а нежное и слабое – это то, что начинает жить. Поэтому могущественное войско не побеждает и крепкое дерево гибнет» («Дао Дэ Цзин», пер. с китайского Яна Хиншуна)[20].
В своих текстах Серенко показывает: «Тихий пикет» свидетельствует о ситуации, когда общество теряет нравственные ориентиры, и кажется, ничего сделать уже нельзя. Парадоксальный лозунг «пикета»: «Когда опускаются руки – руки не опускаются».
Не случайно «Тихий пикет» начался с плакатов Серенко о деле Ильдара Дадина. В 2015 году этот гражданский активист стал первым россиянином, осужденным по недавно – на тот момент – введенной статье Уголовного кодекса 2121 – о неоднократном нарушении порядка проведения митингов. Среди инкриминируемых Дадину эпизодов были четыре полицейских задержания во время одиночных пикетов – хотя такие пикеты, по российскому законодательству, не требуют согласования[21]. Дадин был приговорен к трем годам лишения свободы; организация «Amnesty International» признала его политическим заключенным[22].
Дело Дадина показало обществу, что публичные формы выражения протеста в России становятся все более стигматизированными и опасными[23]. «Тихий пикет» стал выходом в безвыходной ситуации – «когда руки опускаются»: Серенко предложила форму общественной активности, которая не была ни митингом, ни демонстрацией, ни одиночным пикетом в общепринятом смысле слова.
Для того чтобы показать, как с психологической точки зрения «работает» «Тихий пикет», необходимо объяснить, как воздействуют на собеседников участниц/участников акции вынесенные на плакаты тексты. В роли таких текстов, как я уже говорил выше, часто используются стихи – инновативные, сложные или как минимум с неочевидным смыслом.
По-видимому, Серенко и ее единомышленницы/единомышленники поняли: для того чтобы принять такой мир, в котором человек знает больше, чем прежде, о насилии, безвинном страдании и неосознанных привилегиях, нужна не только этическая рефлексия, но и трансформация воображения, которое позволит каждому создать новый, меняющийся образ реальности, лежащей по ту сторону ментальных стереотипов. Такой образ, который можно разделить с другими, но всегда наугад и наудачу.
Трансформация воображения нужна как минимум для того, чтобы преодолеть чувство невозможности высказывания. Одна из «пикетчиц» пишет о себе: «…После принятия «пакета [Яровой]» я сильно грузанулась, была шокирована и пришла к выводу, что сейчас могу общаться исключительно метафорой».
Серенко долго не решалась, по ее собственному признанию, создать плакат на основе стихов Аркадия Драгомощенко (1946–2012) – одного из самых сложных для понимания современных русских поэтов. В одном из комментариев к акции художница описывает, почему она решила все-таки потратить много времени и сил, чтобы найти такое его стихотворение, которое можно было бы перенести на плакат[24]:
«…Поэзия Аркадия Драгомощенко как бы фиксирует промежуточные этапы языковой/мыслительной работы, оборванные цепочки, недостроенные системы, из которых на самом деле и состоит важное. Проговорить на письме то, что не проговаривается, столкнуться со швами целостности, с языковыми гештальтами – это то, с чем борются школьные уроки литературы в течение многих поколений, выхолащивая представление о поэтическом и в принципе рефлексивный аппарат, влияющий на всю жизнь человека».
Иначе говоря, дальняя задача «Тихого пикета» – возможность дать людям средства, чтобы перестраивать свой «рефлексивный аппарат». Важнейшим инструментом такой перестройки становится инновативная поэзия – если ее воспринимать и обсуждать совместно.
Феминистка Кэрол Ханиш в 1969 году написала эссе, название которого стало знаменитым и превратилось едва ли не в пословицу: «Личное – это политическое». «Тихий пикет», как и целый ряд других экспериментов в современном искусстве и в поэзии, позволяет сформулировать новый тезис: интерперсональное (то, что происходит между отдельными людьми) – это сегодня и есть политическое.
В 2008 году поэт и эссеист Григорий Дашевский (1964–2013) написал текст, проблематика которого имеет прямое отношение к деятельности «Тихого пикета». Этот текст – ответ на анкету журнала «Новое литературное обозрение» – мало известен. Позволю себе привести длинную цитату, показывающую логические связи выдвинутых Дашевским тезисов.
«…Этический и эстетический нонконформизм 1960–1970-х был возможен в том числе и потому, что он неявно апеллировал к образу “просто человека” как субъекта истории и политики. В складывании этого образа участвовали силы самого разного порядка: превращение Холокоста в центральное событие Второй мировой войны и вообще европейской истории ХХ века (выдвинувшее на первый план образ человека-жертвы вместо государств и армий, генералов и политиков), пропагандистские требования монолитного морально-политического единства в социалистических обществах (делавшие каждое нарушение такого единства значимым политическим фактом), рост экономического благополучия по обе стороны “железного занавеса” и многое другое, включая и сам этот нонконформизм, включая работу самой эстетики, которая дает такого рода образам окончательное оформление, лицо, наглядность. Кульминацией влияния этого образа были ТВ-картинки конца 1980-х – начала 1990-х: одинокий студент против танков на площади Тяньаньмынь, Сахаров против Съезда народных депутатов, безоружные люди против танков в Вильнюсе или Москве в 1991-м.
Базовое отношение наблюдателей, зрителей, свидетелей к “просто человеку” – солидарность: и мысленная, и практическая. “Он такой же, как я, – я могу встать рядом с ним” – мысленно или физически.
У нас образы “просто человека” 1960–1980-х годов не смогли пережить эпохи перемен 1990–2000-х. В борьбе образов за существование победили нечеловеческие фигуры и сущности – носители Силы, титаны, зигфриды и валькирии: Сталин, Россия, Запад, олигархи, телезвезды; теперь именно они стали субъектами истории и политики.
[…] Диссиденты позднесоветского времени сегодня снова представляются в СМИ как агенты Запада не только по политическим и конспирологическим причинам, но еще и потому, что Запад как мифическая сущность – это герой нужного масштаба для драмы истории, как ее понимает нынешнее сознание, а диссидент (как всякий “просто человек”) мельче этого масштаба, ниже “порога участия”.
Солидарность с титаническими фигурами невозможна; базовым отношением к ним становятся либо культ, служение, включенность (“я – часть России”, “я – поклонник Димы Билана” и т. п.), либо родство (ср. бесконечные телепередачи о разного рода “племянницах Ворошилова”), то есть разные типы слияния»[25].
Участники/участницы «Тихого пикета» в каждой «коммуникации» возвращают достоинство частному человеку. Частному, но не отъединенному от общества, не замкнутому в частной жизни. Напротив, как только человек осознает себя в беседе с «тихим пикетчиком/тихой пикетчицей» как активную действующую силу, оказывается «выше «порога участия», тут-то он/она и выходит из ситуации «слияния», отказывается от готовности автоматически примкнуть к господствующей – или стремящейся к господству – сверхчеловеческой социальной силе. Недаром «коммуникация» с «пикетчиками/пикетчицами» часто начинается с попыток выяснить, «откуда» они, кто им поручил нести этот плакат, кого они представляют. Настойчивое утверждение, что каждый/каждая действует сам/а от себя, просто в рамках «Тихого пикета», становится значимым шагом в переориентации сознания их собеседников.
ХХ век стал, как известно, временем кризиса веры в любые коллективистские утопии. В нынешней России на место общеобязательной и самоуверенной утопии большевизма пришла не менее самоуверенная надежда на государственную мощь, не нуждающуюся ни в каких оправданиях. «Тихий пикет» самой своей работой производит утопию очень непривычного (хотя и не вовсе нового) типа – представление о сообществе, которое возникает в результате равноправной коммуникации людей, научившихся находить общий язык для разговора о ценностях, своих для каждого из собеседников.
Подводя итоги акции, Дарья Серенко написала:
«Я бы хотела жить в такой стране, какой стал для меня #тихийпикет».
Манифест Тихого Пикета
«Когда опускаются руки, руки не опускаются»
Акция #тихийпикет существует почти 4 года. Все это время активисты и активистки передвигаются с плакатами в опущенных руках или плакатами, пришитыми к рюкзакам. Смысл акции заключается в том, чтобы инициировать безопасный разговор на тему плаката. Тихопикетирующие молчат до тех пор, пока к ним не обратится незнакомый человек, прочитавший плакат.
Темы могут быть любыми – феминизм, политзаключенные, гражданское общество, современное искусство и поэзия, личное переживание, новостной повод и так далее. Единственное ограничение – это не делать дискриминирующих сообщений. За два года более 600 человек участвовали в акции, было создано около 2,5 тысячи плакатов, записано около 1000 разговоров в 40 городах и 15 странах. «Отчеты» о разговорах публикуются на публичных страницах проекта в социальных сетях и каждый раз начинаются с имени человека, который пишет, например, «Даша пишет».
За эти два года с плакатом в руках наши ожидания от возможных коммуникаций оказались полностью разрушенными. Мы не можем предсказать реакцию, не можем спрогнозировать разговор, мы не делаем обобщающих выводов о людях и их чувствах и мыслях. Девиз тихогопикета – «когда опускаются руки, руки не опускаются» – это девиз, рожденный в политическом отчаянии, но каждый раз заново утверждающий необходимость говорить.