По мере того как компания NEMS разрасталась, Брайану приходилось делегировать полномочия, и что-нибудь неизбежно шло вразрез с его желаниями — особенно потому, что зачастую он назначал людей на должности не на основании их знаний и опыта, а просто по настроению. Но ключевых артистов Брайан оставлял себе. Битлов он сильно ревновал — раздражался, когда с ними любезничали даже секретарши. И Питеру Брауну, своему личному помощнику, позволил общаться с битлами лично только за несколько месяцев до своей смерти.
С начала 1967 года Брайан отказался от оперативного руководства NEMS — за вычетом «Битлз». Содиректором он назначил австралийца Роберта Стигвуда. Роберт с другими директорами — Виком Льюисом, Бернардом Ли, Джеффри Эллисом и Клайвом Эпстайном — занимались повседневными делами NEMS.
Брайан отошел от руководства NEMS вскоре после того, как «Битлз» прекратили гастролировать. Кроме театра «Сэвилл», который никогда не приносил прибыли, заменить «Битлз» ничто не могло. Но Брайан продолжал что-то искать, как искал нечто, когда бросил торговлю и поступил в Королевскую академию драматического искусства, а потом снова оставил все ради «Битлз». Очередной приступ все того же творческого голода. Его терзали нереализованный творческий потенциал и отсутствие надежд на новые свершения. Так нередко случалось и с романами Брайана, и с любыми его человеческими радостями.
Правда, ему выпал шанс творить, когда Джон Ферналд, бывший глава Королевской академии, который когда-то принял Брайана на учебу (и которого Брайан впоследствии принял на работу в «Сэвилл»), заболел во время репетиций пьесы «Потрясающий день»[161], и Брайан взял режиссуру на себя.
«Он и сам тогда был нездоров, приходил в себя после желтухи, но погрузился в репетиции с головой, — вспоминает Джоан. — Я работала с ним три года и не помню, чтобы он бывал так счастлив. Он проводил с труппой дни и ночи, с нетерпением ждал отзывов и наслаждался каждой минутой». Однако пьесу скоро прикрыли.
Его творческие стремления так и не нашли другого выхода. Брайан сам не знал, что ищет, и ему не попадалось ничего сравнимого с «Битлз». В результате его все больше отвращал жестокий мир бизнеса. Отчасти поэтому он и самоустранился из NEMS.
«Вообще-то, быть бизнесменом ему не нравилось, — рассказывает Джоан. — Он не выносил совещаний. Он хотел творить. Имел обыкновение отменять даже самые важные деловые встречи. Иногда мне приходилось сочинять, будто он болен или у него срочные дела. А на самом деле Брайан отсыпался, промучившись всю ночь от бессонницы. Это было ужасно. Он оставлял мне записки, в которых указывал, от каких встреч его избавить. Однажды я отменяла встречу с Бернардом Делфонтом четырежды за неделю. Уж не знаю, что он про нас думал».
Но кое-что доставляло Брайану истинное удовольствие. Он обожал Кингсли-Хилл, свой дом в Сассексе. Любил бой быков. Спонсировал одного тореро и незадолго до смерти финансировал фильм о бое быков.
Были у него и временные увлечения, вроде наркотиков и азартных игр. Несколько раз он принимал ЛСД, наслушавшись от битлов, как она действует. Впрочем, то были редкие эпизоды. Похоже, он это дело бросил почти одновременно с «Битлз», то есть задолго до смерти.
Временами на него накатывали приступы азарта. Брайану нравилось рисковать, и ему везло. С утра на работе Джоан нередко находила записку с кучей денег, фунтов под триста, которые он выиграл за ночь. «В записке Брайан просил меня зайти в банк и положить его удачу на счет».
Питер Браун, который обычно ходил с ним, говорит, что Брайан был хорошим игроком: он знал, когда пора остановиться. «Это потому, что он никогда не терял головы. Азартные игры — это просто повод закатиться куда-нибудь на ночь глядя и пообщаться с людьми».
Кроме «Битлз» и Силлы Блэк, никто из музыкантов Брайана не продержался долго в звездах первой величины, и многие очень быстро исчезли с небосклона. Кое-кому, естественно, не нравилось, что Брайан носится только с «Битлз», а когда он отстранился от NEMS — что он вообще ни с кем не работает. Брайан тоже об этом жалел и очень угрызался. «Он в самом деле во многих из них верил, — объясняет Джоан. — Взаправду. Абсолютно искренне сулил им золотые горы. Они уходили от него, полные надежд. А через несколько месяцев возвращались, обвиняя Брайана в том, что он их подвел».
Как ни странно, единственная крупная ссора случилась у него не с теми, кому действительно приходилось туго, а с Силлой Блэк, самой удачливой его звездой-одиночкой.
Силла уже давно считала, что заслуживает куда большего внимания от Брайана. В начале лета 1967 года она решила, что с нее хватит. Брайан опять куда-то уехал, бросив ее на произвол судьбы. Чаша ее терпения переполнилась. Силла решила с ним порвать.
Так как Брайан был в отъезде, первым об этом узнал Питер Браун. Он понимал, что это станет для Брайана тяжелым ударом, и боялся его расстроить. Он посоветовался с врачом Брайана, и тот рекомендовал сообщить эту весть Брайану по возможности постепенно и деликатно. Брайан сделал ошибку, решив для начала послать к Силле на переговоры других. В конце концов они встретились лично на Чепел-стрит. Проговорили несколько часов, заключили соглашение, все вернулось на круги своя. Они подружились еще крепче и дружили до самой его смерти. Силла поняла, что никогда не смогла бы уйти от Брайана.
Брайан ни разу в жизни не ссорился ни с кем из «Битлз». Он любил их всех не меньше прежнего, и они любили его. Но с прекращением гастролей исчезла их основная точка соприкосновения.
Они по-прежнему часто виделись. Любое деловое решение проходило только через его руки. Но в конце 1966 года, бросив гастроли, ребята были заняты собой — придумывали, как будут жить, что станут делать, в чем смысл их существования. Тогда в их жизнь вошли наркотики и религия. На несколько месяцев они стали практически отшельниками и общались только друг с другом.
Тем временем Брайан пошел своей дорогой, которая и раньше во многом отличалась от выбранного ими пути. Не будь Брайан их менеджером, вряд ли битлы с ним подружились бы. Он был старше, другого происхождения и класса, что важнее — питал другие пристрастия. Но пять лет вся его жизнь была посвящена работе с «Битлз». Когда этот период закончился, у «Битлз» остались они сами и их семьи. А Брайан остался наедине с собой, со своими терзаниями и переживаниями, над которыми в эти пять лет ему некогда было думать.
«Битлз» не имели представления, как он жил этот свой последний год, как постепенно сел на таблетки, как его тревоги, мнимые и настоящие, взяли над ним верх. Они были поражены, спустя годы после смерти Брайана узнав, что последние месяцы он почти не показывался в конторе и редко выходил на люди при свете дня. О его личной жизни они не знали ничегошеньки.
Они слыхали, что в начале 1967 года у Брайана была легкая депрессия, но считали, что он с ней справился. С ними он почти всегда был счастлив. И это правда. Находиться рядом с «Битлз» было для него наивысшим наслаждением. Он готов был сделать для них что угодно.
«В 1966 году он пригласил нас с Патти недельку отдохнуть на юге Франции, — вспоминает Джордж. — Мы приехали — а у него все подготовлено и продумано до мелочей на неделю вперед: каждая трапеза, каждый визит, каждая поездка. В один прекрасный день за нами прилетел частный самолет и отвез нас на корриду… Он всегда был таким. Брайану так хотелось доставить людям удовольствие, что он продумывал все до мельчайших деталей». Устраивая званый обед, он через десятые руки выяснял, у кого какие любимые сигареты, и выкладывал их перед тарелкой гостя.
По словам Патти, Джоан ей говорила, что Брайан глотает колеса горами. «Я спросила, почему она или Питер его не остановит, но Джоан ответила, что это невозможно. Я попросила Джорджа поговорить с Брайаном, но Джордж тоже сказал, что это бесполезно».
С первых дней, еще со времен «Кэверн», Брайана больше всех привлекал Джон. Только с Джоном он ездил отдыхать наедине — в Испанию, оставив Син в Ливерпуле.
Тоньше и сложнее всего строились его отношения с Полом — так, во всяком случае, казалось Брайану. Перед Полом он чувствовал себя в долгу. Однажды признался: «Мне кажется, Пол считает, что я ближе с Джоном, чем с ним. Но это неправда. Раньше — да, а теперь я одинаково люблю их всех». Он всегда дарил Полу особенно щедрые подарки. А вот «Битлз» редко дарили что-нибудь Брайану.
«Мелкие беспокойства ему причинял только Пол, — говорит Джоан. — Пол звонил, на что-нибудь жаловался, чего-то просил. Другие могли попросить ровно того же самого, но Брайан особенно переживал, как угодить Полу. После беседы с Полом мог расстроиться — от разговоров с остальными такого никогда не случалось».
Возможно, причина заключалась в том, что в 1967 году Пол впервые заинтересовался деловой стороной их отношений. Раньше только Джордж допрашивал Брайана по поводу контрактов — сколько они зарабатывают, нельзя ли побольше. Но когда Джордж увлекся религией, материальные вопросы перестали его волновать.
Брайан всегда принимал участие во всех делах группы, и иногда решения битлов ему не нравились, например сложный — с юридической, экономической и художественной точки зрения — конверт «Sergeant Pepper».
По словам Нэта Уайсса, весной 1967 года, приехав в Нью-Йорк, Брайан предчувствовал близкую смерть. В аэропорту Кеннеди он вбил себе в голову, что его самолет потерпит аварию над Атлантическим океаном. Перед отлетом он написал на обрывке бумаги записку и попросил Нэта Уайсса передать «Битлз» как его последнюю волю. Записка до сих пор хранится у Нэта. Там сказано: «Пакеты из коричневой бумаги для „Sergeant Pepper“».
Самолет благополучно долетел до Лондона, и «Битлз» так и не узнали, как Брайан переживал из-за обложки к «Sergeant Pepper». Они вообще были не в курсе многих событий последнего года его жизни.
8 сентября 1967 года Вестминстерский коронерский суд постановил, что смерть Брайана Эпстайна была несчастным случаем. Брайан умер от суммарной дозы бромидов, содержащихся в таблетках карбитрала, которые он принимал уже некоторое время. Содержание бромидов в организме оказалось на «нижней границе смертельно опасного уровня», но Брайан то и дело «неосмотрительно превышал дозу», и его убил кумулятивный эффект.