В конце концов Ринго отыскал в шкафу консервы с лососем, открыл, добавив уксуса для вкуса, все перемешал и выложил в три тарелки.
— Что, не копченый лосось? — спросил я. — А я думал, все суперзвезды живут на копченом лососе.
— Я тебе сейчас расскажу про копченого лосося, — ответил Ринго, напирая на ливерпульский акцент. — Его не готовят… Я помню, как впервые его попробовал. Брайан привез нас в Лондон и настоял, чтоб мы все попробовали копченого лосося — впервые в жизни. В Дингле у нас такого не было. Брайан нас угощал. И мы все такие: ой, фу-у, гадость. А вообще-то, мне понравилось.
Но все равно, судя по этому застолью и трапезам у других битлов, ни одного из них чревоугодником не назовешь. Впрочем, Ринго нравится считать, что он делает посильный вклад, по воскресеньям стряпая завтрак на двоих.
Я спросил Барбару о ее фотографии в «Плейбое». Она — э-э-э — для разворота снималась?
— Имей совесть. Для обложки, — ответила она.
— Она все надеется попасть на разворот, — вставил Ринго. — Когда ей стукнет пятьдесят. То есть через год.
— Вот он вечно сказки сочиняет про мой возраст.
— Ну ты сам посчитай, Хант. Ей двадцать девять. А ее ребенку тридцать один. Ты же ходил в школу.
— До пятидесяти мне еще несколько лет, — сказала Барбара.
— Жду не дождусь. Пятидесятилетние женщины — последний писк моды. В пятьдесят она будет этакой Джоан Коллинз[246] из Аскота… Ой-ой! Перестань…
Барбара вцепилась в него и хлестала кухонным полотенцем. Ах, эти семейные сцены… Я слинял, пошел побродить по офису, полюбовался декором. На стене висела увеличенная фотография Джона и Пола — снимал Ринго. У обоих на фото длинные волосы и густые бакенбарды. На переднем плане торчит спина Марты. Ринго снимал на Кавендиш-авеню, где-то в 1968 году. Ринго тогда был начинающим фотографом и сделал четыре снимка — вы их найдете в этой книге. Помню, ему нравились снимки Джона и Син, Пола и Джейн, Джорджа и Патти, а свой семейный портрет он терпеть не мог. Получилось неважно — он снимал с автоспуском, нажимал кнопку и сломя голову мчался на место, чтоб успеть попасть в кадр.
На стене висела распечатка: «Когда обеими ногами твердо стоишь на земле, проблема в том, что не можешь снять штаны».
Ринго до сих пор нравятся всякие железки и прибамбасы. Его основной дом битком набит телевизионной и музыкальной техникой, и в придачу у него пять автомобилей, включая специальную модель «пульман-мерседес», всего на два дюйма короче лондонского автобуса, с тремя рядами сидений.
«В 1965 году я продал все свои пять машин. Это какой-то бред. Сразу на пяти все равно не поездишь. Но потом снова стал покупать. И снова набралось пять штук. Нет, шесть. Я забыл — еще у Барбары „ягуар“».
Из всех битлов он самый небогатый — по крайней мере, по доходам, — но говорит, что проблем с деньгами у него нет. «Я ужасный транжира. Постоянно трачу. Но сколько ни потрачу, денег мне хватит до конца жизни».
К его загородному имению примыкает огород, где работают десять человек. «Я только хожу по саду, тычу пальцем в нарциссы и говорю: „Вот это — нарциссы“. Вообще-то, я в этом не разбираюсь». Также он вложил средства в ливерпульскую фирму кабельного телевидения и ряд других небольших предприятий.
Ни в музыкальном, ни в деловом смысле после распада группы с Ринго не происходило ничего нового или творческого. Единственное взаправду потрясающее событие его жизни — приглашение в состав «Битлз» — вряд ли повторится.
Ринго выпустил несколько альбомов и синглов с популярными песнями, стараясь особо не оригинальничать и не умничать, но, похоже, его карьера в звукозаписи пока приостановилась. Его последний альбом «Old Wave» вышел в 1984 году, но только в Канаде. В Британии и Америке его забраковали — это первый провал битла.
«Ну а каково мне, по-твоему, пришлось? Да я был в ярости. Я на каждом углу твержу, что альбом страшно популярен в Афганистане, ой, нет, в Канаде — постоянно их путаю, — но я ужасно расстроился. Альбом мне нравился. Мне казалось, это лучшее, что я когда-либо создавал. Я его назвал „Old Wave“ — это шутка, в противоположность „new wave“. Видимо, я уже из поколения старой волны. Один парень из Лос-Анджелеса хотел обсудить выпуск альбома в Штатах, но потом заболела его мама, и он отменил встречу».
В отличие от Пола, Ринго, похоже, не нужно, чтоб его музыку хвалили, и его не слишком огорчает, что его музыкальная карьера застопорилась. «Мне кажется, Пол все это по-прежнему любит. Я уже слышал аплодисменты. Они были очень громкие, но я их уже слышал и, пожалуй, больше не хочу. Рано или поздно аплодисменты должны стихнуть».
Теперь Ринго изображает голос Лоренса Оливье. Он на редкость удачно состоялся как актер. По крайней мере, ему постоянно предлагают роли даже сейчас, через пятнадцать лет после распада «Битлз», что многих удивляет. За эти годы Ринго доказал, что умеет играть сам, не выезжая на популярности экс-битла. «Мне нравится играть. Это потому, что я пижон».
Его роль в «Троглодите» не слишком сложна — он только ворчал и стонал, в фильме всего пятнадцать слов. Но у него были хорошие роли в других фильмах — «Кэнди» (1968), «Чудотворец» (1970), «Настанет день» (1973), «Листомания» (1975), «Секстет» (1977) и «Княжна Дейзи» (1983)[247]. В 1984 году Ринго озвучивал авторский текст в детском телевизионном сериале «Паровозик Томас и его друзья»[248]. В 1985-м он готовился сыграть Черепаху Квази в роскошном американском телефильме «Алиса в Стране чудес»[249].
— Поженившись, мы здорово сбавили обороты, — сказала Барбара. — В год, когда мы познакомились, я снялась в трех фильмах. А с тех пор очень мало где.
— С тех пор как мы поженились, — добавил Ринго, — мы каждый день вместе, уже четыре года. Разлучались разве что на пару часов… В восемьдесят первом году попали в ужасную автокатастрофу. Самое идиотское, что мы ехали на вечеринку. Если бы с вечеринки, было бы еще понятно. Я просто потерял контроль — на шоссе A-три, помнится. Мы оба были на волосок от смерти. Я очнулся в больнице, чувствовал себя премерзко. Барбара тоже в ужасном состоянии. Медсестра привела нас в чувство, говорит: «Вот вам чаек, милые мои». Типичная Англия. Здесь всё лечат чаем. И больница нам обошлась в двенадцать с половиной фунтов. В Штатах я бы до сих пор расплачивался.
Ринго перенес операцию — на боли в животе он жаловался с детства. Тогда он жил в Монте-Карло и просто умирал от болей. «Меня разрезали на кусочки и вырезали пять футов кишок».
Несмотря на все эти ужасы, Ринго ведет довольно бурную жизнь для джентльмена средних лет и регулярно посещает ночные клубы и вечеринки.
«Двадцать лет я в ночных клубах жил. До сих пор не сплю ночи напролет — ничего не могу поделать. Гастроли или там Гамбург тут ни при чем. Просто я так устроен. Даже в детстве я иногда не смыкал глаз до рассвета. И так по сей день. Я, по-моему, за всю жизнь ни разу не спал больше четырех часов за ночь. Барбара ужасалась, когда мы стали встречаться. Она у нас приличная актриска — она считает, как стемнело, пора в постельку. А мне, как стемнеет, пора гулять. Я ложусь в четыре утра. А она в десять вечера.
Вот поэтому сейчас мы не слишком часто выходим вместе. Я все смеюсь над Джорджем — он же якобы „затворник“. Когда Джордж в Англии, он может ходить на ужины по четыре раза в неделю, но никто об этом не знает. Он, я думаю, такой же светский, как и я, просто все делает втихую. А я открыто. Мне нравится ходить на премьеры. И я люблю носить бабочку. Я без бабочки не чувствую себя нарядным».
«Мы только что ездили на Гавайи, видели новый дом Джорджа, — рассказывает Барбара. — Это потрясающе. У него там просто тысячи акров джунглей — он их превращает в тропический сад. Он нам всё показывал, говорил: вот здесь будет мост, а здесь озеро. Прямо как ребенок».
Джордж увлекся садоводством — а Ринго чем? Не скучает он по временам, когда было во что вкладывать энергию?
«В смысле? Вот моя страсть. Барбара. Я влюблен, чувак. И это поразительно. Круче всяких садов. Ее не надо поливать каждый день. Я и не думал, что со мной опять такое случится. Это лучшее, что есть в моей жизни. Я никогда не был так счастлив».
Ринго не прочь вспомнить битловские годы, говорит, что они тоже были счастливые, но вернуться туда не жаждет. «У меня много добрых воспоминаний. Я бы не хотел их вычеркивать. Но и повторить не хотел бы. В двадцать лет все это было замечательно. В сорок пять я бы не смог. И вообще, это же только восемь лет моей жизни. И всё».
В те далекие дни он мечтал оказаться в школьных учебниках, и, по сути, его мечта осуществилась. «Получилось так, что „Битлз“ переходят от поколения к поколению. Этого уже не остановить. Но меня подташнивает от нынешней коммерциализации „Битлз“. Мне жалко детей, с которых дерут деньги за новые сувениры. А еще какие-то люди крадут золотые диски и продают японцам по тринадцать тысяч фунтов… Тут мне на днях прислали книгу, она уже была подписана Джоном, Полом и Джорджем. Хотели, чтоб я тоже подписал. Я и подписал, и добавил: „1985 год“. Знал, что это срежет цену. Теперь не скажешь, что это подлинный автограф 1960 года».
Ринго — единственный из оставшихся битлов, кто не написал ни одной книги и не позволил другим писать про свою жизнь и музыку.
Недавно Джордж подарил ему том в кожаном переплете. На обложке значилось: «Ринго Старр: величайший барабанщик на свете». Внутри все страницы были пустыми.
«Джордж сказал: начни писать, заполни ее. А я не написал даже „1 января“. Я никогда не напишу книгу про то, как был битлом. Напишешь, что в такой-то день мы выпили три чашки чаю, но потом кто-нибудь скажет: а вот и нет, четыре. Я знаю то, что знаю, ну и все. Еще не хватало».
Ринго упустил время, когда подрастали его дети, — в семидесятых он в основном колесил по свету, — но теперь он к детям гораздо ближе. Его первенцу Заку уже девятнадцать, второму сыну Джейсону — семнадцать. Оба пошли в известные привилегированные английские школы Хейлибери и Хайгейт. Его четырнадцатилетняя дочь Ли еще ходит в школу при Куинз-колледже на Харли-стрит в Лондоне. «Я платил за все лучшее, а толку чуть. Оба мальчика в шестнадцать заявили, что хотят бросить школу. Ну что тут скажешь? По мне, лучше б они остались, но я сам ушел из школы в тринадцать».