— Для чего он тебе понадобился? Что ты с ним делал? — слышал я крики тети Пелагеи.
Мишико растерялся и ответил, что шприцем он выкачивал из пчел мед…
Все цыплята уже вылупились, только один никак не мог вылезти. Высунул головку, и наседка помогает ему, разбивая скорлупу клювом.
— Этот! — шепнул Мишико.
Мы переглянулись. Мишико кусал губы, я опустил голову, словно мы были виноваты в том, что наш цыпленок оказался обыкновенным. Мы долго молча смотрели на гнездо.
— Знаешь что? — заговорил Мишико. — Потом видно будет… Только мы должны сделать ему метку.
— Как это? — спросил я и подумал: «Какой Мишико умный, конечно, только что вылупившийся цыпленок не может быть похож на соловья. Разве птенчики соловья умеют летать или петь?»
— Видишь, на голове у него черные точечки, — сказал Мишико.
Действительно, у нашего цыпленка две черные родинки на голове, словно вторая пара глаз.
— Да, но такие точечки есть и у того, — показал я пальцем на другого цыпленка.
Наседка сердито закудахтала, решив, что ее семейство в опасности.
— У того не такие! — проговорил Мишико упавшим голосом, понимая, что говорит неправду.
— Знаешь что, давай привяжем ниточку!
Мишико поспешно оторвал от рукава болтавшуюся пуговицу и вытянул нитку.
Несмотря на то что наседка очень злилась, мы все-таки привязали нитку к ноге цыпленка: пусть не забывает, что он соловей, а не курочка.
— А как мы его назовем? — спросил я Мишико.
— Мы же еще не знаем, петушок он или курочка!
— Спросим бабушку.
— Но ведь и бабушка пока не знает.
Мы сами кормим цыплят, и бабушка довольна нами. С нашего цыпленка мы не сводим глаз. Кажется, ниточка давит ему ножку. Мишико говорит, что он, наверное, растет и лапка стала толще. Видно, надо было привязать резинку.
— Пи, пи, пи! — пищит наш цыпленок, и голосок его нам кажется музыкой.
Цыплята уже бегают по двору, ищут червяков, пьют из лужи, задрав головки, совсем как игрушечные.
И наседка, кажется, привыкла к нам.
— Идите-ка, ребята, хоть искупайтесь, что вы все дома сидите, — сказала нам как-то утром бабушка Фати.
— Мы же тебе помогаем, бабушка, за цыплятами смотрим, чтобы коршун их не унес.
— Я и сама присмотрю!
— А вдруг ты заснешь? — нашелся я.
— Тогда мама твоя приглядит. Первый раз вижу, чтобы дети летом целыми днями сидели дома.
— А ведь коршун может и вправду унести нашего цыпленка, — сказал я Мишико, когда мы остались одни.
Мы еще издали увидели, что наседка почему-то клюет одного цыпленка. Оказалось, это Ласточка (Мишико предложил назвать нашего цыпленка Ласточкой — так бабушка не догадается, что он соловей. Я согласился).
Мишико взял цыпленка на руки и подул на него, на тоненькой лапке показалась ниточка.
— Это наседка хотела снять ниточку, — решил он, — снимет, а потом ищи ветра в поле.
— Что же делать? Может, белую ниточку привязать?
— Будто наседка белую не разглядит!
— А может, и не разглядит…
— Привяжем.
Привязали свободно, не затягивая.
Почтальон принес письмо от папы. В Тбилиси, оказывается, жара.
Просматривая мои книги, Мишико случайно нашел мой дневник. Я заметил только тогда, когда он успел прочесть два листа.
— Чужие дневники читать нельзя! — сказал я, выхватывая у него тетрадь.
Мишико мрачно посмотрел на меня.
— А все записывать можно? Вдруг твоя мама найдет? Или бабушка прочтет? Она же меня тогда на порог не пустит, — сказал Мишико и ушел надувшись.
А вдруг действительно найдут мой дневник? Или мама застанет меня за тетрадкой? Пожалуй, не зря рассердился Мишико. Нужно куда-нибудь запрятать дневник или совсем не писать. Лучше в Тбилиси все вспомню и запишу…
Наша Ласточка так выросла и похорошела, что трудно узнать ее. Она выделяется своей окраской, перья стали у нее темнее. Она расхаживает, покачивая головкой, совсем как тот соловей, за которым мы гонялись у речки. Мы часто приманиваем цыпленка кормом и прислушиваемся. Ну конечно, голосок у него гораздо красивей, чем у других цыплят.
— Бабушка, ведь мы за цыплятами ухаживали, разве нам не полагается по одному цыпленку? — спросил как-то Мишико.
— Полагается, детка, можете выбирать любого.
От радости мы покраснели. Теперь Ласточка будет наша.
Ласточка оказалась петушком.
Какие мы несчастные! Ласточка сломал себе ногу. Бабушка во всем обвиняет Тигренка, уверяя, что петушок пробежал мимо в тот момент, когда пес грыз кость, и Тигренок укусил петушка. Мишико отдубасил Тигренка, но что с того…
Нет худа без добра, теперь не нужно привязывать ниточку, с другими цыплятами мы Ласточку уже не спутаем.
Мы с Мишико сидим в бабушкиной комнате и уплетаем инжир. Собирали мы его для бабушки, но она поела немного, прилегла и, повернувшись к стене, заснула. Вдруг на пороге показался Ласточка, мы замерли, боясь его спугнуть. Ласточка немного постоял на месте и, прихрамывая, шагнул в комнату. Забрался под стол и начал клевать все быстрее и быстрее. Видно, он не думал найти здесь так много крошек. Он клевал быстро-быстро, наверное, боялся, что его скоро выгонят во двор. И вдруг закукарекал от удовольствия.
— Этот цыпленок прямо как птичка чирикает… Проголодался, наверное, корма просит, — неожиданно произнесла бабушка.
Мы быстро переглянулись. Мишико сорвался с места и выбежал. Я за ним.
— Гогия, детка, скажи маме, пусть покормит кур, — услышал я вдогонку полусонный голос бабушки Фати.
Мишико остановился только у гранатового дерева на проселочной дороге. Он тяжело дышал от волнения и усталости.
— Ты слышал, что она сказала? Слышал, что сказала бабушка Фати? Поет, говорит, как птичка! А мы привыкли и даже не замечаем. — В этот момент Мишико был похож на сумасшедшего.
Не помню, сколько времени сидели мы и разговаривали, одуревшие от радости. Да и как не одуреть! Ведь и другие заметили, что Ласточка щебечет, словно птичка. Это была наша победа, наша первая награда. Спасибо бабушке Фати! Правда, она еще ничего не знает, но, если бы не она, мы и внимания не обратили бы на пение нашего цыпленка. Все-таки много значит опыт старого человека!
Немного успокоившись, Мишико стал строить новые планы.
— Знаешь, что еще можно сделать? Скрестить голубя с уткой…
— И что получится?
— С голубями посылают письма. Летит, летит голубь далеко-далеко, но ведь он может устать, упасть в море и утонуть. А если скрестить голубя с уткой, тогда он сможет плавать даже в море. Отдохнет и снова полетит.
Мне очень понравилась эта идея, но вдруг я подумал, что, если голубь сядет на воду, он намочит письмо…
— Попугай! — закричал я так громко, что сам же испугался.
— Что — попугай? — сдвинул брови Мишико.
— Нужно скрестить голубя, утку и попугая! — вскочил я от волнения.
— Ну и что?
— А то, что скрещенный с уткой голубь может намочить в море письмо, а если он будет разговаривать как попугай, то просто запомнит все наизусть и никакого письма не надо.
Не успел я сказать это, как Мишико вскочил и захлопал в ладоши от радости.
— Да, но попугаи не живут в наших лесах.
— Не беда. На будущий год куплю яйца попугая в Тбилисском зоопарке, — сказал я и чуть не заплакал от счастья.
Вот уже сколько времени Ласточка поет что-то вроде «Ку-ка-ре-ку», но разве можно сравнить его пение с хриплым голосом нашего старого петуха! Это замечают и другие, говоря: «Ишь, как старается спеть по-настоящему!»
Поздно ночью из Тбилиси приехал папа. Мишико он привез мяч, а мне — новые книги. А ведь я и те не успел раскрыть, которые захватил из Тбилиси.
— Какую же зарезать? — услышал я утром, еще в постели, вопрос мамы.
— Хромую, — ответила бабушка.
Я вскочил как ужаленный и в одной рубашке побежал к бабушке.
— Что с тобой, сынок? Приснилось что-нибудь страшное? — испугалась мама.
— Мама, мамочка… Бабуля, бабушка Фати, вы собираетесь зарезать хромого цыпленка?
— Что с тобой, детка?
— Умоляю вас, не трогайте, не трогайте Ласточку, он же…
Бабушка быстро приподнялась и села в постели, испуганно поглядывая на меня. Наверное, она решила, что я сошел с ума. А мама была спокойна.
— Что это за Ласточка? — спросила она.
— Этого хромого цыпленка мы назвали Ласточкой.
— Если он Ласточка, то я соловей, — пошутила мама.
— Умоляю вас, не режьте, не режьте… — И я разрыдался.
— Скажи наконец, что случилось, сынок? — заинтересовалась мама, догадываясь очевидно, что мои слезы связаны с какой-то тайной. — Не резать потому, что вы придумали ему кличку?
— Нет, — пробормотал я и вдруг вспомнил: — Ведь этого цыпленка бабушка подарила Мишико.
— Ух, слава богу, отлегло от сердца, — вздохнула бабушка. — Но зачем Мишико хромой цыпленок?
— Мишико выбрал его.
В это время в комнату вошел папа.
— В чем дело? Вам одного цыпленка жалко для гостя? — пошутил он.
— Чего там жалко, вот Гогия не дает резать хромого.
— Ничего, режьте и хромого и всех остальных… не каждый день зять приезжает в гости.
Мама вышла во двор, я пошел за ней. Вижу, Мишико перелезает через изгородь.
— Мама, мамочка, мы с Мишико поймаем любого, только…
— Ну хорошо, хорошо, только успокойся.
Я рассказал Мишико о споре.
Он побледнел и долго молчал, широко раскрыв рот.
— А потом? — вдруг не спросил, а закричал он.
— Я сказал, что бабушка подарила его тебе.
— Немедленно надо поймать Ласточку.