— Я признал его отцом, — ответил я, и сидевшие за столом переглянулись.
Гектор и Деифоб нахмурились и посмотрели на меня неприязненно, Парис, напротив, развеселился, а Антенор глубоко задумался. Как и сам царь. Слабый полумрак небольшого зала, где царская семья собиралась для бесед, освещался пляшущими языками горящего масла. Здесь было невыносимо душно, но, казалось, это прискорбный факт не волновал никого. Оглушительная новость отодвинула мелкие неприятности на задний план.
— Отцом, значит… Я что-то такое и предполагал, — произнес Приам, погладив в задумчивости белоснежную бороду. — То есть ты теперь стал другом моим врагам? А значит, враг мне и моим сыновьям? И твои корабли будут грабить мои земли, мои города и моих купцов? Это так?
— Не так, — покачал я головой. — Я не буду воевать за ахейцев, но и не стану бить им в спину. Я буду платить им дань, потому что у меня другого выхода нет. Меня раздавят как муху, и даже мои корабли не помогут.
— Твои корабли… да-а… — Приам как будто только что вспомнил о них. — Люди говорят, что ты их носами разил ахейские пентконтеры, словно копьем. И что у тебя есть какая-то деревянная рука, которая бросает горшки с углем на сотни шагов.
— Да, это правда, — ответил я, не вдаваясь в подробности.
— А если такая рука появится у ахейцев, когда они придут сюда? — голос Приама зазвенел так, словно каждое слово было высечено изо льда. — Ты подаришь им это знание?
— Не появится, — ответил я. — Я никому не подарю это знание. Даже тебе.
— Вот как? Почему? — наклонился ко мне Приам, в глазах которого сверкнуло изумление, недоверие и тщательно скрываемая ярость.
— Тебе это не пригодится, — спокойно ответил я. — Эта рука нужна для того, чтобы бросать огонь в город, а не из города.
Не говорить же ему, что секрет настолько прост, что в считаные годы станет известен вообще всем, живущим по берегам Великого моря. Даже воловьи жилы для этого не нужны, достаточно льняных веревок и два десятка крепких парней.
— Не слушай его, отец! — вступил в разговор Парис. — Он предатель! В яму его бросить! Он на стороне ахейцев!
— Замолчи! — поморщился Приам и впился в меня взглядом. — Он покажет нам, как построены его корабли. Правда, Эней?
— Правда, — пожал я плечами. — Тебе и Гектору покажу, остальным — нет. Только вам это все равно не поможет. Вы не сможете построить ничего подобного, и Троя погибнет. Даже если бы я захотел вам помочь, моих сил все равно не хватит. Я просто сложу голову вместе с вами. Твой сын Гелен слышит волю богов и доносит ее до тебя, но вы в своем безумии ведете Вилусу к гибели. У вас был шанс решить сегодня дело миром, но вы его отвергли. Что же, теперь сюда придут тысячи воинов. Не сотни, царь, тысячи! Геракл когда-то взял Трою с шестью кораблями. А если данайцы приведут сюда сотню-другую кораблей? Племя ахаёй весьма многочисленно. А ведь есть еще критяне, ионийцы и прочие. Они вполне могут сделать это еще раз.
— Мы не сможем сами пойти на ахейцев, — угрюмо засопел Гектор. — Нас слишком мало, и они перетопят наши корабли по дороге. Да и увести отсюда воинов не получится. Тогда беззащитную Трою возьмут соседи, которые сейчас притворяются нашими друзьями. Мы можем только выманить их сюда и драться на своей земле, призвав на помощь союзных царей. Они все равно придут, так пусть приходят тогда, когда мы к этому готовы. Наши союзники дадут своих воинов, наши колесницы исправны, склады полны стрел, а кувшины доверху засыпаны зерном. Нет времени лучше для этой войны. Неужели ты этого не понимаешь?
— Вам не помогут соседи и родня, — ответил я. — И дорийцы вам тоже не помогут. Все они придут, получат от ахейцев по морде, а потом вернутся домой, чтобы убирать поспевший урожай. А вы останетесь с огромной армией один на один, запертые в осажденном городе. И тогда вам конец.
— Он прав, — я впервые услышал, как говорит Гелен, парень, родившийся в один день с Кассандрой. Он явно тяготился нашим обществом, а на его круглом лице застыло выражение полнейшей отрешенности. — Боги шлют свои знамения, отец, и все они зловещи. Преступление против законов гостеприимства будет наказано.
— Это хуже, чем преступление, — блеснул я цитатой из Талейрана, — это ошибка, великий царь. И твой сын прав. Цена за нее будет велика.
— Ошибка, да? Хорошо сказано, — довольно крякнул Приам, по достоинству оценив полет мысли подлейшего из людей. — Сам придумал? Да нет… быть того не может. Слишком умно для тебя. Ты все же обычный воин, хоть и без меры обласканный богами. Иди, зятек, иди! Тебе надо спешить. Там, в порту, до сих пор стоит корабль ахейцев. Сердце подсказывает мне, что они ждут именно тебя.
И вот как он это делает, а? Я встал, коротко поклонился и ушел голодный. Поесть я как раз и забыл.
Лепешки, жареная рыба и чечевичный суп — таким было сегодняшнее меню в портовой харчевне. И даже то, что пожрать туда пришли четыре царя сразу, ничего не изменило, потому что ресторанов высокой кухни в Трое нет. Их вообще нигде нет. Нам подали как всем, разве что кувшинов с вином стало два, когда я бросил служителю местного общепита серебряное кольцо. Сдачи здесь нет тоже, добивают едой, определяя сумму, как боги на душу положат. На грубый дощатый стол, изрезанный ножами, шлепнулись четыре лепешки, а сверху на них упали рыбины, только что снятые с огня. Это кефаль. Ее потрошат, солят, посыпают травками, а потом запекают в углях. Пахнет она просто одуряюще, что и подтвердили мои коллеги по нелегкому бизнесу, которые начали рвать ее руками, жадно урча и чавкая.
Рыба была хороша, и вскоре стол перед нами оказался заплеван мелкими костями, а жирные руки цари вытирали о скамьи и собственные ноги. С горшков супа мы сняли запеченный хлебный мякиш, который служит крышкой. Его макнули в густое ароматное варево и отправили в рот. Менелай и вовсе не притронулся к глиняной ложке, что лежала рядом. Он выхлебал варево в несколько глотков, а горшок потом протер изнутри лепешкой. Он сыто рыгнул, налил себе вина и внимательно уставился на меня. Обычный ритуал приема пищи сегодня нарушен. Царь просто не знает, о чем со мной говорить. Да и два его спутника не знают тоже. Они явно слышали обо мне, но пока предпочитают молчать.
— Я встречался с твоим братом, — я внимательно посмотрел на Менелая.
— Когда? — несказанно удивился тот.
— С неделю назад, в Навплионе, — ответил я. — Он послал Диомеда с десятью кораблями, и мы с ним немножко повоевали в море. Я осадил Навплион, а потом пришел твой брат, и я признал его власть.
— Ничего не понял, — честно признался Менелай. — Ты что, разбил Диомеда?
— Потрепал малость, — пояснил я. — Я не хотел ссориться с ванаксом, лишая его полутысячи воинов.
— Если бы это был кто-то другой, я бы назвал его лжецом, — озадаченно посмотрел на меня спартанец, а его друзья даже есть бросили и пялились на меня во все глаза.
— Мы с ним обо всем договорились, — терпеливо сказал я. — Я буду платить дань с Сифноса и Милоса. Да ты и сам от него все узнаешь, когда придешь в Микены. Мы теперь друзья, только воевать я за него не стану. Но и против него воевать не буду тоже.
— Ясно, — коротко ответил Менелай, хотя по его лицу было понятно, что ему ничего не ясно.
— Слушай, Менелай, — нетерпеливо сказал Одиссей. — Парень надрал задницы аргосцам, а потом договорился с твоим братом на своих условиях. Ну все ясно же. Говори, Эней, чего хотел, но помни, все, что ты скажешь, тут же передадут твоему тестю. У здешнего трактирщика уж очень хитрая морда.
— Да я ничего и не скрываю, — пожал я плечами. — Отговаривать вас бесполезно. Войне быть, и этого я не изменю никак. Мне нужен путь на запад. Спарта держит воды около Малейского мыса, а Итака — все западное побережье. Мне нужен свободный проход на Дальние острова[15] и в Додону[16]. Мои люди пойдут торговать туда.
— Дальние острова? — скривился Одиссей. — Не советую. Там сейчас горячо. Через великие северные горы повалили какие-то неизвестные племена и занимают ту землю. Люди, живущие на столбах, бросают свои дома и уходят на юг. У них больше не родит земля[17]. Не ходи туда, там идет бесконечная резня. На Дальних Островах нет порядка и нет хорошей торговли, а баб можно и в другом месте наловить.
— А Додона? — спросил я. — Мне нужен совет тамошнего оракула.
— Через мои-то воды пройти можно, — почесал затылок Одиссей, — но севернее лежит остров Керкира. Там живут отчаянные парни. Они грабят все корабли, что заплывают в их воды.
— Можешь дать проводника туда? — спросил я.
— Могу, — кивнул Одиссей. — Я знаю тамошнего царя.
— Я не забуду твоей услуги, — произнес я. — Мои люди придут после зимних штормов. Они заплатят проводнику.
— Золотом? — хохотнул Паламед. — У тебя, говорят, теперь его много.
— Кстати, — перевел я разговор на другую тему. — Вам здесь уже готовят горячий прием. Вы знаете об этом?
— Да плевать, — набычился Менелай.
— Не вовремя это все, — с тоской в голосе произнес Одиссей. — И угораздило же меня жениться на сестре этой блудливой стервы. И ведь не вернешь ее теперь отцу как неплодную, она родит вот-вот. Придется уйти в такую даль и увести корабли с воинами. Безумие! Мои земли разорят набегами! Пока вернешься, от собственного добра ничего не останется, и даже добыча не покроет убытков. Бессмысленная война!
— Ты поклялся ванаксу в верности! — угрожающе посмотрел на него Паламед.
— Да, угораздило же… — с тоской ответил Одиссей и влил в себя кубок вина.
— Ну, до встречи! — протянул я руку.
— До встречи, — попрощались они.
Я повернулся и пошел на гору. Мне нужно забрать жену и сына, и отчалить домой. Сейчас самое благоприятное время, ведь ветры еще попутные. Этезии, сухие пассаты, дующие на юг с мая по сентябрь, пока не стихли. Они домчат нас до Сифноса в считаные дни. Кстати! Зачем мне в Додону? В тамошнем храме, самом уважаемом святилище Эллады, прячется двоюродный брат Агамемнона Эгисф, бывший царь Микен. Думаю, он очень хочет вернуть себе трон. Я обещал, что не стану бить в спину Агамемнону, но я же не обещал, что так не поступит его двоюродный брат. Тем более что так оно и случилось на самом деле. Гомер не даст соврать.