Микки СпиллейнТигр на свободе
Mickey Spillane: “Day of the Guns”, 1964
Перевод: А/О "Прометей"
Глава 1
Я посмотрел поверх головы Вилли Гиббонса на женщину, вошедшую в зал ресторана «Шевалье», и меня охватило то же чувство, что и других мужчин в зале. Она была так хороша, что все затаили дыхание. У нее были длинные стройные ноги и каштановые волосы, спадавшие локонами на облегающее пальто. Глубокий треугольный вырез черного платья открывал безупречную грудь.
Метрдотель Педро низко поклонился женщине и проводил ее к столику, за которым сидели два пожилых господина. Когда она опустилась в кресло, посетители опять возобновили разговоры.
Вилли поддел на вилку кусок рыбы и усмехнулся.
— Потрясающая женщина, правда?
Я проворчал что-то в ответ и потянулся к стакану.
— Слушай, Тайгер, не разыгрывай из себя ханжу.
— Ну… недурна.
— Она иногда бывает здесь. И при каждом ее посещении гости обалдевают. Как-то я написал о ней статью. Она работает переводчицей при ООН. Иностранка, деловая женщина, которая думает только о своей карьере. Хотя у нее, конечно, нет недостатка в предложениях.
Кто-то за стойкой бара цинично сострил, и все рассмеялись.
— Не похоже, чтобы она была против подобных предложений.
Вилли покачал головой.
— Ошибаешься, Тайгер. Она неприступна. Эти англичанки способны парой слов и одним взглядом любого обратить в бегство. — Он смущенно улыбнулся. — Я сам, старый газетный волк, грозный автор передовиц, однажды попытался.
— И что?
— Она отбрила меня, как школьника.
— Прими мои соболезнования.
— Попробуй на этот раз ты.
— Зачем?
— Ну, знаешь, неудачнику всегда приятно видеть, как вечный победитель получает по носу.
— Что-то не тянет.
— Ну, не трусь, попробуй. Черт возьми, ведь многие пытались, и все с одинаковым результатом. Теперь все ждут, когда она, наконец, встретит своего хозяина. Конечно, если тебе что-нибудь удастся, они лопнут от злости, но зато всю жизнь будут смотреть на тебя снизу вверх.
— Это соблазнительно.
— Слушай, Тайгер, — Вилли отстранил тарелку. — Ее зовут Эдит Кен. Она родилась и воспитывалась в Лондоне, принадлежит к старинному аристократическому роду. Денег у нее вполне достаточно, так что с этой стороны можешь не заходить. Знаменитости ей тоже не импонируют: я видел однажды, как она отшила известного голливудского актера. Так что тебе остается лишь положиться на свое обаяние.
— Можешь не продолжать. Ты меня уговорил.
Вилли поставил свой стакан и с улыбкой посмотрел на меня.
— Никак не могу в тебе разобраться, Тайгер. Мы встречаемся два-три раза в год, и каждый раз ты задаешь мне новые загадки. То зимой ты появляешься с коричневым загаром. Или я вдруг случайно вижу у тебя на теле свежий шрам от пули. Ты вхож в светские круги, и в то же время у тебя очень странные, чтобы не сказать подозрительные, знакомые. Я журналист, и в мою профессию входит умение общаться с людьми, вызывать их на разговор, но после твоей демобилизации из армии в 1964 году я о тебе ничего не знаю. Собственно говоря, не прекратил ли ты после этого свое существование?
— Я теперь бесплотный дух.
— Тогда явись этой леди в полночь и скажи загробным голосом: «Мисс Эдит Кен, позвольте представиться — Тайгер Мэнн».
Я поболтал льдом в пустом стакане и сказал:
— Я не нуждаюсь в представлении. Мы знакомы друг с другом. Эту женщину зовут не Эдит Кен, а Рондина Лунд. Она не англичанка, а австрийка по рождению, и во время войны была немецкой шпионкой. В 1945 году я получил от нее подарок — две пули в грудь, и долгое время пролежал замертво. Так что, старина, нас не нужно представлять.
Вилли онемел от удивления. Сначала он смотрел на меня, как на сумасшедшего, потом захотел что-то спросить, но раздумал и с досадой махнул рукой.
— Все шутишь!
Заметив мой пустой стакан, он подозвал официанта и попросил принести еще виски с содовой.
— Ты чертовски хороший актер, Тайгер. После двадцати лет работы на Бродвее у меня наметанный глаз. Правда, почему бы тебе не отправиться в Голливуд? Особенно с твоим диким именем.
— Счет, — сказал я официанту.
— Э, нет. У меня есть своя гордость, старина: за обед плачу я, — запротестовал Вилли. — Кстати, за полгода с начала работы в ООН Эдит Кен уже получила неплохую прессу. Я и другие мои коллеги имеем задания написать о ней. Через британское посольство мы связались с семьей Кенов в Лондоне, с аристократической закрытой школой и одним из секретных отделов британской разведки. В результате выяснилось, что ей двадцать семь лет, она не замужем и недоступна. Впрочем, в этом ты убедишься сам.
Я откинулся на спинку стула и закурил сигарету.
— Ей тридцать девять лет, она австрийка по национальности и в 1945 году пыталась меня убить.
— О'кей, Тайгер, поделись со мной этой историей. Даю тебе две минуты, а потом мне нужно бежать. Может быть, удастся продать эту историю «Парамаунту».
— Пошел к черту, — сказал я.
Вилли взял поданный официантом счет и расплатился.
— Когда мы снова увидимся?
— Откуда мне знать? Как-нибудь позвоню.
— Ладно, в любое время. С тобой всегда весело. Если увидишь кого-нибудь из старых друзей, передавай от меня привет. Ты пойдешь на ежегодную встречу?
— Возможно.
— Постарайся. Терри Аткинс и Боб Шифер не смогут быть. Терри усмиряет беспорядки в Гондурасе, а Боб заработал рану во время охоты за шайкой контрабандистов в Лос-Анджелесе.
— Я слышал об этом.
— Да, полицейским несладко приходится. Мне на всю жизнь хватило гастролей в секретной службе во время войны. У меня слишком слабые нервы.
— А у кого они крепкие?
— У тебя, например, — ответил он, усмехнувшись. — Ну, пока, до встречи.
Вилли ушел, а я остался сидеть, пока не докурил сигарету. Потом погасил окурок и встал.
Судя по костюмам и дорогим сигарам, оба пожилых мужчины, сидевшие за столиком с Эдин Кен, были важными персонами. Они держали себя с уверенностью и достоинством, что дается лишь ощущением власти. Когда я подошел к их столику, они толковали об общем рынке и биржевых новостях. В уголках их глаз таилось предвкушение удовольствия: они ждали, что меня сейчас отошьют. Я сказал:
— Привет, Рондина!
Глава 2
Она с честью выдержала этот удар. Ее улыбка осталась невозмутимой. Мужчины обменялись вопросительными взглядами, и я объяснил:
— Старое прозвище.
Она пожала мне руку. Ее глаза блестели как волшебные озера. Глядя на нее, я понял, почему мужчины так сходили по ней с ума. Она была настоящей женщиной — зрелой и соблазнительной.
— Давно не виделись, дорогая, — сказал я и представился мужчинам: — Тайгер Мэнн[1]. Забавное имя, но вину за это несет мой отец.
Одного из них звали Бертон Селвик, а другого — Винсент Харли Кейз. Оба были членами британской делегации при ООН, у обоих были прекрасные манеры. Они пригласили меня присесть за их столик. Педро принес мне стул, стакан с виски, и мы выпили за здоровье Рондины.
Селвик предложил мне сигарету. Я отказался и вытряс из пачки свою.
— Вы занимаетесь политикой? — У него был тщательно отработанный голос выпускника Оксфордского университета, в котором, однако, иногда слышались повелительные нотки, приобретенные на Даунинг-стрит.
Поверх пламени спички я взглянул на Рондину. Она сидела, наклонившись вперед, и с чуть заметной улыбкой поглядывала на огонек своей сигареты.
— Нет, не политикой. Но это можно назвать международными отношениями.
— Понимаю.
Он ничего не понял, это была простая вежливость.
— А как твои дела, дорогая?
— Хорошо, мистер Мэнн.
— Раньше я был для тебя просто Тайгером. — Ее улыбка была по-прежнему спокойной.
— Хорошо, пусть будет Тайгер. А ваши дела?
— Неплохо. Меня удивила наша встреча.
Она сделала небрежный жест.
— Земля вертится, время идет. Нужно жить и забывать.
— Все забывать? — спросил я.
Ее глаза блестели. Я попытался вспомнить, как она выглядела в последний раз в той маленькой комнатке в Гамбурге. Британская авиация бомбила город, и через две минуты сюда должен был ворваться Кол Хагерти и разнести в клочья это шпионское гнездо… но Рондина опередила Кола: она хорошо знала все женские хитрости. Нелегко стрелять в красивую обнаженную женщину. Кол засмотрелся и не заметил «люгера» в ее руке.
Винсент Кейз бросил взгляд на часы и погасил сигару в пепельнице.
— Ну, я думаю, нам лучше оставить вас наедине с воспоминаниями. Мы еще заглянем в бюро, но все заседания перенесены на следующую неделю, так что вы можете остаться, дорогая. Мистер Мэнн был очень рад познакомиться.
У него чувствовался легкий шотландский акцент.
— Что касается меня, — сказал Бертон Селвик, — мой день закончен. В пятьдесят быстро устаешь, а если еще к тому же побаливает желудок, то лучше всего поспешить к грелке и домашним туфлям.
Рондина с участием посмотрела на него.
— Вы плохо себя чувствуете?
— Как обычно. Просто переработал. Слишком много бессонных ночей, слишком много ответственности. Я рад, что меня скоро заменят.
— Может, вызвать врача? — Тот с улыбкой отмахнулся.
— Он не скажет ничего нового. Возраст, дорогая. Но не беспокойтесь, несколько таблеток, пара массажей, и я опять буду в форме.
Мы пожали друг другу руки на прощание.
— Рад был познакомиться, — сказал я и проводил обоих мужчин взглядом.
Потом вынул из золотого портсигара Рондины сигарету.
— Тайгер, — нежно сказала она.
— Да, дорогая, — так же нежно ответил я. — А теперь должен сообщить, что твоя песенка спета: я убью тебя.
Она выпустила облачко дыма, бесстрашно посмотрела мне в глаза. Страх всегда был чужд ей. Она могла быть суровой и нежной, но никогда не бывала слабой.