– Все это очень интересно, – заметил Джефферсон. – Ну, а какими же силами располагают люди, собирающиеся освобождать Бразилию от португальского владычества?
– Мы надеемся на благородную помощь Соединенных Штатов, – сказал Жозе Жоакин да Майя и посмотрел в глаза Джефферсону.
– Когда вы говорите «мы», кого вы имеете в виду? Большая ли у вас организация? Много ли вас?
– Мы – все население Бразилии. Если только мы будем знать, что нашу борьбу поддержит страна, добившаяся свободы, ваша страна, господин Джефферсон, то Португалия не сможет долго продержаться на нашем континенте, ни Португалия, ни Испания.
Джефферсон покачал головой.
– Я понимаю ваши чувства, молодой человек. Я думаю, что в ожидании блестящих перспектив, которые стоят перед вашей страной, многие люди придут на помощь Бразилии, когда там развернется борьба. Но ведь борьба в Бразилии еще не началась. И насколько я понял из ваших слов, у вас пока еще нет организации, которая могла бы начать эту борьбу. Кроме того, я лицо официальное и обещать вам что-либо от лица Соединенных Штатов не могу, тем не менее даю слово обо всем информировать свое правительство. Однако поймите и вы, наша страна, Соединенные Штаты, всего лишь несколько месяцев назад добилась подписания очень важного соглашения с Францией. Кроме того, мы не можем позволить себе роскошь ссориться сейчас официально с Португалией. Мы еще недостаточно сильны и только встаем на ноги. Поэтому, безусловно, не хотим, чтобы нас сшибли с ног на первых же самостоятельных шагах. – Джефферсон встал, давая понять, что аудиенция окончена.
Жозе Жоакин да Майя поблагодарил Джефферсона за предоставленную возможность высказать свои мысли, пожал протянутую ему руку и вышел из резиденции американского консула. Когда он уже закрывал за собой калитку, то услышал голос Джефферсона:
– Желаю успеха, господин Вендек!
Заехав в Монпелье, Жозе Жоакин да Майя недолго задержался там и вскоре выехал в Лиссабон. Настроение у него было чрезвычайно подавленное. Он ожидал гораздо большего от встречи с Джефферсоном. В то же время молодой человек понимал положение официального американского представителя, для которого чрезвычайно важно было сохранить хорошие отношения с европейскими государствами, а не ссориться с ними из-за каких-то прожектов будущей бразильской революции, прожектов, существовавших пока еще только в богатом воображении экспансивного бразильского студента.
Когда Жозе Жоакин да Майя уезжал из Монпелье в Лиссабон, то рассказал о встрече, которая имела место с Джефферсоном, своему товарищу бразильцу Домингосу Видалу Барбозе, обучавшемуся в Коимбре, а теперь кончавшему курс медицинского факультета в Монпелье. Прибыв в Лиссабон, Жозе Жоакин да Майя стал ожидать корабль, отходящий в Бразилию. Так как денег у него было очень мало, то он остановился у своего друга Алвареса Масиела, студента, приехавшего в Лиссабон из Вила-Рики. Друзья подолгу беседовали, и в основном разговор шел о Бразилии, о ее будущем. Жозе Жоакин да Майя подробно рассказал Алваресу Масиелу о певеписке с Джефферсоном, о своих планах организации революционного восстания в Бразилии, о том, какой будет их страна после освобождения от португальского ига. Друзья дали клятву посвятить жизнь любимой родине, борьбе за ее свободу и независимость.
Алварес Масиел предполагал через два месяца, окончив курс в университете Коимбра, совершить поездку во Францию и Англию, а только потом вернуться в Бразилию. Друзья договорились о встрече в конце 1788 года в Вила-Рике, но этим планам не суждено было осуществиться. За несколько дней до отхода корабля в Бразилию Жозе Жоакин да Майя тяжело заболел и умер на португальской земпе. Однако перед смертью он успел написать письмо своим родным в Бразилию, рассказав о встрече с Джефферсоном.
Нужно сказать, что слух о контактах бразильского студента с американским консулом каким-то образом распространился по Лиссабону и вызвал настоящую панику в придворных кругах, потому что многие из португальской знати имели большие капиталы, вложенные в золотые и алмазные прииски Бразилии. За всеми бразильскими студентами немедленно установили тщательную слежку. Но к этому времени Алварес Масиел уже выехал во Францию, а затем – в Англию.
Одна из наиболее фешенебельных улиц Рио-де-Жанейро в конце XVIII века.
В августе 1788 года с английского корабля, бросившего якорь в Рио-де-Жанейро, сошел молодой человек, следом за которым матросы снесли на берег два тяжелых сундука. Это был Жозе Алварес Масиел, бразилец, закончивший курс естественных наук в университете Коимбра.
– Здравствуй, родная земля, – весело произнес Масиел, с любопытством оглядываясь вокруг.
Он не был на родине долгих шесть лет, но, казалось, Рио-де-Жанейро был точно таким же, каким он оставил его, направляясь к далеким берегам Европы. И вот Масиел вернулся домой. Неопытный юнец превратился во взрослого мужчину, одного из самых образованнейших людей своей страны, потому что в то время в Бразилии можно было буквально пересчитать по пальцам тех, кто имел не только высшее, но и столь разностороннее образование.
Прежде чем вернуться в родную Вила-Рику, Масиел решил провести несколько дней в Рио-де-Жанейро, желая повидаться со старыми друзьями. Он и не подозревал о встрече, которую готовила ему судьба, встрече, оказавшей решающее влияние на всю его дальнейшую жизнь. Хотя, впрочем, даже если Масиел и не стал бы останавливаться в Рио-де-Жанейро, а прямо направился в Вила-Рику, то и в этом случае, безусловно, пути Жозе Алвареса Масиела и Тирадентиса пересеклись бы. Оба они преследовали одну и ту же цель – добиться освобождения Бразилии от португальского ига.
5. ВСТРЕЧА С АЛВАРЕСОМ МАСИЕЛОМ
В первых числах мая 1788 года помощник губернатора Кунья де Менезес доложил его превосходительству, что прапорщик Жоакин Жозе да Силва Шавьер просит аудиенции.
– Это тот самый, – добавил помощник, – который при вашем предшественнике получил благодарственное письмо от ее величества.
– Просите, пусть войдет, – сказал губернатор. Переступив порог кабинета, Тирадентис представился по всей форме и, протянув Кунья де Менезес сложенный лист бумаги, произнес:
– Ваше превосходительство, разрешите передать вам мое прошение об отпуске, необходимом мне для поездки в Рио-Де-Жанейро.
– Что это тебя потянуло в столицу, дорогой прапорщик? – подозрительно спросил губернатор. – Может быть, ты недоволен службой здесь, в капитании, и снова хочешь вернуться в Рио? Если это так, то не понимаю тебя.
– Нет, господин губернатор, вы, может быть, помните, что я сам рвался обратно в Вила-Рику, и сейчас моя просьба продиктована другими соображениями. Я хочу подать прошение вице-королю.
– Вице-королю? – удивленно поднял брови губернатор. – Разве здесь мы не можем решить все вопросы, интересующие тебя? Зачем же обращаться к вице-королю?
– Речь идет о проекте, над которым я очень много думал, находясь в Рио-де-Жанейро, и он никоим образом не связан с Вила-Рикой. Я много размышлял над тем, почему в Рио-де-Жанейро так плохо с питьевой водой, и решил попробовать свои силы на инженерном поприще, представив проект строительства водопровода для жителей Рио.
– Ну-ну, – засмеялся Кунья де Менезес и покачал головой. – Ты, видимо, решил разбогатеть, потом бросить военную службу. Что ж, это твое личное дело. Воинские начальники всегда дают прекрасные характеристики прапорщику Жоакину Жозе да Силва Шавьеру. Поэтому и с моей стороны нет никаких возражений, и ты получишь отпуск на три месяца. – Губернатор бегло пробежал глазами прошение, подошел к столу и поставил внизу свою подпись: «Разрешаю прапорщику драгунского полка в Вила-Рике Жоакину Жозе да Силва Шавьеру отпуск на три месяца. Губернатор Луис де Кунья де Менезес». Передавая бумагу Тирадентису, губернатор предупредил: – Ты должен поставить в известность подполковника Франсиско да Паула Фрейре де Андраде о полученном от меня разрешении на отпуск.
Тирадентис поблагодарил и вышел из дворца.
В те дни губернатор Кунья де Менезес пребывал в чрезвычайно скверном расположении духа. Из Лиссабона до него дошли сведения, переданные верными друзьями. Друзья, имевшие очень большой вес при дворе, сообщали, что в результате дворцовых интриг, исходящих от недругов губернатора, уже принято решение прислать ему замену; новый губернатор должен прибыть в Вила-Рику не позднее середины этого года. Основной причиной недовольства двора явилось то обстоятельство, что капитания Минас задолжала огромные суммы королевской казне. В Лиссабоне считали, что губернатор, несмотря на все применяемые им жесткие, драконовские меры, был не в состоянии справиться с катастрофическим положением, сложившимся в подчиненной ему капитании. По циркулировавшим в придворных кругах слухам, на место Кунья де Менезес прочили виконта де Барбасену, человека ловкого, пронырливого, обладавшего иезуитским характером. В первый момент Кунья де Менезес, услышав о просьбе Тирадентиса предоставить отпуск для поездки в Рио, подумал, что, вероятно, прарщик отправляется в столицу, узнав каким-то образом о предстоящей смене губернатора. И может быть, желая выслужиться перед новым представителем власти, везет в Рио какой-нибудь донос на него, Кунья де Менезес. После ухода Тирадентиса Кунья де Менезес стал писать письмо в Лиссабон, в котором сообщал о проявленной им инициативе – посылке Тирадентиса в Рио-де-Шанейро с планом строительства водопровода. «Таким образом, наша августейшая повелительница, – заканчивал свое письмо Кунья де Менезес, – я, ваш верный вассал и покорный слуга, решил поддержать идею одного из ваших подданных, думая таким образом принести пользу и сделать доброе дело столице вице-королевства, что, безусловно, послужит на благо метрополии в первую очередь».
Запечатав письмо, Кунья де Менезес собирался уже было позвать помощника и приказать ему отправить письмо с ближайшей оказией, как вдруг, что-то вспомнив, подошел к стоявшему в глубине комнаты шкафу и вынул из него небольшой деревянный ларец. Вытряхнув содержимое, он стал перебирать рассыпавшиеся по столу бумаги.