Неясная тень юного воина оставалась неподвижной в листве лвамбы.
Тики почти совсем не дышал…
Ну наконец-то! Быстро и бесшумно, как пантера, юный воин соскользнул с дерева и пополз в высокую траву — по следу Нкаламо.
Тики заметил, как оставшиеся у воды львы стали подозрительно принюхиваться — что-то учуяли! Они повернули головы в ту сторону, куда ушёл хозяин, и одна из львиц издала длинный негромкий рык.
И то, что Тики увидел вслед за этим, заставило его затрепетать от ужаса.
В одном порыве львицы вскочили на ноги и прыгнули в траву — туда, где только что скрылся юный воин.
Тики взглянул на Мафуту. Мафута взглянул на Тики. На их лицах был страх.
Их друг в ужасной опасности!
Внезапно с того берега донёсся пронзительный крик.
За криком раздался такой оглушительный рёв, как будто небеса раскололись.
И снова тишина. Тики задрожал всем телом…
В этот момент в высокой траве встал во весь рост и помчался к берегу быстрый, как гепард[8], юный воин!
Мускулы на его теле ходили ходуном. В одной руке он держал сверкающий охотничий нож, в другой — крепко зажал густую метёлку львиного хвоста!
А за ним — в десяти шагах, не больше — львица.
С каждым прыжком она приближалась к смельчаку…
Вот она припала к земле и, приготовившись к последнему, решающему прыжку…
Тики закрыл глаза — он не мог смотреть на то, что сейчас неминуемо произойдет… А он ничем, совсем ничем не может помочь юному воину!
— Он не успеет!.. — услышал Тики около себя отчаянный вскрик Мафуты.
Но юный воин успел!
Он достиг воды первый. С победным воплем он бросился головой в воду, подняв в воздух фонтан брызг.
Львица резко осадила назад и негодующе, свирепо прорычала. А Тики открыл глаза и глубоко, облегчённо вздохнул…
Вторая львица со львёнком присоединилась к первой, и все три льва зловеще засверкали глазами, забили по земле хвостами и в бешенстве забегали взад и вперёд по берегу.
Юный воин переплывал реку. Доплыв до опущенной в воду ветки дерева, на которой сидели Тики с Мафутой, он нащупал ногами дно — здесь уже было неглубоко, — встал во весь рост и оглянулся назад.
Потом поднял над головой косматую метёлку львиного хвоста, помахал ею оставшимся на берегу львам и счастливо засмеялся.
Глава четвёртаяДИК-ДИК СТРАДАЕТ ОТ ЖАЖДЫ
Было ещё темно, когда Тики проснулся. Его разбудила какая-то возня рядом.
Сначала он ничего не увидел, кроме тёмных очертаний деревьев вокруг.
Потом пошевелилась чья-то тень. Это был юный воин.
— Ты чего там делаешь? — прошептал Тики.
— Разжигаю костёр, — донёсся до него ответный шёпот. — Мне скоро надо уходить. Сегодня уже седьмой день, а идти домой далеко.
Тики встал и помог юному воину. Они соорудили вертел над костром и стали жарить последний кусок мяса, остававшийся у его нового друга.
В воздухе очень вкусно запахло.
А Мафута всё ещё храпел; его живот то подымался горой под одеялом, то опускался. Вдруг он всхрапнул как-то по-особенному, повертел во сне головой туда-сюда, подёргал носом и шумно зачмокал губами.
Потом открыл глаза и пошевелился.
— Завтрак готов? — спросил он сонным голосом.
— Спи! Спи! Ещё рано, — ответил юный воин.
Но Мафуте было уже не до сна: ведь запахло едой!
— Совсем не могу спать, — проговорил он жалостливым тоном. — Мой живот весь съёжился от голода и стал как старая морщинистая тыква.
Э-э, дело плохо! Раз дошло до этого, надо Мафуту быстрее выручать. Кое-как дожарили мясо и стали есть…
Когда они собрались в дорогу, на восточном краю неба взошло солнце. И наступило опять такое замечательное, такое свежее и ясное утро, что у Тики сердце прямо пело от радости.
Широкими и быстрыми мужскими шагами шли они по лесной тропе. Она вся была усеяна солнечными пятнами, проникавшими сквозь листву деревьев.
Но скоро юный воин остановился.
— Здесь мы должны расстаться, друзья, — сказал он. — Дальше мой путь лежит на север.
Он торжественно пожал руку Тики и Мафуте, и Тики стало грустно, потому что он уже успел полюбить юного воина.
А тот помахал им на прощание своим копьём и зашагал на север.
Мафута и Тики тоже молча тронулись в путь. Местность, по которой они шли, стала меняться. Лес, а потом и густой кустарник кончились, и скоро уже перед ними простёрлась безжизненная, выжженная солнцем равнина. Кое-какие деревца, правда, поначалу попадались на глаза, но все они были низкорослые и чахлые. На такой пересохшей и опалённой солнцем земле растут только мелкие кустики да бурая трава.
Они оказались в пустыне.
Становилось всё жарче и жарче.
Тёплый ветер беспрестанно носил по плоской земле «песчаных дьяволят»[9].
Ещё до того как солнце поднялось высоко над головой, Тики почти выбился из сил. Язык у него стал сухой и шершавый, и ему очень захотелось отдохнуть и напиться.
— Мафута, я так хочу пить, что мог бы выпить всю воду Великой Замбези, — еле выговорил он, потому что было трудно даже дышать.
— Нет, сейчас пить нельзя, — ответил ему Мафута. — Если ты начнёшь на этом солнцепёке пить, то станешь быстро потеть. Вся вода из твоего тела уйдёт, а жажда останется. И ты будешь пить всё больше и больше, пока… пока в тыкве-горлянке не кончится вода… А жажда всё равно останется, понял?
Тики послушался и решил терпеть.
А солнце жгло так, что было больно коже. И глазам тоже стало больно всё время смотреть на белый песок вокруг…
Тики хотел пить так сильно, так сильно, что больше и думать ни о чём не мог, кроме как о журчащем ручейке где-нибудь в тени дерева или в траве…
Мафута то и дело с беспокойством оглядывался на него.
— Тики, — сказал он, вспомнив об одном средстве. — Найди камешек и положи его в рот. Вот увидишь, легче станет!
Тики послушался его совета…
И вправду помогло. Хоть и неприятно идти с камнем во рту, но боль в горле, пересохшем от жажды, исчезла.
Тики почувствовал большую благодарность к Мафуте и задумался, уже не в первый раз, о том, что его взрослый друг мудрее, чем думают люди.
— Спасибо тебе, Мафута. — Это было всё, что он мог сказать вслух. — Я очень рад, что ты со мной. В пустыне так страшно…
— Не бойся, малыш! — ответил Мафута. — Я проходил здесь и раньше, много лет назад, с отцом, во время охоты. Это не такая уж большая пустыня, и мы ещё до ночи будем в зелёной и плодородной долине.
— Вот тебе на! — испуганно воскликнул Тики. — Неужели до ночи так и не выпьем ни глотка?
Мафута улыбнулся:
— Что ты, Тики! Ещё до этой зелёной долины будет у нас на пути маленький оазис; он питается подземной водой и никогда не высыхает. Там напьёмся вволю, а заодно передохнём и поедим. До него уже недалеко.
Наконец сквозь солнечное марево Тики разглядел на горизонте небольшое зелёное пятно.
— Вон наш оазис, — сказал Мафута радостно, и Тики глубоко вздохнул, довольный.
— Я боялся, что мы проглядим его среди этого песка, — добавил Мафута. — Вполне можно пройти мимо и не заметить.
Они прибавили шагу.
Но когда стали подходить к оазису, Мафута вытаращил глаза от удивления.
— Гм, странно… — пробормотал он.
— Что странно? — спросил Тики.
— Я не вижу тут ни одной живой твари. Тихо, как в могиле. Знаешь, что-то здесь неладно. Чует моё сердце!
Тики слегка задрожал от страха.
Но жажда оказалась сильнее страха, он даже не сбавил шагу и вскоре увидел прямо перед собой то, что было зелёным пятном несколько минут назад. Это пятно превратилось в три невысоких дерева, росших рядом, на берегу круглого озерца с прозрачной водой, такого маленького, что нежные ветви деревьев закрывали его собой почти наполовину.
Внимание Тики привлекло что-то непонятное, лежавшее шагах в двадцати впереди… Это был как будто маленький комок шерсти или кожи который по цвету не отличить от сухой земли.
— Что это? — спросил Тики.
— Кожаная сумка, наверно. Какой-нибудь усталый путник до нас тут оставил.
— Нет! Нет! — вскрикнул Тики. — Посмотри, посмотри, Мафута. Это же маленький дик-дик[10]! И мёртвый…
А комочек чуть-чуть вдруг шевельнулся, и Тики обрадовался: значит, маленький детёныш антилопы жив! Его бока дрожали, и время от времени по всему худенькому, жёлтому тельцу пробегала судорога. Он был такой слабый, что не мог даже поднять головку с земли, и только смотрел вверх, на людей, большими, испуганными и умоляющими глазами.
Тики стало жалко дик-дика. Он положил руку на лоб животному и ласково погладил его.
— Он, наверно, больной?
Мафута стал его осматривать… Искал на его теле какие-нибудь раны или признаки болезни, но ничего не нашёл.
Потом он открыл дик-дику рот.
— Очень любопытно, — проговорил он негромко. — Дик-дик твой ничем не болен. И не ранен. Он просто подыхает от жажды.
— От жажды?! — изумился Тики. — Как же так? Ведь он лежит в пяти шагах от воды!
— Загляни ему в рот, Тики, — сказал Мафута, сам тоже очень удивлённый. — Вся пасть в трещинах и волдырях, и язык распух. Это может быть только от жажды. — Он пожал плечами. — Я сам ничего не понимаю.
— Ну ладно! — сказал Тики решительным голосом. — Что бы там ни было, а его надо сначала напоить!
С этими словами он взял котелок, в котором они варили маисовую кашу, и подошёл к озерцу.
Но в тот момент, когда Тики хотел опуститься на корточки, чтобы набрать воды, он услышал вверху, в листьях ветвей, что свисали над озерцом, какое-то шумное шуршание.
Он отпрянул назад, испуганно вскрикнув.
И вовремя!
Прямо над его головой, обвившись вокруг толстой ветки, висел огромный питон.
Даже в самых страшных своих снах не видел Тики такого чудовища. Змей был шагов двенадцать в длину, а толщиной… толщиной — как человек почти! Его тело, жёлтое и влажное, поблёскивало в листве дерева; пасть была такая большая, что могла вместить целого осла, а маленькие глазки-бусинки злобно сверкали.