6. Сотрудничество вместо диктатуры
ПОМНЮ СВОЙ ПЕРВЫЙ ГОД РАБОТЫ УЧИТЕЛЕМ – и переломный момент. Каждый день ко мне приходило 125 учеников – пять классов, я вела английский язык и журналистику, – и я была обязана контролировать всех и вся. Дети же, в свою очередь, должны были слушать, как я рассказываю теорию эссеистики, грамматики, журналистской этики, притворяясь, будто мне самой это интересно. Я на самом деле люблю грамматику как предмет – как и любой преподаватель английского языка, – но проводить один и тот же урок пять раз в день? Увольте!
А именно этим приходится заниматься учителям в старшей школе: повторять рассказанное снова и снова, особенно если преподаешь только один предмет. У некоторых хорошо получается. Но я скучаю. Жить по сценарию и строгому распорядку дня как-то не по мне. Системе не важно, что какой-то класс успевает сделать больше и может раньше браться за сложный материал, а другому классу нужно дополнительное время на усвоение пройденного.
Однако хуже всего необходимость постоянно делать вид, будто я «представляю власть и закон» в школе. Я хотела работать со студентами, а не против них. Когда я заканчивала с теоретической частью, наступало время самостоятельной работы. И вот сидят передо мной ученики за горами учебников, перед каждым, как правило, лежит конспект, осталось только сделать упражнения в конце темы. С моих пальцев не сходили пятна типографской краски: каждое утро я на пишущей машинке печатала дополнительные упражнения, а затем копировала их на мимеографе[36]. Ведь некоторые дети заканчивали с упражнениями слишком рано, и их нужно было чем-то занять до конца урока. Какие только рожи они не корчили, выполнив наконец самые скучные в мире задания (авторам учебников грамматики точно не помешают уроки творчества!) и увидев меня с целой кипой новых упражнений.
Под «учебой» подразумевали зубрежку, и никому это не нравилось: ни мне, ни ученикам. К ноябрю я настолько от всего этого устала, что начались проблемы с желудком, да еще и простыла несколько раз подряд. Кто-то из коллег постарше даже сказал мне: «Возьми больничный, выглядишь неважно». Я и чувствовала себя так же. Но самое главное: я не понимала, что происходит. Я ведь четко следовала школьным протоколам, пользуясь знаниями, полученными в аспирантуре. У меня была та же подготовка, что у любого учителя, закончившего Педагогическую школу Калифорнийского университета в Беркли в 1960-е годы.
Заповедь № 1: учитель в классе – главный.
Я ведь не один и не два курса по работе с учащимися прошла. У нас даже был учебник под названием «Контроль над учениками» (англ. How to Maintain Control of Your Classes). Оценка по этому предмету ставилась на основе поведения учеников: насколько хорошо они себя ведут, как внимательно выполняют свои задания, часто ли поднимают руки, прежде чем что-то сказать, и т. д.
Идея простая: учащийся должен без сомнения знать, что главный в классе – учитель. И не задавать лишних вопросов, а лучше вообще никаких не задавать. Администрация советовала разное, но больше всего мне, пожалуй, запомнился этот: «Не улыбаться до Рождества». К сожалению, я не шучу. Любой учитель, закончивший Калифорнийский университет в Беркли или любой педагогический вуз до 2000 года, скажет то же самое.
Ученики не чувствовали вовлеченности, они лишь боялись. Боялись, что я их накажу, что они не сдадут мой предмет. Я тоже должна была бояться: вдруг с меня свалится эта ужасная маска, которую меня заставили надеть; а если мой внутренний балда вдруг проснется и попытается пошутить?.. Меня бы уволили. И вот я иду по рядам, замечаю, как один из учеников хватается за карандаш, отчаянно делая вид, будто ему все эти упражнения по грамматике очень интересны, возвращаюсь к учительскому столу и делаю глубокий вдох. Так больше продолжаться не могло. Пытайся я и дальше всех и вся контролировать, сошла бы с ума. Я прикинула, какие у меня вообще есть варианты: уволиться и не растерять здоровье окончательно, пойти к психотерапевту и сохранить рассудок или сделать все по-своему и ждать увольнения.
Решение нашлось легко и сразу. Для начала я прекратила зачитывать теорию и начала делить студентов на группы, чтобы те часть урока потратили на командную работу. Дети по учебной программе обязаны штудировать «Грамматику и состав английского языка» Уорринера (англ. English Grammar and Composition; книга даже хуже ее названия, вот честно!)? Так пусть хотя бы работают в команде. О, поверьте, этот подход произвел фурор. Мой метод воспринимался как кощунство. Только представьте себе: приходит в школу новенький учитель и почти сразу же пытается поменять систему. Плохая идея, очень плохая.
Но я не могла бы ничему научить детей, не сделав учебный процесс интереснее. И предложила объединяться и выполнять упражнения на грамматику и орфографию в группах. Смена подхода развязала мне руки – и освободила экстравагантное чувство юмора. Я сочиняла совершенно безумные комедийные истории, а дети расставляли в них знаки препинания. А еще я позволила ученикам самостоятельно придумывать упражнения. Первое задание в понедельник: рассказать о том, как прошли выходные, изложить события на бумаге и вместе с партнером расставить знаки препинания. Насколько эти истории были правдивы, меня не особо волновало.
Детки делились своим «опытом» пиво-понга[37] (я считаю себя экспертом, а все благодаря тем историям), странных достижений (один мальчик смог съесть двадцать пять шоколадных батончиков подряд) и, как вы уже наверняка догадались, первого секса. Вот здесь мне пришлось, невзирая на возражения учеников, тему запретить. «Ваши родители думают, вы и слова-то такого не слышали, так что не впутывайте меня в неприятности!» Ученики много смеялись, а я не боялась их порой прищучить. Мои выходки привлекали внимание ребят – и внушали доверие ко мне.
Как-то раз на урок без предупреждения зашел директор и уселся в последнем ряду. Осмотрел кабинет и отметил, что ученики работают парами или по трое. Я запаниковала. Мысль была одна: читай лекцию! Я встала у доски и приступила к «потрясающему» рассказу об использовании точки с запятой. Дети уставились на меня как на сумасшедшую. Ну то есть они всегда на меня так смотрели, но в этот раз как-то по-другому. Ученики не понимали, что вообще происходит.
Я знала, контроль и дисциплина – самые важные аспекты обучения (по крайней мере, так было принято считать), и велела самым суровым тоном а-ля выпускница педагогической школы: «Отложите ручки в стороны и послушайте». Дети вроде бы даже стали слушать. Кроме двух. Директор у себя в бумагах написал: «Плохая дисциплина, ученики разговаривают и не выполняют задание». У меня начались проблемы. Руководство поручило мне «навести порядок» за три недели. Порядком они называли тихий и безропотный класс, рассаженный рядами по одному. Учитель говорит – остальные молчат. И пишут. И так весь урок. Я расстроилась и вновь подумала об уходе из школы. Быть может, педагогика – не мое? И по сей день многим учителям знакомо это чувство. Система давит на них, заставляя работать на сдачу контрольных и экзаменов, и бедняги вынуждены механически по сто раз выдавать один и тот же материал. Появились мультимедийные средства, а методы остались те же. Никакой гибкости, никакого творчества и практически никакой совместной работы учителя и ученика.
Но я от природы бунтарка, и мне пришла в голову безумная идея. Я все рассказала ученикам и попросила их вести себя тихо и мирно, если директору вдруг приспичит снова зайти в кабинет, а иначе меня уволят. Так им и сказала: уволят. Я ребятам доверяла, да и терять мне было нечего. «Хотите, чтобы я осталась в школе и продолжила преподавать в своем стиле? Тогда помогите мне!» Договоренность с учениками была дерзким шагом с моей стороны. Но я решила, что у нас все получится. План был такой: вести уроки в моей манере, пока директор не замаячит на горизонте. В этот момент ученикам следует прекратить разговоры, развернуться лицом к доске и сделать вид, будто они внимают моим нотациям.
И вот несколько дней спустя я увидела, что директор направился по коридору в нашу сторону – прекрасная возможность потренироваться. Я молнией метнулась к доске, а дети замолчали. И все прошло так, как и было задумано! Участие в «заговоре» детям понравилась. Лорен Рут, в прошлом моя ученица, а ныне доцент кафедры скульптуры в Университете штата Калифорния в Чико, сказала: «Одно из главных достижений Woj в том, что ей удалось сломать привычную всем школьную иерархию. Она в принципе шла против системы. В жизни каждого ученика ей нашлось важное место – и это было не место родителя, скорее роль соучастника преступления; она нам доверяла настолько, что мы могли вместе нарушать правила – и получать от этого удовольствие».
Через некоторое время директор зашел к нам в кабинет, и в классе было тихо. Реально тихо, как в морге. И триумф на моем лице. «Рад видеть, что вам удалось дисциплинировать учеников», – сказал он, а потом поинтересовался, как я это сделала всего за пару недель. Я ответила: «Да очень просто. Довела до детей мысль, что я тут главная, и прекратила улыбаться. Все по букве учебников педагогики». Я снова ощутила прилив сил.
В 1986 году я шла мимо магазина в торговом центре Лос-Альтос и увидела на витрине Macintosh. Компьютер. «Привет!» – высветилось на экране, как будто машина решила поговорить со мной. Я никогда раньше такого не видела, но решила, что Макинтош будет получше пишущих машинок, за которыми работали мои ученики. На текст одной статьи в школьную газету уходило по нескольку часов. Некоторые ребята печатать вовсе не умели, и мне приходилось нанимать наборщика за доллар в час. Опечатки и ошибки не исправить, приходилось весь текст набирать заново… Макинтош решал все проблемы, только вот денег не было. А потом я чисто случайно наткнулась на конкурс грантов штата Калифорния. Я заполнила заявку на семь компьютеров Macintosh. Руководство школы сразу предупредило меня, что конкурс очень серьезный. Не слишком-то воодушевляет, так? И все же кто получил грант весной 1987 года? Семь красивых новеньких компьютеров прибыли в мой кабинет. Точнее, в трейлер.
Я была в восторге, хоть и не умела их включать. Несколько недель оборудование стояло в подсобке нашего кабинета, пока я не объявила ученикам: «С превеликим удовольствием сообщаю, что мы выиграли региональный грант, и теперь у нас есть семь новых компьютеров!» Ребятки-то знали, что такое компьютер, вот только Макинтошей вблизи не видели. Во всей школе не нашлось человека, который умел бы ими пользоваться. В администрации мне сказали, «это просто игрушки», и мне никто не поможет. Наверное следовало расстроиться, даже испугаться, я же училась на политолога и филолога, не на технаря. Простой пример моего невежества: когда я в первый раз попыталась воспользоваться Макинтошем, я не поняла, куда делись слова с экрана. Оказалось, я слишком далеко прокрутила текст. Я даже не знала, как работает прокрутка. Зато мои ученики оказались куда более способными и с радостью мне помогали. «Без проблем, – сказала я администраторам. – Мы с ребятишками сами во всем разберемся». И мы собирались после уроков и на выходных, настраивая компьютеры и учась ими пользоваться.
Братья Гилл организовали с другими учениками работы по освоению Мака. Отец семейства трудился тогда на Aldus Corporation и пришел к нам субботним днем, чтобы показать программу PageMaker. Идеальный инструмент для верстки газеты. Мы с радостью взяли у него копию программы на канувших уже в Лету дискетах и начали работу над мощной цифровой платформой для верстки нашей газеты Campanille. Потом мы учились сохранять данные. Дети участвовали во всем процессе. На настройку семи компьютеров, поиск принтера, формирование локальной сети и организацию файлов ушло примерно шесть недель. Мы чувствовали себя первопроходцами компьютерной техники – безо всякого преувеличения. Если что-то ломалось или мы не могли разобраться сами – а случалось такое нередко, – я посылала детей в местный магазин электроники. Наша команда подружилась с работниками магазина, и со временем дети стали профессиональными «айтишниками», хотя тогда даже и слова-то такого не существовало. Если будете в Пало-Альто, обязательно зайдите в тот магазинчик; он называется Fry’s. Вход украшает огромная статуя лошади, вставшей на дыбы. Для меня она стала символом восторгов, связанных с технической революцией.
Мы стояли у истоков новой эры – эры информационных технологий. Тогда же мне пришла в голову идея заказать специальные футболки для студентов курса журналистики. У детишек в спортивных командах есть свои футболки, а мы ведь тоже команда. За прошедшие тридцать лет мы поменяли немало вариантов дизайна футболок, и каждый раз это что-то действительно классное: то рисунок, на котором я топчу ногами административный корпус школы, то большая монетка спереди и надпись «Верю в Woj!» на спине, а теперь там написано «Сам себе Woj» – и все это придумали мои ученики. Они с гордостью носят свои футболки на территории школы, да и просто в городе.
Сотрудничество строится только на прочном фундаменте самодоверия, самоуважения и самостоятельности.
Происходившее на моих уроках, начиная с первых дней занятий грамматикой и заканчивая высокотехнологичными уроками журналистики, стало возможно благодаря сотрудничеству. А сотрудничество строится только на прочном фундаменте самодоверия, самоуважения и самостоятельности. Плюс нужна цель – и идти к ней с энтузиазмом. Все это жизненно необходимо для того, чтобы работать друг с другом и помогать друг другу. Мои ученики постоянно отрабатывают навыки взаимовыручки, помогая товарищам, обучая и вдохновляя их; наблюдение за детьми приводит меня в неописуемый восторг.
Чтобы издать хорошую газету, нужно знать журналистику изнутри. Тут не о теории идет речь, не о зазубривании материала к экзамену (сдать – и за несколько дней все забыть). Дети сами пишут статьи, сами верстают макет газеты, и для этого требуются определенные навыки. Я пыталась читать лекции по PageMaker и PhotoShop, и ученики меня внимательно слушали, все записывали, шли в компьютерный класс и ничего не могли там сделать. Просто одними лекциями пользоваться программой никого не научишь.
Поэтому я перешла на интерактивную манеру обучения: рассказывала о какой-то функции и сразу же просила ею воспользоваться, а потом переходила к следующей. Так мы чередовали теорию и практику. Подход был более эффективным, но, как оказалось, лучше всего позволять ученикам учиться самостоятельно и объяснять какие-то вещи друг другу. Мне пришла в голову идея усаживать новичков с более продвинутыми ребятами. Первых мы любя называли «стажерами». У каждого был свой «стажер». Продвинутый ученик сам выбирал подопечного и обязывался обучить последнего всему, что известно ему самому. Я же помогала организовать занятия: «Сегодня работаем над основными статьями» или «Сегодня учимся писать статью-мнение». Затем мы вместе зачитывали примеры, и «стажеры» с помощью своих коллег постарше набрасывали черновики.
Метод, как правило, работал хорошо, но не всегда. Временами «стажер» сдавал мне недоработанную статью, и я говорила его наставнику: «Твой подопечный не смог написать хорошую новостную колонку. Надо помочь ему все исправить». Обычно этого хватало, но иногда наставник отвечал мне, что не справится с задачей или не понимает, что надо сделать; тогда мы обсуждали проблему и вместе разбирали ее до тех пор, пока ученику не становилось все ясно и понятно. По сути, я просто перекладывала значительную часть работы на учащихся – и мой метод оказался весьма эффективным.
Сейчас у меня в классе есть мальчик из семьи китайских иммигрантов, зовут его Байрон Чжан; он переехал в США в седьмом классе. В его случае, как он сам мне признался, наставничество сыграло огромную роль в получении образования в целом. Парень немного стыдился своего английского, как письменного, так и устного, но обрел уверенность в своих способностях с помощью наставника. А еще Чжан высоко оценил возможность подружиться со старшеклассниками, ведь на других уроках такое происходит очень редко.
Я уже много лет преподаю по своей методике, и еще не было ученика, которому бы она не пошла на пользу. Если учитель доверяет школьникам, помогая им организовать учебный процесс и работу над заданиями, то они прекрасно со всем справляются. А если педагог боится, сомневается в своих способностях, то и у детей ничего не выйдет.
После я подумала: наставники могут сами оценивать статьи, написанные «стажерами». У меня 150 учеников, и каждому дать персональный отзыв на материал нереально, так почему бы не позволить более опытным ребятишкам побыть рецензентами? Невероятно, но всего за год детям удалось за счет такого партнерства добиться значительных улучшений.
Google тогда попросили меня составить обзор на Writely, новую программу, позволяющую работать над текстом в команде и редактировать чужие записи. Мои студенты были в числе первых пользователей продукта, из которого выросла платформа Google Docs – приложение, и по сей день активно используемое как на моих уроках, так и миллионами учащихся во всем мире. Еще раз скажу: ветер не всегда бывает попутным. Работа с подростками сопряжена с разного рода неопределенностями. Руководя огромным классом, занятым проектной работой, нужно быть готовой к хаосу. Но как раз он мне и нравится. Наверное, за все эти годы я стала к нему толерантнее.
Когда мы готовим номер к печати, дети нередко включают громкую музыку, орут на весь кабинет, работают сразу на трех устройствах. Я сижу посередине и пытаюсь заниматься своим делом. Сложно преувеличить влияние такого метода преподавания на детей. Самооценку школьника и его уверенность в себе можно повысить, выстроив взаимодействие с учителем на сотрудничестве. При должной поддержке человек свернет горы. Переживет любые разочарования и трудности, осознавая свою ценность для команды.
В этом году у меня была одна очень талантливая ученица, которая баллотировалась на должность главного редактора, но проиграла выборы. Девушка расстроилась, но ненадолго. Она ведь представляет нас в попечительском совете, а значит, посещает все его заседания и может, что называется, «из первых рук» рассказать о решениях, которые скажутся на работе школы. А еще она работает вожатым в нашем летнем лагере журналистики. Осознание собственной ценности для меня и для всей редколлегии – другой мотивации ей и не нужно!
Работать с детьми, а не против них
Немного грустной правды: многие всерьез полагают лучшим способом чему-то научить ребенка, будь то домашнее или школьное образование, тотальный контроль. Дети же маленькие, глупые совсем, ничего не понимают. А кто, кроме родителей, расскажет, как должно быть? Детям нравится упорядоченность, но чрезмерная упорядоченность вредит их психическому здоровью. Об этом говорят результаты крупнейших исследований влияния стиля воспитания на поведение детей.
В 1971 году специалист по психологии развития Диана Баумринд проанализировала группу из 146 дошкольников, а также их родителей. Она выделила четыре разных стиля воспитания: авторитарный, авторитетный, разрешительный и непричастный. Давайте рассмотрим первые две категории.
Авторитарный родитель – диктатор. Для него важнее всего послушание и строгие правила. «Есть только два мнения: мое и неправильное!» – и ноль гибкости во взглядах.
Авторитетный родитель, напротив, старается установить с ребенком доброжелательные, сердечные, но не лишенные строгости отношения. Интересно, что такие родители с готовностью выслушивают мнение своих детей, дискутируют и спорят с ними, способствуя развитию социальных навыков.
Педиатр из Силиконовой долины Джанеста Ноланд утверждает: «Авторитетный родитель очерчивает границы, но не силой, а вовлеченностью. Своему ребенку он не лучший друг, не кто-то посторонний и безразличный, не диктатор, но человек, который поддержит, задав определенную планку». Баумринд выяснила, что у авторитетных родителей растут самостоятельные, целеустремленные и социально ответственные дети, причем независимо от пола[38]. Последующее наблюдение от 1991 года показало: такие дети, в отличие от других групп, никогда не пробовали наркотики, а значит, подход к воспитанию влияет на жизнь ребенка в долгосрочной перспективе[39]. С остальными категориями все более-менее понятно. При разрешительном стиле родитель балует ребенка, не может добиться от него соблюдения правил и вообще достаточно пассивен.
Иной раз мой подход к воспитанию принимают за разрешительный, мол, мои воспитанники «гуляют сами по себе». Это не совсем так: я не даю никаких свобод без четкой организации времяпрепровождения. Я не позволяю ученикам просто носиться по Медиацентру – я хочу, чтобы они носились как угорелые со своими идеями, новостными текстами, проектами с обозначенным сроком. Большая разница. Я высоко поднимаю планку, а ученики сами должны понять, как достичь желаемого. Непричастный родитель отстраняется от собственных обязанностей, оставляя ребенка без родительской любви, опеки и наставлений. Очевидно, ничего хорошего из этого не выходит.
На самом деле применять нужно все стили воспитания – каждому свое время и место; и тем не менее нередко отцы и матери об этом забывают и доходят до крайностей. Если возникла опасность, придется на время стать диктатором и потребовать от детей полного подчинения. Нельзя все время оставаться непричастным, выставляя ребенка за дверь и не зная, куда он идет и когда вернется; и все же порой необходимо притвориться отсутствующим или закрыть рот.
Говоря об авторитетном воспитании, соглашусь, порой нужна строгость, особенно в отношении ребенка раннего возраста, только-только начинающего осваивать ценности 5С. Малыш ведет себя спокойнее, когда понимает, кто тут главный. Такой подход позволяет организовать и направить деятельность ребенка.
Но я бы выделила еще одну категорию: сотрудничающие родители, чьи отношения с детьми основаны на взаимном уважении, когда ребенок уже достаточно взрослый и освоил ключевые принципы.
Приведу простой пример: нужно покрасить детскую спальню. Авторитетный родитель скажет: «Вот краска, смотри, как я крашу, и повторяй», а сотрудничающий даст ребенку больше свободы и самостоятельности: «Давай сходим в магазин и выберем цвет. Тебе какой больше нравится? А какими кистями будем красить?» Времени уйдет больше, но зато ребенок почувствует себя сотрудником, а не подчиненным. Свобода выбора, пусть и не слишком большая, имеет огромное значение – и дети это прекрасно понимают.
Мы думаем, будто в старшем ясельном возрасте ребенок зациклен на своей мнимой самостоятельности и независимости, но в 2017 году ученые выяснили, что уже в два года дети одинаково радуются, достигая своих целей и помогая другим малышам достичь своих[40]. В другом исследовании обнаружилось: по достижении трехлетнего возраста ребенок прекрасно понимает, что значит иметь обязательства перед партнером, могут смотреть на вещи с чужой точки зрения[41]. О чем это говорит? Стремление к сотрудничеству естественно. Человечество выжило только благодаря совместной работе, ведь один в поле не воин. Вот какие возможности открывает сотрудничество!
Так почему же мы упорно стремимся быть диктаторами, контролировать все и вся? Разве мы не задаемся целью подготовить ребенка к жизни в демократическом обществе, где ему предстоит уживаться и работать с другими людьми? Ответ прост: мы забываем, насколько важно позволять детям самостоятельно контролировать свою жизнь, а ведь это – ключевая особенность здорового ребенка и здоровой семьи.
Путь к сотрудничеству
Начало развитию принципов 5С в ребенке должны положить его родители, и сотрудничество – не исключение. Очень сложно сотрудничать, если взрослые члены семьи не прислушиваются к мнению окружающих или постоянно ругаются друг с другом, потому что каждый из супругов считает, что прав он и только он. Зачать ребенка в одиночку не получится, а уж вырастить – тем более. Супруга нужно воспринимать как партнера, а не противника. Ребенок в конечном счете будет подражать своим родителям. Дети ведь очень наблюдательны.
Однако разногласий не избежать. Плохое и даже безумное поведение ребенка не является из ряда вон выходящим. Человек же не рождается хорошо воспитанным, а в детстве к тому же зачастую весьма эгоистичен. И все же в процессе взросления он учится думать о других – если видит соответствующий образец для подражания. Выбор реакции на то или иное действие детей остается за их родителями – а выбор этот, поверьте, непрост, особенно когда ребенок швыряется едой или впадает в истерику в магазине игрушек.
Супруга нужно воспринимать как партнера, а не противника.
Что я предлагаю? Старайтесь как можно реже конфликтовать с супругом (если вдруг назревает ссора, сосчитайте до десяти: это поможет успокоиться), и абсолютно точно нельзя ругаться на глазах у детей. Но ведь семейная жизнь полна мелких разногласий, не так ли? Вот их скрывать не стоит. Ребенку полезно понаблюдать за тем, как родители справляются с мелочами. Видя, как взрослые выражают недовольство и приходят к компромиссу, дети многому научатся. Не скрывайте своего расстройства или разочарования, но спор, если он вдруг возник, должен помочь справиться с проблемой.
Предположим, приходит муж домой с работы и хочет отправиться с женой в ресторан, а та весь день готовила. Супруг же заявляет: «Мне надоело каждый день есть одно и то же. Я хочу прогуляться до кафе или ресторана». Вполне обычная ситуация для американской пары. Уже конец дня, оба устали и злы. А дети-то все видят! Попытайтесь найти компромисс. В компромиссах суть отношений. Можно пойти в ресторан следующим вечером, а можно убрать еду в холодильник и пойти в ресторан сегодня. Чего нельзя делать, так это раздувать из мухи слона. Главное – не терять рассудок. Ресторанный спор – еще не конец света!
Нельзя забывать: уроки, усвоенные ребенком в детстве, останутся с ним на всю жизнь. А какой урок преподадите вы своими действиями? Сотрудничество дома невозможно без правильной коммуникации. Разговаривая с ребенком как с напарником, партнером, взрослый дает понять: дети – полноценные члены семьи, а в правильной семье по-другому быть и не может. Казалось бы, какая разница, как вы разговариваете с младенцем? Большая. Не нужно командовать: «Надень купальник, мы идем купаться»; желательно предложить: «Сегодня жарко. Давай пойдем купаться?» Конечно, иногда без диктатуры не обойтись. Иной двух- или трехлетний малыш с радостью бы взялся за домашние дела, если б мог. Но вместо того, чтобы составлять малышу список обязательных дел на день, лучше позволить ему высказать пожелания. Тогда маленький человек поймет: хоть он и мал, а его мнение тоже что-то да значит. «Ты куда сегодня хочешь: в парк или в зоопарк? Будешь играть в Lego или поможешь маме приготовить полдник?» Я уже слышу ответ: «Хочу мороженку». В таком случае звучит твердое «нет». А с другой стороны, иной раз к ответам детей полезно прислушиваться. Разговаривать с ребенком нужно как с другом, ни в коем случае им не помыкая. Я постоянно вижу, как родители помыкают детьми на публике. Я понимаю родителей, их раздражение, но сказать ребенку «Садись в машину», «Убери телефон» или «Иди сюда» можно и в более дружелюбной манере.
А еще нельзя бросаться обидными словами вроде: «Ты повел себя как дурак». Мы все порой ведем себя глупо, но говорить об этом не стоит. Правило на все случаи жизни: разговаривать с ребенком в той манере, которую бы хотели слышать от окружающих в разговоре с вами. Вовсе необязательно таким сотрудничеством сворачивать горы. Пусть оно станет частью повседневной рутины. Вот, к примеру, в доме Сьюзен ежедневно ужинают всей семьей. Собираются за столом, и каждый рассказывает, что с ним сегодня произошло. Даже четырехлетняя Ава. Простой повседневный ритуал, помогающий семье сплотиться и дающий каждому ребенку понять, насколько он важен.
Когда речь идет о домашних делах и обязанностях, почти любую работу можно поделить на нескольких человек, чтобы они работали в команде. Дети могут играть важную роль в семейном ужине: накрывать на стол, подбирать рецепты, помогать готовить и мыть посуду. Поддержание порядка в доме требует совместной работы, и у каждого ребенка должна быть своя задача. Кто-то пылесосит, кто-то заправляет стиральную машинку, кто-то выносит мусор, кто-то моет машину, а кто-то – чистит снег. Идея проста: дом-то один на всю семью, значит, отвечать за порядок тоже должна вся семья. Прислуги ни у кого нет. Каждый выполняет свои обязанности, и всем от этого хорошо. То же самое касается школы. Признаюсь, меня впечатляют японские школьники: после уроков они вместе убирают кабинеты, подметают полы и выносят мусор. Никаких уборщиц. Чистота в классах поддерживается совместной работой учеников. Конечно, Америка такой опыт сможет перенять еще очень не скоро, но по крайней мере в большинстве американских школ можно попросить детей убрать за собой после обеда.
В школах Пало-Альто ученики отвечают за разделение мусора на перерабатываемый и неперерабатываемый, помогают техническому персоналу поддерживать порядок на территории. На моих уроках журналистики ученики сами обеспечивают себя пищей, если планируют надолго задержаться в школе с очередным номером, а потом сами убирают аудитории. Придраться, как правило, не к чему. Я знакомлю их с уборщицами и дворниками, чтобы дети ценили их труд: общая ответственность сближает людей.
Если говорить о семейном сотрудничестве, то мне, как и детям, больше всего нравится планировать отпуск. Можно предложить несколько вариантов, и пусть дети поищут информацию, выберут место, составят программу отдыха. Самое главное, тогда не придется ребенка ни к чему принуждать, ведь он сам все спланировал.
В нашей семье подготовкой к отпуску руководил Стэн. У него всегда были отличные планы, и мы доверяли ему организацию приключений. Никогда не покупали туры: всем занимался мой муж, причем с учетом мнения детей. Дочери предлагали свои идеи во всем, касавшемся семейных поездок. Когда Сьюзен было пять лет, мы отправились в Испанию, где моя старшая дочь выбирала рестораны. Ей было интересно. Не знаю, каким образом девочка принимала решения, но на еду мы точно никогда не жаловались. Потом мы не раз отправлялись в поход по Швейцарским Альпам, а уж там-то есть где разгуляться фантазии! Многие решения и тогда оставались за дочерьми. «Пойдем по длинному пути или срежем? Учтите, на коротком маршруте тропа круче. Так что думаете?» Именно девочки предлагали, полистав буклеты, в какой музей нам пойти. Музей, выбранный ребенком, обязательно приведет его в восторг. Но помню, мы как-то забыли спросить у девочек их мнения. Зря! Тот поход в музей был больше похож на визит к стоматологу!
Конечно, порой и мне со Стэном хотелось заняться чем-то своим, и тогда дочери выбирали конкретное время суток и занятие. Я говорила: «У нас завтра целый день свободен: утро, день и вечер. Какое время суток выделим под ваши планы?» Дочери бурно обсуждали мое предложение и приходили общему мнению. Мы всегда принимали решение дочерей во внимание, хотя Стэн порой заявлял что-то вроде «я тут самый старый и, может, уже и не вернусь из путешествия». Тогда девочки ему уступали. Невозможно преувеличить то, насколько важна для детей дружба. Вся жизнь – череда отношений, основанных на сотрудничестве: сначала с родителями, потом с семьей и друзьями, потом с учителями, наставниками, коллегами, обществом в целом. Мои дочери устраивали с соседскими ребятишками утренники, совместные проекты в области науки или искусства. Так человек учится дружить, делиться, выстраивать отношения. Соседи у большинства хорошие, вот только порой сложно бывает их заметить в нашей суетливой, расписанной по минутам жизни.
Детям необязательно дружить именно со сверстниками – это могут быть люди любого возраста. Вот мы всей семьей дружили с одной пожилой уже парой, жившей по соседству; те просто обожали моих девочек, а потому никогда не отказывались пустить их к себе. Наш сосед Джордж Данциг оказался одним из ведущих умов в сфере информационных (и не только) технологий, мы об этом многие годы даже и не догадывались, а он и не говорил. Джордж был дружелюбный и вовсе не заносчивый, как и его жена. Догадаться, кто он на самом деле такой, было нереально. Но однажды я заметила в рабочем кабинете Джорджа множество наград и свидетельств о присвоении почетных докторских званий по всему миру. Тогда-то я и поинтересовалась, чем же мой сосед занимался. Оказалось, именно он когда-то разработал симплекс-метод, позволивший решить связанные с интернетом задачи линейного программирования; без этого алгоритма всемирная паутина не появилась бы.
Человеком Данциг был весьма скромным. Как-то раз двухлетняя Энн решила погулять со своей куклой, а заодно и зайти к соседям. Парадная дверь нашего дома оказалась открыта, поэтому младшей дочери не составило труда выйти на улицу. Проблема была в другом: девочка все время ходила голышом. Носить одежду она отказывалась. Наотрез. Дело было жарким летом. Я из спальни наверху услышала, как дверь открылась, выглянула в окно и увидела: моя младшая дочурка катит кукольную коляску к дому соседей. На тот момент у меня уже не осталось больше сил объяснять ей, почему нужно носить одежду, и я махнула рукой. Подумала, Данциги не смутятся. Как потом выяснилось, у них были гости – весьма уважаемые гости из Франции. И вот Энн звонит в дверь, громко заявляет: «Я пришла поиграть!», заходит безо всякого стеснения в дом и садится за стол. У нас в округе тогда словно бомба разорвалась – вся улица до сих пор вспоминает про тот случай.
По мере взросления ребенка идеальным средством освоения навыков командной работы и коллективной ответственности становится спорт. Он необходим детям для развития. Индивидуальные виды спорта учат быть целеустремленным и настойчивым, дают технические навыки, но групповые виды еще лучше, ведь играя в команде, человек понимает, что от его работы зависит не только его судьба, но весь коллектив. Все мои дочери в пять лет присоединились к команде плавцов Ассоциации активного отдыха при Стэнфордском университете. Каждый вечер они тренировались в бассейне по часу, а потом спали как убитые. По выходным участвовали в водных эстафетах, будучи вполне официально членами команды. Представьте себе пятилетних карапузов, изо всех сил старающихся правильно плыть брасом, баттерфляем, на спине или кролем. Смешное зрелище – и отличная подготовка к взрослой жизни. Все последующие годы я наблюдала, как навыки, освоенные в бассейне, на теннисном корте и футбольном поле, помогают дочерям наладить свою жизнь в целом.
Дети учатся понимать друг друга в том числе в споре; участники спортивных команд в большей степени склонны помогать другим. К сожалению, родители мешают своим детям усваивать эти уроки. Детский спорт становится родительским соревнованием, если в отце или матери просыпается эгоизм; отсюда и оскорбления в адрес команд-соперников, и поддразнивание других родителей, и даже ругань в адрес собственного ребенка за пропущенный гол. Нужно помнить о спортивном этикете и всегда благодарить соперника за отличную игру независимо от итогового счета. Легко сказать, конечно! И все же помните: детский спорт не должен быть связан с прихотями родителей.
Не упускайте возможность дать ребенку совет, причем в дружеской манере, а не в приказной форме. В старших классах у моих дочерей были проблемы с физикой – и только с ней. Нам всем от этого было неловко, с учетом профессии отца семейства. Но девочки никак не понимали предмет. Я предложила три варианта на выбор: 1) оставаться после школы и заниматься отдельно с учителем физики; 2) просить помощи у отца, хотя дел у него и так по горло; 3) нанять репетитора. Дочери выбрали третий вариант. Мы оставили объявление на кафедре физики, и вскоре к нам три раза в неделю стал приходить один аспирант. Проблема решена. Совместно.
Еще одна история: Джанет решила стать чирлидером. Она даже собрала команду, и я очень гордилась. В итоге дочери ее новое увлечение не понравилось. И снова я помогла во всем разобраться, выслушав. «Ты сама-то чего хочешь?» – допытывалась я. «Хочу все бросить», – ответила дочь. Нам предстоял серьезный разговор. «А ты о команде подумала? Самой-то не будет стыдно бросать их на полпути? Они тебя выбрали на целый год, так может, стоит выполнить свою часть договора?» Я достучалась до Джанет, и та продолжала заниматься до конца сезона.
Всякий родитель знает: проблемы ребенка приходится решать ежедневно. Лучший способ – указать путь и помочь сделать выбор, обходясь без пошаговых инструкций и приказов. Терпение и поменьше субъективности – вот залог родительского успеха.
Сотрудничество и дисциплина
Совместная работа – это хорошо, но ошибок детям не избежать. Все очень просто: кто не ошибается, тот ничему не учится. Сталкиваясь с проблемами (что в принципе неизбежно), нужно настроиться на получение опыта. Любая сложность, любой промах может и должен стать важным жизненным уроком. А кто выступит в роли учителей? Правильно, родители.
Один из моих внуков все время кусался. Он даже покусал кого-то из своих друзей в школе. Проблема не редкая. Дети кусаются, дергают друг друга за волосы, дерутся, потому что не умеют держать себя в руках, а еще потому, что учатся взаимодействию. Искушение разозлиться велико, понимаю. И все же нужно сохранять спокойствие и попытаться вразумить ребенка. Будьте готовы к серьезному разговору. Моя дочь – мама нашего кусаки – так и поступила. Усадила его в отдельной комнате и спросила, зачем он это делает. Ей требовалось понять, что вызывает в сыне тревожность. Очень многие проблемы детского поведения этим объясняются.
Вот нашего малыша, к примеру, злило, когда другие дети играли его игрушками. Для маленького ребенка это действительно проблема! Тогда мама рассказала ему, насколько важно делиться с другими людьми, чтобы они делились с тобой. Положительное взаимодействие – важнейший социальный навык, а вот кусаться ни в коем случае нельзя. Конечно, такие проблемы не решаются словно бы по мановению волшебной палочки, и все же мой внук со временем исправился.
Мой совет родителям: когда ребенок становится постарше, ему стоит сесть спокойно за стол и изложить на бумаге свои чувства и мысли о собственном поведении, а заодно обсудить и то и другое с родителями. Письменный самоанализ – великолепный педагогический инструмент; я все время им пользовалась, пока растила дочерей. Если малыш еще не научился писать, пусть нарисует свои мысли и чувства. Его задача – задуматься и излить душу. Пусть попробует описать произошедшее с точки зрения покусанного им сверстника. Размышления помогают развить эмпатию и прекратить поступать недолжным образом.
Решив одну проблему, двигайтесь вместе дальше. Не таите обиду, особенно в адрес совсем маленького ребенка. Дети же только учатся, и им нужен партнер по учебе, которым должен стать родитель. Если нежелательное поведение возникло вновь, повторите предложенные мной меры (но не злиться!). Найти ошибку, попытаться понять ребенка, попросить его еще более подробно описать причины поступка. Малыш всему научится, но ему нужно время. Таким методом можно решить множество проблем, а особенно вопрос списывания – головную боль учителей всего мира.
Еще будучи преподавателем английского языка, я задавала сочинения на очень необычные темы, и найти где-то готовое эссе, чтобы его скатать, было практически нереально. Но иного ребенка сложностями не напугать! Хорошо, плагиат практически не встречается на моих уроках журналистики. Я постоянно напоминаю ученикам: их статьи читает весь город – и этого, как правило, достаточно. Этим мне и нравится курс, где учащиеся несут реальную ответственность.
Но когда мне нужно было разобраться со списывающими учениками, я в первую очередь устраивала серьезный разговор. За сочинение, конечно же, ставила прочерк, вызывала к себе в кабинет после школы, но не жаловалась завучу, ведь тогда бы ребенку поставили годовую двойку или вовсе запретили ходить на уроки по моему предмету – настолько серьезно школа относилась к плагиату. Я же подумала, решать вопрос нам с учеником, не привлекая администрацию. Если дети списывают – контрольные, сочинения, да неважно что, значит, они не справляются с нагрузкой. Мне это говорит о стрессе. А откуда берется стресс? Нередко все дело в родителях, заставляющих ребенка учиться на одни пятерки, угрожающих наказанием за плохие оценки. И вот маленький человек живет в постоянном страхе наказания, страхе написать плохое сочинение или статью.
Для меня же борьба со списыванием – возможность чему-то научить. Для начала я пыталась понять, почему ребенок считал себя неспособным самостоятельно справиться с заданием. Потом объясняла, насколько важно уметь самому писать эссе и почему нельзя брать чужие мысли и выдавать их за свои. «Мне интересны твои мысли, а не мнение авторов CliffsNotes[42]». Я пыталась показать ситуацию в целом: «Ты ведь знаешь, я получаю зарплату из городского бюджета? А теперь подумай, сколько чужих денег, времени и сил ты тратишь впустую, ленясь и не желая воспользоваться прекрасной возможностью чему-то научиться». Невероятно, но мои увещевания помогали. Дети приходили в ужас. Даже не так. Они вообще едва не лишались рассудка от страха. Старшая школа Пало-Альто весьма сурово наказывала за плагиат. Но я не запугивала лишением аттестата. Я хотела показать каждому ребенку, что он умен, и ему вовсе не обязательно списывать. Поэтому я не ставлю оценки, пока ученик не доведет свою работу до уровня пятерки. Кому-то придется переписать два раза, а кому-то все десять, но разве это важно? Переделывая сочинение или статью, ребенок учится. Когда я начала пользоваться этим методом, мои ученики перестали списывать, а вот уровень мотивации и доверия в классе стремительно возрос.
Но доверяй не доверяй, а порой ребенок такое вытворяет, что отношения с ним восстановить не удается еще долгое время.
Расскажу об одном таком случае. Дело было весной, когда Сьюзен училась в десятом классе. 1984 год, наверное. Мы с мужем уехали на все выходные, оставив дочерей одних. Девочки пообещали мне выполнить всю работу по дому, вовремя кормить Трюфель (собаку), а еще позаботиться друг от друге. Сьюзен тогда было 16, Джанет – 15, а Энн – 11. Мы со Стэном отлично отдохнули, довольные, что наконец можем оставить детей одних дома. Воскресным вечером вернулись домой и застыли на месте от удивления. Безупречная чистота. Кто-то тщательно пропылесосил и помыл полы во всем доме. Прекрасно, подумала я. У меня такие заботливые дочки. Я не зря им доверяю. Вон, даже уборку сделали! На следующий день – в понедельник – я, как обычно, отправилась на работу. На первом уроке ученики тихонько пересмеивались. На одной девочке я увидела наряд, очень похожий на мой любимый – комплект из голубой блузки и юбки, купленный в Macy’s. Ей этот наряд очень шел. «Ты где так приоделась?» – спросила я.
Класс залился хохотом. «Джанет поделилась», – ответила девочка. «Что? А Джанет-то где взяла?» – «У вас в шкафу, где ж еще. Вы разве не слышали о вечеринке?» – «Какой еще вечеринке?» – «Которая прошла у вас дома в минувшие выходные. Я пролила коктейль на свою блузку, так Джанет дала мне вашу». Я чуть в обморок не упала. Я слыла добрым учителем, и, наверное, поэтому ученики не стеснялись мне такое говорить. Думаю, та девушка еще долго гордилась, что ее пригласили на вечеринку и даже дали мою одежду. Круто, не правда ли?
А вот дома у нас вечером атмосфера царила весьма напряженная. Оказалось, девочки раздали еще и одежду Стэна (не всю, конечно). Я даже не знала, как сказать дочерям, что мне все известно. У меня пар валил из ушей, но я старалась сохранять спокойствие. Без особого успеха. И вот вечером дочери заходят на кухню поужинать, а я задаю вопрос: «Дорогие мои, ничего не хотите рассказать о прошедших выходных?» Они переглянулись, выдержали паузу, потом покачали головами. «Правда? А до меня сегодня на первом уроке дошли слухи о вечеринке». «Не было никакой вечеринки», – сказала Джанет. «Правда! – подхватила Сьюзен. – Мы просто захотели сделать уборку». «Вы тут устроили вечеринку в наше отсутствие, – не унималась я, – и у меня есть доказательства». И рассказала о девушке в моей одежде. А потом… Потом я окончательно разозлилась. Наконец дочери во всем признались: у нас дома собралось больше сотни подростков, и вся эта толпа веселилась и пьянствовала без присмотра взрослых.
«Хорошо. Больше вы дома одни не останетесь. Найму няню», – пообещала я. Дочери не спорили. Они прекрасно понимали, что злоупотребили моим доверием, и я их наказала домашним арестом на месяц. Мы с мужем не могли поступить по-другому. Но еще важнее было серьезно поговорить с девочками. Поэтому домашним арестом дело не ограничилось. «Давайте я расскажу вам, в чем опасность такой толпы на вечеринке, – начала я. – Вы этими людьми не управляете, и вам повезло, что ничего плохого не случилось; а если бы кто-то пострадал у нас дома? Вам бы пришлось нести ответственность». Дочки об этом, разумеется, не подумали. Подросткам вообще не свойственно смотреть на мир глазами юриста.
Со временем я поняла, насколько умно и хитро поступили дочери, а сама история, особенно то, как я узнала о случившемся, вызывает у меня теперь лишь улыбку. По крайней мере все обошлось без особого ущерба, не считая одежды. Я даже и не предполагала, как хорошо мои девочки умеют убирать дом. Я поняла, что нельзя оставлять их на выходные без присмотра. Просто все их друзья как-то пронюхали о нашем отъезде и стали подначивать наших дочерей. Случай, конечно, не единичный. Всякий родитель, у которого есть дети-подростки, должен быть готов к школьной вечеринке в отсутствие взрослых. Лучше, конечно, попросить кого-то из взрослых присмотреть за школьниками. А еще убрать свою любимую одежду с глаз долой! Я смогла вернуть свой наряд, а вот Стэн пропавшие вещи больше никогда не видел.
Вечеринка – это еще не самое страшное, что может устроить подросток! Магазинные кражи куда хуже, ведь ими занимается полиция. У родителей не остается иного выбора, кроме как сотрудничать с органами, а ребенку так или иначе придется столкнуться с последствиями своей глупости. А потом нужно сесть и серьезно поговорить о случившемся. В чем причина поступка? Злость, стресс, неумение держать себя в руках? Или, может, подросток украл, потому что очень сильно захотел, а денег не хватало? Такие вопросы надо решать всей семьей. Подросткам, особенно мальчикам, иногда просто хочется острых ощущений, и они идут на глупые риски. В моей практике таких случаев был не один десяток. И вновь родителю предстоит понять, какой урок можно преподать ребенку и как помочь ему этот урок усвоить.
В 2005 году, примерно за неделю до начала занятий, всеми любимого учителя физкультуры из средней школы арестовали за незаконную половую связь с ученицей. Местных жителей новость шокировала и расстроила, особенно бывших учеников, многие из которых на тот момент уже учились у нас, в старшей школе Пало-Альто. И конечно же, наша школьная газета не могла упустить такую сенсацию! Правда, оказалось, сын того физкультурника работал у нас в редакции. Одаренный мальчик, весьма любимый сверстниками. Для него случившееся стало ударом – как и для всех нас. Крис Льюис, мой бывший ученик, а на тот момент еще и главный редактор, вспоминает: «Сравнить произошедшее со слоном в посудной лавке – значит, ничего не сказать». Никто не хотел расстраивать парня, ему и без того было плохо. Так что же делать? Ни я, ни дети не знали ответа, но я твердо заявила: газетой занимаются ученики, а значит, им и решать.
Ребенок, которому в старших классах приходится регулярно решать сложные вопросы, готов к взрослой жизни.
Сколько ж тогда было споров после уроков! Льюис вспоминает: «Я удивился, услышав слова Woj, что это мы занимаемся газетой, что нам решать, о чем писать. Мне еще никогда не приходилось брать на себя такую ответственность. Конечно, мы все очень серьезно относились к нашей газете, но тут-то речь зашла о реальной жизни, реальных отношениях, реальных людях и долгосрочных последствиях. Найти решение было непросто, мы часами обсуждали ситуацию, даже консультировались с юристами. Но окончательный выбор оставался за нами». Редколлегия поговорила с сыном учителя физкультуры, искренне поинтересовавшись его мыслями и чувствами. Парню дали выбор: участвовать в номере или отказаться от участия. В конечном счете газета вышла с сенсационной статьей об учителе-педофиле на обложке, а его сын написал в редакторской колонке очерк о важности презумпции невиновности. Так моим ученикам удалось сообща и без помощи взрослых найти идеальное решение практически неразрешимой проблемы. Ребенок, которому в старших классах приходится регулярно решать сложные вопросы, готов к взрослой жизни.
Сотрудничество в реальном мире
Ошибочно предполагать, будто жизнь начинается с наступлением совершеннолетия и получением права голоса, а предыдущие годы – всего лишь тренировка. Забавно, но в США человек может голосовать с 18 лет, а употреблять алкоголь – только с 21 года. Кто-то действительно верит, что до этого возраста люди не пьют? Дети, хотим мы того или нет, с самого начала живут в реальном мире, пусть даже взрослые этого и не понимают. Ребенок уже бежит по той же трассе, что и его родители, но по параллельной дорожке и немного позади; так почему бы ему не участвовать в занятиях, которые раскроют смысл этих параллелей, помогут научиться воспринимать целостную картину мира, понять: даже ребенок – важный и ценный участник великого забега под названием «жизнь»?
Летом 2015 года я получила электронное сообщение от Джеймса Франко, своего бывшего ученика. Он писал, что хочет снять фильм и предлагал мне и группе подростков из нашего городка поучаствовать в процессе. Мне идея понравилась: вместе со студентами поработать над целым полнометражным фильмом? Непременно! И вот я уже стояла в медиацентре и беседовала с Джеймсом, его матерью Бетси – автором детских книг, братом Томом – актером и художником – и девушкой Тома Ирис Торрес – успешным кинопродюсером. В основу фильма легла книга «Превращение: юношеские годы» (англ. Metamorphosis: Junior Year), которую Бетси написала для подростков. Это повествование о взрослении и проблемах шестнадцатилетнего парня сквозь призму творений Овидия – легендарного поэта Древнего Рима – и легенд о нем. Идеальный проект для старшеклассников.
В первый день мы с Джеймсом начали семинар с раздачи копий сценария, который Бетси написала по собственной книге. Школьники не стеснялись своего мнения: «Звучит как сказка какая-то». «Подростки так не разговаривают». «Сюжет надо поменять». Бетси сказала: «Ладно, ладно, ребятки, тогда вы напишете сценарий сами». Она сама уже много лет трудится педагогом в Детском театре Пало-Альто, а потому не понаслышке знает о работе с детьми и подростками. К следующей встрече ученики полностью прочитали и обдумали сценарий. Под руководством Джеймса и Бетси мы всем скопом прошлись по тексту сцена за сценой. Затем начали читать все вслух и вносить изменения, одобренные всеми присутствующими. Пришлось потратить ооочень много времени, но оно того стоило. Новый сценарий всем понравился, даже Бетси согласилась, что он был намного лучше первоначальной версии.
Мы приступили к съемкам фильма. Джеймс, Том, Ирис и я выделили сорок ролей и должностей – по одной на каждого ребенка. Каждый получил себе по строчке в титрах, совсем как в настоящем, взрослом кино. Мы хотели поставить перед каждым из школьников конкретные задачи, позволяющие внести свой важный вклад в общее дело. В моей жизни не было проекта сложней и многогранней того фильма, на него ушел целый год работы. Пять режиссеров, множество актеров и сценаристов, и за все-все отвечают дети: кастинг, музыка, съемка, монтаж, костюмирование, производство, камера, анимация, звук, трюки. Пока шли съемки, ученики трудились в поте лица по три дня в неделю после уроков, а также все выходные. До меня быстро дошло: работать сообща недостаточно, нужно еще, чтобы погода и оборудование не подводили. Каждый день что-нибудь шло не так: то ребятишки придут не туда, то принесут не ту камеру, то не могут понять, как работать со светом. Но они освоили важнейшие и сложнейшие уроки: как добиться своего, когда ничего не получается, как работать в самых жестких и изменчивых условиях, как договориться, когда каждый в команде стоит на своем. Мы ведь снимали самый настоящий фильм, а не простую школьную поделку – и результат получился великолепный. Мы даже показали наше творение на нескольких кинофестивалях, в том числе на фестивале в Милл-Вэлли.
Именно такой опыт готовит людей к профессиональной работе, где сотрудничество порой принимает неожиданные (и очень сложные) формы.
Будучи генеральным директором 23andMe, Энн немало потрудилась, нанимая лучших из лучших, и все же никогда бы не подумала, что ей придется сотрудничать с врагом. В ноябре 2013 года Энн узнала: Управление США по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов (FDA) классифицировало выпускаемый 23andMe набор для взятия проб слюны как «изделие медицинское», подлежащее соответствующей сертификации – а процесс это весьма непростой и очень, очень долгий. Дочь шесть лет строила бизнес, а плоды ее труда вдруг ни с того ни с сего оказались под запретом. Не будь Энн самым целеустремленным человеком, которого я когда-либо знала, она бы такого удара не пережила. Но она отказалась сдаваться. Вместо этого она стала искать верную стратегию. Компанию спасла даже не закалка руководителя, а скорее умение сотрудничать. Энн предстояло убедить чиновников из FDA, насколько важен и актуален ее продукт, необходима потребителю возможность ознакомиться со своим генетическим профилем – и поддерживать здоровье в порядке. Подобный продукт еще никто не предлагал, и моей дочери пришлось продолжить работу над своей идеей в сотрудничестве с FDA.
Трейси Кайм, вице-президент 23andMe по вопросам брендирования и маркетинга, вспоминает: «Энн все стремилась понять мнение и взгляды работников FDA, принять и зауважать их. Само осознание того, что они не знакомы лично, побудило в ней желание поближе узнать тех людей». Она собралась показать FDA, что сможет донести до потребителей простой факт: расчет рисков на основе генетического анализа носит вероятностный характер. Вся компания участвовала в этом. «Сложно поверить, сколь сильный дух сотрудничества и сердечности родился тогда в нашей компании, – вспоминает Кайм. – Энн удачно сочетала качества руководителя и умение выслушать, а дух сотрудничества, который она взрастила в нашем коллективе, сотворил чудо. Все горели энтузиазмом, ведь победа Энн была бы общей победой».
23andMe успешно провела заявку и весной 2017 года получила от FDA разрешение на продажу тестовых наборов для оценки генетической предрасположенности к различным заболеваниям, а потом добавила еще несколько маркеров, включая гены BRCA 1, 2, ассоциированные с раком молочной железы, яичников и предстательной железы. Выиграла не только компания, но и все потребители ее продукции, получившие возможность анализировать собственный геном.
И Энн поняла, что FDA никогда не было ей врагом. Управление – лишь группа людей со своим взглядом на здравоохранение, но, как и моя дочь, они ставили своей целью защиту населения. Энн не пошла напролом, не стала навязывать свою точку зрения. Она решила сотрудничать. В свете нынешней политической ситуации никому бы не помешало научиться уважать противника, понимать его мотивацию, искать точки соприкосновения и сообща преследовать общие цели. Американец, мексиканец, китаец – каждый хочет, чтобы его страна была великой, а разве величие страны возможно без упорной совместной работы ее граждан?
Не все понимают, насколько на самом деле важны точки соприкосновения. Наверное, в наши дни они важнее, чем раньше. Терпение и гибкость, готовность делиться и выслушать, умение замечать друг друга и учитывать свое и чужое мнение – все это возможно благодаря общим интересам. Точки соприкосновения помогают пережить хаос и неопределенность, особенно когда речь идет о детях.
Не будь Энн самым целеустремленным человеком, которого я когда-либо знала, она бы такого удара не пережила. Но она отказалась сдаваться.
Кто научится их нащупывать, тот научится работать в команде, решать самые сложные проблемы, принимать непростые решения и пользоваться преимуществами разнообразия идей и мнений, даже противоречащих друг другу.
А еще это позволит лучше понять свое отношение к детям. Сотрудничает ли ребенок с родителями и учителями? Ценят ли взрослые детские мысли и энтузиазм? Что ребенок узнаёт, наблюдая за взрослыми, о жизни в их мире – нашем мире? Пожалуй, это самый важный вид сотрудничества или один из самых важных, ведь поведение и стиль жизни родителей формируют личность их детей. От того, кем вырастут наши дети, зависит будущее всего мира.