тся и не желает приспосабливаться к внешнему миру. Это большая потеря для общества… он настоящий воин, самый лучший, самый честный и справедливый. А справедливых людей мало за стеной, правда? — Хенсок сел за столик. — Вот растяпа! Завтрак свой забыл…
— Почему его тигры не трогают? — поинтересовалась я.
— У него редкий дар, — взялся за палочки настоятель. — Он разговаривает с ними. Не в смысле как-то по-человечески, а просто вливается "в волну". И так не только с тиграми. Он заклинает змей, грызунов… у него даже сокол ручной был в детстве. Лео уникальный мальчик. Отнеси ему тарелку, пожалуйста.
В будку стучать не пришлось. Привратник привычно сидел на ступеньках с серьёзнейшим видом и, опершись на палку, смотрел в одну точку. Я поставила еду рядом с ним и встала в шаге от него. Сказать что-нибудь приободряющее? Или лучше убраться побыстрее? Лео поднял на меня глаза. Даже когда он был зол, это было как-то по-доброму. Взор был чистый и ясный, и злоба всегда походила на обиду, а не на искреннюю ярость. Хенсок считал, что его место за воротами, и он предназначен для помощи людям. Но почему мне казалось, что ему самому надо помочь? Он хочет жить здесь. В этом нет ничего плохого, если за этим не кроется какой-то страх или что-то очень личное.
— Ешь, пока не остыло, — разбавила я молчание. Лео мельком взглянул на миску и, прислонив посох к стене, подтянул её себе на колени. Какой исполнительный. — Я тебя раздражаю? — Он покачал головой. — Ты боишься нарушить какой-нибудь завет, потому что Хенсок воспользуется этим, чтобы отправить тебя в вольное плавание? — опустив брови, Лео витиевато помотал головой. И согласие, и не полностью угаданный смысл. — А почему бы нет? Видел Хонбина? По-моему, ему понравилось шататься по свету. Ты с ним говорил о том, как ему там живется? — Лео кивнул. — Вот, ты не будешь там одинок. У тебя там как минимум два друга. И сюда всегда сумеешь вернуться. Ну, не уговорила? — в шутку поинтересовалась я. Ага, такая мастерица убеждения. За две минуты сделала то, что Хенсок не осиливает который год.
— Люди… — остановившись с кашей, промолвил Лео. — Они жестокие… Они глупые, — его лицо покривилось, словно непосредственно сейчас он испытывал страдание. — Я не хочу быть, как они, — он опять посмотрел на меня, но на этот раз в глазах его что-то загорелось. — Я не хочу убивать. Но если я уйду отсюда… — он отвернулся, склонившись к еде.
Его слова не выходили у меня из головы. Я понимаю, что обученные боевому искусству не в цирке работать будут, а в каких-нибудь спецотрядах. Но я почему-то всё равно представляла благороднее их миссии, или никак не представляла, и только сейчас поняла, что воины Тигриного лога — это что-то вроде наёмных убийц, работающих на государство. Или на кого? На Хенсока? Но ему-то некого и незачем убивать. Да кто вы такие, ребята? По пути в библиотеку я встретила Джина, что было логично, поскольку они с Ходжуном самые образовывающиеся и читающие братья монастыря. Попросив незаметно постоять на входе, если Шуга попытается убежать не выслушав меня, я вошла внутрь и стала ждать. До урока оставалось минут пятнадцать, так что если у Ви выйдет заманить сюда нашего введенного в заблуждение товарища, то это будет скоро. Сев за стол, на котором лежала раскрытой старинная книга о приемах и ударах в самые болевые точки, я не успела углубиться в строки, когда появились те, кто мне и был нужен.
— …Какую ещё книгу, Ви? — размахивая руками вошел Шуга, шествуя впереди. Заметив меня, он остановился. — О, извините, не будем отвлекать. Зайдём позже! — он издевательски поклонился и попятился, но стукнулся о Ви, не сдвинувшегося с места. Пришлось распрямиться и обернуться. — Ты чего? Пошли отсюда.
— Шуга, ты должен поговорить с ней, — нелепо бросил Ви. Сахарный обернулся на меня.
— Понял? Он тебя уже в женском роде называет!
— Естественно, потому что я девушка, — не откладывая, заявила я, поднявшись и подойдя к ним.
— Меня не интересует, кто из вас с Джином кого шпилит, — скукожил лицо в сухой инжир Шуга, брезгливо помахав на меня руками. — Хотя о том, что ты пассив — как-то невольно догадываешься.
— Да я настоящая девушка! — гаркнула я. Джин вошёл на повысившиеся тона голосов.
— Тише вы! Сейчас полмонастыря узнают, — Шуга испугано воззрился на присоединившегося.
— Что-то мне это не нравится… что происходит?
— Да баба она! — крикнул ему в ухо Ви, ткнув на меня пальцем. Шуга подскочил и ошалело, по-совиному вылупился на меня. Я скрестила руки на груди, недовольно поджав губы.
— Да ладно? — недоверчиво окинул он меня взглядом.
— Это правда. Я девушка.
— Я не верю… — Шуга отлип от Ви, осмелившись приблизиться ко мне. — В каком месте-то? Пацан пацаном. Что за розыгрыш? Решили обдурить меня?
— Ты слепой на оба глаза? — устало оперся на дверной косяк Джин.
— А что я должен видеть? — Шуга развернулся ко мне. — Покажи грудь, если ты девушка. Она же у тебя есть?
— Есть, но… — я покраснела.
— Да есть она у неё, но смотреть особо не на что, — захихикал Ви и предусмотрительно отпрыгнул от Джина, уже начавшего делать шаги в его сторону. — Молчу-молчу!
— Ну, покажи, что есть, — встал в позу напротив меня Шуга. Затеребив запах рубашки, я залилась краской ниже шеи.
— Хо, ты не обязана ему этого доказывать! — предупредил Джин, готовый, по-моему, наконец-то ответить ударом за тот удар, который несправедливо получил позавчера.
— Но если он не верит?
— Да он шантажист хренов! — с угрозой подошел к парню мой друг.
— Так, если нет доказательств, то я пошел, — поднял руки Шуга, как бы умывая их.
— Стой! — мне нужно было, чтобы он поверил, но почему же я должна пережить столько срама в этом монастыре? — Джин, отвернись, пожалуйста.
— Э-э… это называется "впредь не будешь самым умным"? Все посмотрят на твою грудь, потому что не видят в тебе девушки, а я её не увижу, потому что догадался сам? — я с мольбой воззрилась на него. Несильно разгневавшись, он отвернулся спиной. Схватив за края рубашку, я закрыла глаза и дернула их, после чего, едва выдержав две секунды, запахнула обратно. Трясясь от позора, я приоткрыла один глаз. Шуга стоял с отвисшей челюстью и не мог сказать ни слова. Ви подпер двумя пальцами подбородок и рассматривал меня, как полотно знаменитого художника.
— А знаешь, спустя два дня и при другом освещении, они как будто бы немного больше, — Джин не выдержал и, развернувшись, дал ему пинка. — Что? Это же не обидно! Я в хорошем смысле.
— Пресвятый Будда, — выдохнул Шуга, отодрав челюсть от пола. — Я чувствую себя маленьким щенком.
— Хочется скулить и лаять? — тщательно запихивала я рубашку за пояс.
— Нет, готов обоссаться от радости, — сорвавшись с места, он налетел на меня и схватил в объятья. — Хо! Ты… Хо! — стиснув меня и закружив, Шуга едва не снес мною стол. Он нервно и счастливо хохотал, не собираясь меня отпускать. — Девушка! Девчонка! Женщина!
— Эй, эй, нам нельзя трогать всё вышеперечисленное! — напомнил из-за плеча Ви.
— В состоянии аффекта позволительно всё! — проревел Шуга и, наконец, поставил меня на ноги, не убирая ладоней с плеч. — Ну надо же, а! Что ж ты молчала раньше?
— Ты слушать не хотел!
— Да нет, ещё раньше. Могла бы сразу сказать… ой, сколько я всего при тебе нагородил! — он опять притянул меня к себе и стал обнимать, похлопывая по спине. — Приятно-то как… девушка, а не педик!
— Так, ну хватит, — подошел Джин и расцепил нас.
— Всё-всё, я прекратил, — отстранился, чтобы разглядывать меня внимательнее, Шуга. — Девушка… так… — он подмигнул Джину. — Значит, вы по-нормальному шпилитесь, да?
Подумав секунду, мой благородный защитник занес кулак и приложил бедного юношу за глупый вопрос. Ну и за те сутки с лишним насмешек, что нам пришлось пережить. Почувствовав нашу реабилитацию завершенной, я принялась за оставшиеся пять минут до урока объяснять лежачему, как всё так вышло, и уговаривать никому не говорить ни слова.
Примечание к части * "Горбатая гора" — фильм о гомосексуальных отношениях
15 сентября
Когда вошел наш квартет, я победно поглядела на Сандо, ожидавшего, наверное, что мы разругались навечно. Он бросил на нас взгляд, но в нем ничего не выразилось. Иногда этот парень был просто нечитабелен. Мы сели поближе друг к другу, приготовившись впитывать речи мастера Ли.
— Раз сегодня присутствуют все, — пересчитал нас, видимо, мужчина. — То я поведаю о том, о чем меня уже не раз спрашивали…
— Тантрический секс? — обрадовался Хансоль.
— Нет, я расскажу о нирване. Во всех направлениях буддизма, и даже индуизма, есть свои понятия данного явления. Но доподлинно мы никогда не узнаем, что же такое постиг и ощутил Будда, поскольку, общепризнанно, состояние нирваны неописуемо, и лишь постигаемо. Если его и пытаются объяснить, то через отрицание, то есть, говоря "это не это, и не это, и не то", но что же тогда это такое? Как стремиться к чему-то, если не ведать о нем ничего? И всё же зацепки есть. Будда, достигнув нирваны, вошел в некое ощущение столь глубокого покоя, что, познав истину и всю тайну мироздания, перестал думать и беспокоиться. Поэтому, в каком-то смысле, нирвана — это отсутствие мыслей…
— Так, если башкой шарахнуться обо что-нибудь, чтоб мозги отшибло, — предложил Чонгук. — Примерно то же самое?
— Хорошо, что ты задал подобный вопрос, — мастер Ли подошёл к доске и начертил вертикаль. — Это путь просветления, снизу вверх, на который может встать любой человек, определившись с практикой, которую он проповедует. Путь просветления есть во всех религиях: буддизме, христианстве, исламе, кришнаитстве и чём угодно ещё. Просто разные названия и способы. В любом случае это подразумевает посвящение себя духовным упражнениям для достижения самосовершенствования, — Ли отчертил самый низ горизонтальной полосой и верхушку таким же образом. — Но есть две крайности, которые, как и многие противоположности, не только притягиваются, но и удивительно схожи. Вот этот уровень, за нижней чертой — это слепая вера и бездумное осуществление каких-либо ритуалов, это исходная точка, но туда же можно упасть, если деградируешь, возвращаясь в темный инфантилизм. Здесь обычно пребывают люди, склонные к фанатизму, не способные анализировать, признавать ошибки и смотреть шире, чем они привыкли. В любой конфессии такие есть. Если вы спросите их, почему верно то или иное утверждение, которого они придерживаются, они не найдутся что ответить, кроме как "так написано там-то", и сошлются на святую книгу или давно умершего авторитета. Это не делает человека духовнее или чище других, и уж тем более правым он от этого не становится. Он ничего не понимает, он не осознал и не способен будет применить знания уместно и актуально, поскольку не понимает их. Совсем иначе дело обстоит с людьми, которые прошли весь этот путь, — учитель Ли провел пальцем через всю вертикальную линию. — Сквозь сомнения, мучительный выбор, поиск доказательств, самостоятельное изучение, исследования и превозмогая трудности, набираясь опыта и открывая для себя жизнь, человек вскарабкивается на вершину и тогда становится просветленн