В Лотос внезапно проснулась женщина, и она заявила, что не может в таком виде показаться на дипломатическом приеме. Она была послушна, пока их машина не въехала в ворота виллы Сепаха. Но тут она увидела яркие фонари в саду, услышала звуки французского оркестра; её дыхание участилось, брови озабоченно нахмурились.
— Я была здесь раньше, — поколебавшись, сказала она.
— Когда?
— О, наверно неделю назад. Конечно, я сопровождала мадам Ханг. Был прием для большинства крупных посольств.
Дюрелл подумал, что это ещё ни о чем не говорит.
— Ты знакома с Рамсуром Сепахом, Лотос?
— О, нет. Мне пришлось оставаться в помещении для слуг. — Она неуверенно улыбнулась. — Когда-то там жили только женщины — в бывшем гареме.
— Значит, ты не можешь сказать, была ли у Та-По с Сепахом в тот вечер частная беседа? — спросил Дюрелл.
Она покачала головой.
— Ну право же, вы самый подозрительный человек на свете, Дюрелл, заметил Ханух.
— Мы оставим Лотос там, где она была в прошлый раз. С тобой все в порядке, Лотос?
Девушка кивнула. Когда они припарковали свою пыльную машину перед ярко освещенным входом большого дома из песчаника, Дюрелл проводил её к боковым дверям. Взяв за руку, он попросил её полностью сосредоточиться на его просьбе. Она внимательно слушала, вглядываясь в его лицо.
— Вас здесь арестуют, мистер Сэм?
— Вполне возможно. Ты должна связаться по телефону с Ханниганом и, если получится, выполнить остальное.
Она кивнула.
— Я сделаю все, что вы сказали.
Вечеринка в саду происходила на фоне радующего глаз богатства и изобилия; наносной блеск западной культуры тонко наслаивался на древние и пышные персидские мотивы. Там были горящие факелы на клумбах с розами, фонтаны, музыка, вышколенные и расторопные официанты, снующие между садом и обособленным флигелем, где располагалась кухня. Впечатляющей высоты стена окружала поместье и не пропускала звуков улицы. Все вокруг до последнего миллиметра было тщательно ухожено. Мажордом в дверях неуверенно уставился на Дюрелла с Ханухом, пока Ханух не продемонстрировал свою карточку и не рявкнул на усатого гиганта; после этого их пригласили внутрь, но докладывать об их прибытии не стали.
Музыка, вино, благовония, казалось, выплеснулись на них как из рога изобилия. Стены и дорожки украшали мозаика и скульптуры. Это был официальный прием, замечательное собрание ослепительных женщин и мужчин со всего света. Когда Дюрелл мысленно сравнил нищету пустыни и великолепие дома Рамсура Сепаха, одного из последних здешних феодалов, то решил, что в программе Хар-Бюри есть, пожалуй, кое-какие привлекательные моменты. Он разглядывал лица, мелькавшие в свете факелов между длинными столами, но не обнаружил ни Та-По, ни знакомых из советского посольства. Среди гостей наблюдался явный перевес высокопоставленных офицеров иранской армии в сопровождении чопорных лейтенантов.
— Который из них Рамсур Сепах? — спросил Дюрелл у Хануха.
— Я его ещё не вижу. Не понимаю…
— Чем ты обеспокоен, Ханух?
— Ничем. Пожалуйста, сюда.
Дюрелл вслед за ним спустился по лестнице, пересек сад, с улыбками и извинениями протолкнулся сквозь толпу гостей и через мавританскую арку попал в левое крыло большого дома. В дальнем конце сада он надеялся попасться на глаза кому-нибудь из американских официальных лиц, но ему не повезло. Не нашлось и никого из знакомых англичан. Ханух не отпускал его ни на шаг.
— Рамсур Сепах тебя ждет? — поинтересовался Дюрелл.
— Думаю, да.
— Вместе со мной?
— Он особо просил прежде всего привести вас к нему для разговора, и теперь это стало возможным. Он очень настаивал. Как члену Мейджлиса и отцу моего погибшего друга я обещал ему оказать эту услугу.
Они подошли к двери в конце коридора, украшенной витиеватой резьбой; Ханух одернул свой мятый мундир, нервно пригладил усы и по-военному четко постучал. Им пришлось немного подождать. Затем мужской голос пригласил войти.
Если остальная часть дома и сад сулили наслаждения древних персидских времен, то открывшееся перед ними помещение представляло собой образец современного дизайна кабинетов крупных руководителей, последней крик с Мэдисон-авеню. На стенах висели прекрасные полотна французских импрессионистов, похоже, оригиналы. Стол был огромным, с обитой кожей столешницей и выдвижными ящиками, переливающимися перламутром и полированным деревом. Тяжелые драпировки так плотно зашторены, что даже звуки оркестра не вторгались в уединенный кабинет Рамсура Сепаха.
— Добро пожаловать, мистер Дюрелл!
Рамсур Сепах оказался высоким энергичным мужчиной; он привык к богатству и положению в обществе и умел внушать к себе почтение — с этим неуловимым свойством удачливые люди срастаются, как со своей кожей. Сепах был серьезен. У него был выразительный нос, густые седые волосы и смуглое лицо; мощные руки легко покоились на кожаной поверхности стола. Под тяжелыми ястребиными бровями, на концах кустисто закручивающимися вверх, печально улыбались темно-карие глаза.
— Да, добро пожаловать. Ханух, дорогой мой мальчик, ты поступил очень правильно.
— Я рад, что вы довольны, сэр. Непростая сложилась ситуация. Формально мистер Дюрелл арестован. С тех пор, как полковник Сааджади… с тех пор, как его нет с нами, я не могу понять, кто мой непосредственный начальник. Я знаю, что ваш комитет в Мейджлисе непосредственно руководил операцией, находившейся в ведении Сааджади, вот и решил, что уместно будет привести Дюрелла к вам. Но донесения с юга вызывают тревогу, и вооруженные силы следует привести в состояние боевой готовности. Признаюсь, это выше моих возможностей. В данный момент я не могу отличить друзей от врагов.
— Я тобой чрезвычайно доволен, мой мальчик.
— Мы с Айком были лучшими друзьями, сэр, — сказал Ханух. — Этот американец тогда вместе с англичанином Билем и с нами разыскивал в пустыне русскую девушку и штаб-квартиру Хар-Бюри.
— Это дело следует передать в другие руки, — вежливо заметил Рамсур Сепах. — Я обо всем позабочусь. Тебя поощрят, можешь быть уверен.
— Дюрелл утверждает, что полковник Сааджади был предателем, — выпалил Ханух. — Я понимаю, это большой удар для вас, как и для меня — если это правда. Но у мистера Дюрелла нет причин лгать о том, что можно проверить.
— Для меня это не удар. — в глубоком голосе Рамсура Сепаха сквозило отеческое сочувствие молодому человеку. — Мы знали о настроениях Сааджади.
— Но тогда…
— Да, мы пошли на обдуманный риск. Свою личную ставку я проиграл, когда погиб мой единственный сын. — Суровый голос иранца слегка дрогнул. Наверное, нужно было предупредить Айка. И тебя тоже, Ханух. Но в комитете решили, что лучше знать своих врагов, чем рыскать в потемках, как довелось тебе. Это не было ошибкой. Наши люди работают, и сегодня ночью ситуация прояснится, могу тебя заверить. Мой совет — иди домой и отоспись. Тебе пришлось выдержать суровое испытание, и вид у тебя усталый.
— Сэр, я должен остаться с Дюреллом.
— Он уже не в твоих руках. — В голосе Сепаха вдруг прорезались властные нотки. — Теперь о мистере Дюрелле позабочусь я.
Дюрелл внезапно почувствовал, что он это уже проходил. Когда Ханух попросил разрешения дождаться его в саду, он промолчал.
— Пожалуйста, — согласился Сепах, — но это бессмысленно. Мистер Дюрелл пробудет у нас, пока все не выяснится.
Ханух ещё немного поколебался, потом неохотно покинул комнату. В образовавшейся паузе Рамсур Сепах передвинул бумаги на своем столе, открыл выдвижной ящик, заглянул в него, вздохнул и встал.
— Я оплакиваю своего сына, — спокойно произнес он.
— Айк был прекрасным молодым человеком.
— Да. Мой единственный сын. Я возлагал на него такие надежды… Не думал, что он может погибнуть в Дашт-и-Кавир. — Кустистые ястребиные брови взметнулись вверх, потом поникли. — Не могли бы вы мне объяснить, где именно это произошло?
— В то время меня с ним не было.
— Ах, да. Молодой Ханух так мне и сказал. Где же вы тогда были, дорогой сэр?
— Полагаю, вы знаете, — ответил Дюрелл. — Или вы тоже хотите узнать от меня, как отыскать Хар-Бюри?
— Это очень важные сведения.
— Но если я все расскажу, вы меня посадите в первый же самолет, вылетающий из Тегерана, с предписанием покинуть страну.
— Безусловно. Но с другой стороны, вас начинают подозревать в сговоре с мятежником Хар-Бюри, раз вы решили его оберегать. О вашей разведке говорят, что на чужих территориях она творит довольно сомнительные дела.
— Но ведь вы располагаете и правдивой информацией, мистер Сепах.
— Вы так сильно хотите найти эту девушку?
— Да, хочу.
— А вы не хотите рассмотреть вариант с обменом вашей информации на русскую космонавтку?
— Это впечатляет.
— Очень хорошо. Пройдемте со мной.
Рамсур Сепах с грацией хищного зверя выскользнул из-за стола, открыл другую дверь кабинета и перешагнул порог. Дюрелл старался не отдаляться от его высокой внушительной фигуры. В соседнем помещении было темно. Сепах пробормотал что-то насчет света и шагнул вперед. Дюрелл ощутил покалывание в затылке. Внезапно дверь за ним захлопнулась, обдав его потоком воздуха. Тьма стала кромешной. Дюрелл на мгновение замер, затем прислонился спиной к стене.
— Мистер Сепах…
Тишина была даже глубже, чем темнота. Дюрелл не удивился тому, что случилось; он это почти предвидел. С другой стороны, он оказался совсем не готов к тому напору, с которым действовал этот человек.
Над головой вспыхнул свет.
Дюрелл находился в помещении картотеки с глухими стенами. Шкафы с выдвижными ящичками заполняли все пространство от пола до потолка. Дверь напротив была заперта. Рамсура Сепаха в комнате не оказалось. Его голос прозвучал из рупора под потолком.
— Видите, как нам везет, мистер Дюрелл. Ведь девушка у нас. Да, Таня Успанная в наших руках.
— Позвольте мне её увидеть, — воззвал Дюрелл к потолку.
— О, ещё увидите! И уже скоро получите ответ на многие ваши вопросы. Голос в рупоре задребезжал от смеха. — Как же глупо с вашей стороны до сих пор ни о чем не догадываться, мистер Дюре