебя не помню? Где ты была раньше? В какомклассе, говоришь, училась? Нет, ты шутишь, не было тебя в этом классе! Я не могтебя не заметить!»
А самая красивая девчонка нашегокласса, ревниво улыбаясь, сказала мне: «Что за перевоплощения?!» От физическойработы я стала совсем тоненькой. Смотрела на себя в зеркало и не узнавала:удивительно, как причёска, красивая одежда и минимум косметики может изменитьвнешность человека. Неужели это я?!
Как-то встретила на улице своегобывшего принца—медика Володю. Прошло два года с момента его объяснения. Володяпроходит мимо. Останавливается, оборачивается. А я узнаю его сразу. И стоюполуобернувшись. Жду. Он возвращается ко мне:
— Лен, ты?! Глазам не верю! Тысовсем другая! Совсем... Какая ты красивая стала... И взрослая... А помнишь,как мы с тобой — по ночной Перми? Ну, я тебя провожал ещё, помнишь? Ты что,разбогатела? Слушай, не хочешь со мной сходить на один классный концерт?
— Нет, Володя, не хочу.
Восторг
Дыхание перехватывает от восторга.
На лето я рассчиталась с телефонного завода. Отпустили менякак студентку легко, просили возвращаться осенью. Им нравилось, как я убираюцех. Я и, правда, делала это добросовестно и быстро. Наловчилась.
Рассчиталась я потому, что прочитала объявление о наборестудентов в геологическую партию на летний сезон. Мне хотелось путешествовать.И меня всегда влекла жизнь на природе.
Да уж, это оказалась действительно жизнь на природе. Насзабросили на вертолёте в тайгу Северного Урала. До ближайшего населённогопункта километров пятьдесят. Вокруг тайга. Как в присказке: «Тайга —закон,медведь — хозяин». Работа неквалифицированная,
а студентам можно было платить немного. Студентанакормишь—он уже рад. Поэтому наш шеф и предпочитал студентов. Он рассуждалтак: «Взрослая женщина в тайгу не поедет. У неё постоянная работа, семья.Мужчина, который такую сезонную работу ищет, чаще всего пьёт и курит. В тайге стаким могут быть проблемы и очень большие. А студенты — милое дело. Прикрикнешьна салагу—и вперёд!»
Мы гордо назывались геологоразведочной партией. В нашупартию входил наш шеф — профессиональный геолог Толя. Ему было за тридцать. Имы считали его не то чтобы совсем пожилым человеком, но так... уже в годах. Ещёбыли два студента-геолога Света и Лёня. И мы с подружкой и однокурсницей Раей.Рая после этого геологического сезона, кстати, перевелась на геологическийфакультет на курс ниже. Я тоже об этом подумывала. Но не решилась.
Были поставлены две палатки, в одной жили шеф с Лёней, вдругой мы — девчонки. Света была очень крупной и рослой девушкой, года на трипостарше нас. Ну а мы с Раей походили на школьниц.
Вокруг тайга, и можно было наслаждаться жизнью на лонеприроды по полной программе. Оказалось, что у этой жизни есть свои плюсы иминусы. К минусам, конечно, относились разные комары и мошкара. Невозможностьтолком помыться. И даже умыться. Умываться мы стали, пользуясь водой из луж.Лужи в тайге — чистые и прозрачные. В них мы и умывались и чистили зубы. Помере загрязнения луж, меняли их, потихоньку отходя дальше от лагеря.
Зато всё остальное было сплошными плюсами. Как описатькрасоту девственной тайги?! Множество птиц и маленьких птах, большого и мелкогозверья. Тайга живая. Она живёт и дышит. Поёт и чирикает, свистит и шумит. Ачистейшая вода в ручьях, от которой гак сладко ломило зубы в жару! А ягоды игрибы! Мы собирали спелую чернику в большие кружки и добавляли сгущёнку. И ели