льше, и я поспешила за ним, чтобы не отстать и не быть обглоданной до костей.
Он проводил меня до развилки, от которой до калитки оставалось всего ничего, и ушел обратно. Я теперь не задавалась вопросом, зачем между садом и лесом забор. Не всякий адепт сможет договориться с тиграми гор, чтобы они изволили их не кушать. Как их выдрессировал Лео? Или он мог победить их силой? Я когда-то натыкалась на форумные споры в интернете о том, могут ли люди без оружия одолеть подобного зверя. Всё, как обычно, сводилось к области мифов, якобы единственные, кто и могли — это великие каратисты или мастера ушу, но свидетельств и достоверных подтверждений тому не было. Да, с ножом, очень сильный мужчина, мог бы и разделаться, при невероятной сноровке и ловкости, но голыми руками? Лео же не убивал их, а мирно сосуществовал. Маугли, ёлки-палки! Если выпускники Тигриного лога (я начала переосмысливать название по полной) приобретают такие способности, то техника здешних учителей чудо — не меньше. И этому обучались такие типы, как Сандо! Вот же вырвется отсюда исчадие ада…
В обед Шуга сразу подсел к этому самому невыносимому типу, и мне захотелось подойти и заявить на всю столовую о том, кто я, и как он ошибается. Но экспрессии хватило только чтобы молча подсесть к Ви и воззриться на него бульдожьими глазами. Он покачал головой. Никак. Сахарного придётся замасливать по первоначальному плану — закрытым показом ленты "В буддизме только юноши". Где бы его ещё встретить-то тет-а-тет?
Когда мы выстроились для тренировки спаррингом, то Шуга, едва появился Хан, попросил его бессменно сделать ему партнером Ви. Обычно ведь я занималась по очереди почти с каждым. Отношение становилось всё невыносимее. Долго так не продлится и, судя по презрительному взгляду Сандо на меня, тот заметил разлад в нашей кучке слабаков. Учитель обозрел нас всех перед тем, как начать. Его пронзительные глаза остановились на Джине.
— Опять упал? — его рот криво улыбнулся подыгрывающей иронией.
— Так точно, мастер! — по-военному сделал шаг вперед Джин, отчитался, и встал на место.
— С твоей рассеянностью тебе впору дополнительные задания давать, — прокомментировал Хан, но никаких распоряжений не последовало. По-моему, он всё прекрасно понял, но не собирался встревать пока в разборки молодняка. И всё же он заговорил на эту тему, не называя имен и не конкретизируя: — Я хочу напомнить всем вам, что мы — братство. У нас нет иерархии, у нас нет предводителей и подчиненных. Мы проповедуем лишь уважение к возрасту и мудрости, на основе которых, добровольно, выстраиваем своё поведение. Ни сила, ни ловкость, ни хитрость не дают никаких прав считать себя выше и, тем более, восхваляться этим. Амбициям, самомнению и желанию быть лучшим не место среди нас. То, что должно служить главным стимулом — это стать надежным защитником братьев, служить истине, охранять слабых и тех, кто сам за себя постоять не может. Только с такой позиции вы должны приобретать мощь, чтобы использовать её во благо. Всеобщее, а не своё собственное. Вы — ничто. Каждый из вас — ничто. Отдельно взятый. Гиллель, мудрец из Вавилонии, говорил так: "Если ты не за себя, то кто же за тебя? Но если ты только за себя — зачем ты?", — Хан сегодня был в решительном и грозном настроении, но мне это понравилось. Не знаю, что его вдохновило, но он фонтанировал вбиванием в юные головы хороших законов жизни. — Тот, кто старается только для себя самого — обречен на поражение. Он будет одинок всегда, а одиночество ломает сильнее, чем удары мечом. Одинокого не нужно избивать — оставь его самого с собой, и он погибнет самостоятельно. Считаешь себя самодостаточным? Вспомни, что даже для того, чтобы ты родился, твоим родителям пришлось объединиться. Никто не должен отгораживаться от братьев, ущемлять их интересы или считать, что кто-то другой хуже него. Да, мастер Ли обучает вас буддизму, религиозной философии, которая направлена на индивидуальное совершенствование и избавление от страданий такими путями, которые очень ограничивают альтруизм и вспоможение близким. Но не стоит забывать, что мы не только буддийский монастырь, но и школа боевых искусств, впитавшая в себя совершенно другие идеи, разнообразные и противоречащие словам Будды. Мы место, где встречаются противоречия. На протяжении истории нашего государства гонения терпели то конфуцианцы, то буддисты. Ученые, чтящие труды Конфуция, отправлялись в ссылки и казнились, потом наступал период притеснений буддийских монастырей. Однажды их даже закрыли совершенно все. В другие века велись споры между военными и духовными лицами, и возвышались то одни, то другие. Но на протяжении всех этих столетий, мы были единственным заведением, которое не переставало функционировать. Военные не закрывали нас, потому что мы поставляли первоклассных воинов, буддисты не трогали, потому что мы чтим их заповеди. Ни одна партия, захватывавшая власть, не сумела обосновать причин для того, чтобы истребить нас, да и не желала этого делать, потому что каждый думал, что мы именно то, что ему нужно. Нет, мы не сборище лицемеров. Мы те, кто может всё, но только благодаря тому, что мы — единое целое, объединяющее таких разных вас, которые укрепляются за счет поддержки рядом стоящего, — мастер Хан замолк, приглядываясь и изучая произведенное на нас впечатление. Я очень впечатлилась и, признаться, готова была рвать на себе волосы, потому что не относилась к этому единству. — Это было краткое объяснение к тому, — вздохнув, безмятежно приподнял брови учитель, — Почему я выдеру, как Сидорову козу, того, кто будет корчить из себя умника и выделываться. Перейдём к занятиям, драгоценные чада!
— Я фанатею с этого чувака, — услышала я шепот Шуги с придыханием, соскучившись по его неуёмному балабольству, которое не слышала всего-то день. Но без него было непривычно грустно. Рэпмон, к которому обращались эти слова, отозвался, что его фанатизм пока ограничивается страхом и желанием не попадаться на глаза мастеру Хану.
— Хо, — привлек моё внимание Атом, с которым я встала в пару. — Слушай, извини за вчерашнее…
— А что такое? — недопоняла я.
— Ну… это мы с Яно решили подшутить, — встав в стартовую стойку, объяснял он. — Мы спрятали твою одежду…
— Ах вы! — дошло до меня и, поскольку атакующей назначалась я, разозлившись за подобную незрелую выходку, я занесла руку для удара и с такой яростью залепила ей вперед, что мальчишка не успел увернуться, как схватил по лицу и повалился назад. Вздрогнув от содеянного и посмотрев на свой кулак, я охнула и опустилась на колени рядом с ним, трясущим головой от неожиданности. — Прости, Атом, прости пожалуйста… — видимо я стала ворковать как типичная девочка, потому что когда подняла глаза, то увидела сморщившегося Шугу. Он опять принял мои естественные повадки за нездоровые для парня. Я поспешила подняться, отряхивая штаны от песка. Чимин, стоявший подальше, поднял большой палец, оценив мои успехи. Надо же, и в правду, наши с ним старания не прошли даром! Я улыбнулась ему, окрыленная тем, что завоевала свою первую маленькую победу.
С 14-ое на 15-ое, включительно
Прослышав о моём успехе, учитель Ли догадался, что я "выздоровела" и назначил ответственной и за ужин, и за завтрак. Я могла утром позаниматься с Чимином, но меньше обычного. Почему-то я не расстроилась от такой нагрузки "успей везде". Стало ощущаться, что чем больше делаю, тем сильнее становлюсь. Не только физически — это был более медленный процесс, но и морально. С трудностями сталкиваться было проще, когда сталкиваешься с ними постоянно. Размышляя над этим, я собирала тарелки со столов, готовясь идти за водой. После ведер и гири поднимать не надо, руки и плечи крепчают день ото дня.
— Ну что, Накта, — похлопал товарища по спине Пигун, когда все толпились у выхода. — Не так плохо-то жить на горе, оказывается? — Видимо они о чем-то говорили во время ужина. Пытавшийся сбежать в последнее время выглядел оживленнее. Наверное понял, что многие не собираются его корить или издеваться, а, напротив, оказали поддержку. Накта что-то пробормотал под нос, а вот во всеуслышание раздался язвительный голос Шуги:
— На любой горе неплохо жить, если она не горбатая*, - я сжала пальцы на посуде, чтобы не выронить её. Я стояла спиной, но понимала, в чей огород камень. Парни заржали, но я могла спорить, что смеха Джина там не было. Плевать на себя, но если Шуга начнет всё-таки из ненависти болтать и опорочит моего преданного друга, то я ему устрою! Получит у меня похлеще, чем Атом.
Но пока я кипучую энергию направила на уборку. Перемыв всё, я взялась за подметание пола, затем сходила к хозяйственным постройкам и сараям, где держались наши животные. Хенсок доверил мне следить за чистотой в загонах и постоянным наличием воды в кормушках. И если доливать воду не трудно, то вычищать грязь за животными — это дело кропотливое, и особенно негативно влияющее на меня тем, что от одежды и волос потом несло козьим духом, а мыться, как обычно, нормально негде. Очередной хитрый ход настоятеля. С таким амбре меня непременно будут сторониться все ребята.
Заодно вымыв и все близлежащие дорожки, очистив их от палой листвы, часа через два беготни я вернулась на кухню для последнего дела за день: заваривания традиционного чая. Злоба на Шугу всё ещё не прошла, и я крошила в чайник траву так, словно каждой веточке отрывала голову. В дверях кто-то нарисовался, и я боковым зрением заметила, что это Джин. Мне было неудобно перед ним за пострадавшую из-за меня репутацию, но словами тут не поможешь. Расправляясь с сушеными цветочками, я не оборачивалась, хотя он шел ко мне. Или к печке? Он зашел мне за спину и молча остановился там. Вдруг, обогнув меня справа, его рука очутилась перед моей грудью, держа маленький букет полевых (или горных?) цветов. Я выпучила глаза, выронив из пальцев свои лекарственные травки. Вытянувшись так, чтобы не задеть Джина ни спиной, ни рукой его руку, я нагнала на себя недовольный вид:
— Ты с ума сошел?! — он держал маленькие милые цветочки, не убирая их. — Сейчас только осталось, чтобы кроме Шуги кто-нибудь зашёл, и всё окончательно станет ужасно.