Портрет старца Амвросия всей своей жизнью напоминает вам о тех ступенях нравственного совершенствования, которые на самом деле приведут вас…к источнику истинного счастья и истинной жизни
Красиво наблюдать жизнь этой обители во всех, даже в самых обыденных житейских подробностях.
Кончается литургия, и все монахи чинно и стройно направляются в трапезную. Все усаживаются за длинные столы; на средину же, на большое возвышение, выходит один из очередных иноков и, во время всей трапезы, читает жития святых.
Владимирская икона Божией матери. Византия. XII в.
Странное впечатление производит при этой глубокой тишине мерное чтение, во время которого только лишь изредка слышатся шаги разносящих чрезвычайно простые, незатейливые кушанья и стук меняемых тарелок и посуды.
После этого до повечерия, а под праздничные дни до всенощной, наступает в обители полная тишина, и лишь только то тут, то там появляются изредка монахи или около своих келий, или направляясь к монастырскому почтарю за письмами и газетами, или в книжную лавку, или на братское кладбище и т.п.
Но вот заблаговестили к повечерию, и отовсюду потянулись иноки в храм, где совершается служение. И снова льется в открытые окна храмов священное песнопение, которому целым хором вторят находящиеся в пустыни в изобилии «певцы поднебесья». Отовсюду потекли богомольцы, и снова началась своеобразная жизнь обители.
Введенский храм Оптиной пустыни. Здесь почивают святые мощи Преподобных Старцев Амвросия и Нектария. Фото иерея Максима Массалитина
Кончилась служба, из трапезы понесли ужин, еще более скудный, чем обед.
После ужина снова тишина в монастыре; видны только лишь одни богомольцы, направляющиеся или к кладбищу, или на дорожку к скиту…
Следующими выдающимися храмами следует назвать чрезвычайно красивый храм Марии Египетской; вслед за ним храм Казанской Божией Матери.
Есть еще один храм в Оптиной пустыни – храм Владимирской Богоматери. Он представляет собой для мирских людей главный интерес тем, что при этом храме находится келья одного из старцев нашего времени о. Анатолия.
Так как этот старец принимает почти без перерыва и без ограничения времени всех, то этот храм бывает почти всегда открыт и постоянно переполнен народом. Бывает нередко так, что в монастыре полное затишье; не видно даже монахов, а около храма Владимирской Богоматери, где келья старца Анатолия, сидит много народу и ожидает очередного приема.
Но о старце Анатолии, о его деятельности мы скажем, когда будем говорить о старцах.
Братское кладбище
Говоря обо всем, нельзя обойти молчанием братское кладбище пустыни. Я много видел кладбищ, начиная с маленьких сельских кладбищ и кончая крупными столичными кладбищами, но нигде не видел такой характерной особенности, какою отличается кладбище Оптиной пустыни. Помимо памятников над такими великими праведниками, как старец Макарий, старцы Амвросий и Иосиф – для последних теперь сделали один общий памятник, – недавно погребенного старца Варсонофия, это кладбище отличается тем, что на памятниках его, на железных плитах, в сжатых чертах отмечены все характерные особенности добродетелей и служения похороненного. Читая эти надписи, говорит священник Четвериков (автор известного «Жизнеописания Оптинского старца Амвросия»), есть чему научиться, есть о чем задуматься, есть над чем умилиться!
Преподобный Никон Оптинский
Вот, например, рядом с могилою о. Амвросия могила его наставника и предшественника по старчеству иеромонаха Макария (родом из Орловских дворян), надпись на коей гласит, что «он делом и словом учил особенно двум добродетелям – смирению и любви». Рядом с о. Макарием похоронен его предшественник по старчеству о. Леонид (из Карачевских граждан), который «оставил по себе память в сердцах многих, получивших утешение в скорбях своих». У ног этих великих старцев находятся могилы духовных детей о. Макария – Ивана Васильевича и Петра Васильевича Киреевских, столь известных в истории русского просвещения. На памятнике Ивана Васильевича написано: «Премудрость возлюбих и поисках от юности моея. Познав же, яко не инако одержу, аще не Господь даст, приидох ко Господу».
«Узрят кончину премудрого и не уразумеют, что усоветове о нем Господь».
Чудная надпись, изображающая весь порядок духовной жизни подвижника, помещена на могиле ученика о. Амвросия, скитоначальника, ие-росхимонаха Анатолия (из духовного звания): «Терпя, потерпех Господа и внял ми, и услыша молитву мою: и возведе мя от зова страстей и от брения тины, и поставь на камени нозе мои, и исправи стопы мои. И вложи во усте песнь нову, пение Богу нашему». В этих словах псалмопевца со всею точностью изображен весь путь духовного возрастания христианина – от первоначального пребывания в тине страстей до совершенного упокоения и утверждения чистым сердцем в Господе!
На могиле схимника Карпа написано: «Схимонах Карп, внимательный подвижник, слепец, из крестьян… весь день проводил в тяжелом послушании, а ночь почти всю в рукоделии и молитве. Кротость, молчание с постоянным самоукорением, приветливое обращение с братиею и непрестанное понуждение себя на все благое были отличительными чертами сего подвижника».
В. Васнецов. «Ангел с лампой».1885–1893
На могиле 22-летнего монаха Гавриила читаем: «В семилетнее пребывание свое в монастыре никого не оскорбил; жил в обители, как странник, -хранил молчание; был послушлив и почтителен ко всем, кроток и благоумилен; имел великое воздержание в пище; к церкви был примерно усерден; во всем открывал свою совесть пред старцем и неуклонно исполнял его советы. Болезнь свою переносил с терпением и благодушием. Скончался вмале, исполни лета долга».
На могиле схимонаха Пахомия читаем: «Скончался 96 лет, а по свидетельству некоторых 106 лет… С самых юных лет до глубокой старости проводил странническую христианскую жизнь по евангельскому слову, не имея, где главы подклонити. В продолжение своей жизни по нескольку раз посетил все русские святые замечательные места, проживая где сколько заблагорассудится. За 6 лет до смерти, ослабевши телесными силами, остался совсем на жительство в Оптиной пустыни, где и окончил тихо дни свои. Был неграмотный, но хорошо знал житие всех святых и твердо помнил дни празднования их. Постоянные молитвы его были: «Богородице Дево, радуйся!» или «Ангел Вопияше Благодатный»… и «Светися, светися, Новый Иерусалиме!» – которые он всегда пел, входя в дома, посещаемые им, и выходя из них.
Имел обычай просить милостыню, но вскоре затем отдавал оную другим неимущим. Говорил очень мало, но слова его оправдывались впоследствии самым делом, через что многие имели доверие и расположение к нему. На нем исполнились псаломские слова: живый в помощи Вышня-го, в крови Бога небесного водворится. На мя упова, и избавлю и…»
Далее следуют столь же выразительные надписи на могилах: иеросхимонахов Пимена, Саввы и других, которых мы не приводим. В них заключается много жизненных уроков как для иноков обители, так и для мирян.
Читаешь их, и страница за страницей раскрываются пред тобою неведомые миру, но сохраненные в назидание братии примеры святой, богоугодной жизни… И не хочется оторваться от этих страниц, не хочется отойти от этих безмолвных наставников.
БольницаИсточник преподобного Пафнутия
Но человеческая душа ненасытна, она хочет большего и большего. Невольно устремляешься во все стороны от монастыря, чтобы открыть новые источники, новые места, которые еще больше, еще обильнее переполняли бы жаждущую света, неземной формы бытия, изболевшую, переутомленную мирской суетою душу.
И эти попытки не остаются безуспешными.
Вот больница, больничная церковь, больничный сад; и на всем на этом лежит отпечаток особенных христианских взаимоотношений.
Видно, что здесь на больного смотрят не так, как в мирской жизни на страждущего физически человека, а главным образом «на душу больного, на его духовное переживание». Очевидно, здесь на физическую болезнь смотрят, как на один из путей возможного проникновения лучей спасения в человеческую душу. Но все это делается последовательно, естественно, без всякого насилия над человеческой природой. Я бы сказал так: здесь все стоит на страже, в ожидании того момента, когда человеческая душа сама рванется к Господу.
За больницей идут две тропочки, одна в густую чащу леса Оптинской пустыни, а другая вокруг монастырской стены в скит.
Вас тянет на первую: что там интересного, что там нового?
И действительно, там, – где согласились люди постоянно просить Его о всяком деле, Он Сам сказал, что всякую такую просьбу Он исполнит им, «ибо где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди их», — в местах этой высокой молитвы на каждом шагу видишь присутствие Господа, и это подтверждается тем, что на каждом шагу здесь решительно все напоминает Его Божественную правду, Его Божественное слово.
Вы идете по вашей дорожке все дальше и дальше. На вас падают лучи заходящего солнца. Красивые, мощные великаны сосны, пяти-шести аршин в обхвате, раскидывают перед вашими ногами самую причудливую, самую переплетенную сеть теней.
Икона святого Пафнутия Боровского, основателя Боровского монастыря
В природе невозмутимая тишина.
Все благоухает какими-то чудными ароматами.
С каким-то невольным благоговением снимаешь фуражку и думаешь: «Господи, да почему же здесь так хорошо; почему так невообразимо благодатно и благотворно на душе? Ведь есть же много на белом свете роскошных местоположений, красивых ландшафтов, – но все это не то. Там всегда, хотя в самом маленьком размере, но чувствуешь в сердце какую-то скорбь, какую-то затаенную тоску, ощущаешь какие-то тяжелые цепи от каторги жизни на своей духовной свободе, на своей «волюшке вольной», – а здесь – ничего. Как новорожденное дитя. Только вот от избытка души так бы и хотелось петь и славить Бога, славить Бога и петь».