— Еще успеешь, — пожал я плечами. — Инах и его люди хотят прогуляться по северу острова. Басилей Кимон тоже пойдет. Если хочешь, можешь отправиться с ними. Я дам оружие и для тебя, и для тех, кого ты призовешь к себе. Бери! Все, что на ахейцах было, твое. С тридцатью парнями ты много не навоюешь. И корабли можешь выбрать из тех, что стоят на берегу. У меня будет одно условие. Твои люди заключат с пеласгами мир, пока они служат мне.
— Хорошо, — мрачно засопел Кноссо, поднял голову и втянул ноздрями соленый воздух. — Море станет опасным дней через семь-десять, царь. Ветры дуют не так, волна другая. Если идти на Крит, то надо это делать прямо сейчас.
— Идите и оставайтесь там, — ответил я. — Придете в Итан ко дню весеннего равноденствия. Я приду тоже. Тогда и поговорим. Я нарежу каждому из вас земли. Станешь басилеем, Кноссо.
— Я помру там от тоски, — замотал тот кудлатой башкой. — . С хорошими кораблями и оружием я и так добуду столько добра, сколько пожелаю. Мне не нужно для этого разбирать дрязги крестьян из-за украденной козы. Не хочу!
— Я хочу! — поднял руку Кимон. — Отдай мне кусок берега Крита, царь. Я поселю остатки ахейцев там.
— А Милос как же? — прищурился я.
— Крит больше, — не меняясь в лице, ответил басилей. — И богаче. Милос прокормит дюжину сотен людей, не больше. Я возьму кусок северного берега Крита на день пути. А на Милосе пусть от твоего имени правит писец, там не нужен свой царь. При всем уважении к наследию предков, этот остров — редкостная дыра. Нищая, как последний из твоих рудокопов.
— Хорошо, — кивнул я, ничуть не удивляясь его готовности сбежать как можно дальше от гнева Агамемнона. — Зачищайте берег от разбойничьих гнезд. А границы ваших владений мы определим весной, после встречи с царями восточного Крита. Вечером жду всех на пир!
Глава 20
Сидеть в осаде — безумная скука, даже тогда, когда осаждаешь ты, а не тебя. Великий и славный Энгоми, стоявший в десяти стадиях от моря, сдаваться не собирался. Его стены были семи стадий в окружности, они высотой в пятнадцать локтей, а толщиной в половину от этого. Его пифосы полны зерна, а склады — медью. Воины кипрского царства Алассия отважны, а царь Тантос — толковый правитель, он давно понимал, что его ждет. Из города своевременно выгнали всех, кто оказался лишним, и не пустили туда чернь из соседних деревень, что искала спасения. Царь не собирался тратить на них зерно. Порт Энгоми, раскинувшийся в широченном устье реки Педиэос, пустовал. Отряды мелких вождей морского народа плотно обложили его со всех сторон, а потом и кипрские царьки подтянулись на запах крови и пожаров. Они не хотели оставаться в стороне, лишившись богатой добычи. Великий город был похож сейчас на оленя, которого окружила стая волков, но пока что башни его, сложенные из камня и кирпича, смотрели на пришельцев с нескрываемой насмешкой.
Тимофей зевнул и перевернулся на другой бок. Жестко лежать, в кожу впиваются мелкие камешки, которым, видимо, тоже не нравятся морские разбойники. Они успели сюда одними из первых и отхватили самый лакомый кусок. Их банда держала ворота напротив порта, и поначалу это дало свои плоды. Несколько купцов, не готовых к такому сюрпризу, оказались в нежных объятиях Гелона, а их добро разделили воины. Впрочем, фонтан изобилия иссяк довольно быстро. Дураки на Великом море долго не живут.
— Скучно! — сказал сам себе Тимофей. — Дядька!
— Чего тебе? — ответил Гелон, который после сытного обеда ленился даже муху согнать, которая с непонятным упорством пыталась обосноваться на его носу. Им повезло. Они нашли неразграбленную деревню, подпалили пятки парочке тамошних крестьян и разжились зерном, сыром и козлятиной.
— А когда мы Энгоми разграбим, что дальше делать будем?
— Добычу поделим, что же еще? — удивился Гелон.
— А потом? — не унимался Тимофей. — Хаттусу ограбили, Угарит ограбили. Надолго нам этого хватило? Ведь все в корабли и в оружие ушло. Живем так, что не знаем, что завтра жрать будем. Как саранча по земле идем. Объели все дочиста и дальше полетели.
— Ты чего хотел-то? — открыл один глаз Гелон и разозлился, непонятно почему. — Ну, не знаю я, что дальше делать будем! Не знаю! Понял? Мы уже в Ханаане пробовали осесть, а толку? В Угарите делать нечего, там все дотла разорено. Те земли уже князья Каркара[18] и Хатарикки на зуб пробуют. Южнее сунулись, к Газзате, так нас и оттуда турнули! Забыл? На Кипре тоже ногу поставить некуда. Только кажется, что годной земли много, а на самом деле ее и вовсе нет.
— Я пойду в море, вдруг купца какого встречу, — сказал Тимофей, который все это слышал уже раз сто, не меньше. — Не могу больше так сидеть, скоро мхом покроюсь. Три корабля возьму.
— Возьми пять, — Гелон зевнул так, что едва не вывихнул челюсти. — Сегодня ничего не будет, нутром чую. Вдруг с зубами купец попадется. Они сейчас тоже не промах пошли.
Шторм налетел внезапно и так же внезапно прекратился. Так бывает у побережья Египта, особенно тогда, когда заканчивается Время Высокой Воды. Рапану, который молился в трюме, обещая щедрые жертвы всем морским богам, каких знал, вышел на палубу и осмотрелся по сторонам. Вокруг него разливалась безбрежная ласковая синева, которая ничем не напоминала серые водяные горы, которые обрушивались на них еще совсем недавно. Белоснежная пена нежно трогала своими пальцами борт корабля и отдергивала их, словно испугавшись. Ничто не напоминало о буйстве стихии, прошедшем совсем недавно.
— Вот дерьмо! — выругался Рапану. — И где мы?
Вопрос повис в воздухе и остался без ответа. Старый отцовский кормчий лишь поморщился и пожал плечами. Их целый день носило туда-сюда, и он едва держался на ногах. Немолодой уже мужик шатался от накатившей усталости, опираясь на свое весло. Он сутки ничего не ел, стер руки в кровь, но держал корабль носом к волне.
— Так где мы можем быть? — перефразировал свой вопрос Рапану.
— Не знаю, господин, — виновато ответил кормчий. — Если боги к нам милостивы, то где-то между Ливийским берегом и Критом, а если нет, то нас отнесло к самой Газзате. И тогда путь боги помогут нам. Пройти мимо тех берегов в одиночку нечего и думать. В тех местах обосновались пеласги, из разбойников разбойники.
— Тогда правь на север, — вздохнул Рапану и ткнул рукой в розовеющий горизонт. — Солнце садится, а значит, север там. Великое море не так уж и велико, если подумать. Дня через три-четыре мы увидим какой-нибудь берег. Лепешки у нас есть, вода есть. Раз бог Йамму не захотел взять наши жизни, значит, он доведет нас до места.
Рапану не ошибся. Через пару дней на горизонте показалась какая-то земля, в которой кормчий, бывавший здесь не раз, уверенно опознал Кипр, его юго-восточный берег.
— Нам лучше пройти там, господин, — кормчий показал рукой на север. — Цари Алассии и Родоса еще держат порядок в своих водах, а если нам придется обогнуть Кипр с юга, то вся здешняя шваль сбежится тут же, как только увидит наш парус.
— Она уже сбежалась! — Рапану ткнул рукой в сторону моря, где появились пять точек, которые, к оракулу не ходи, совсем скоро превратятся в суда разбойников. — Не так-то уж и держат эти воды цари Алассии.
— На весла, бездельники! — заревел кормчий и виновато посмотрел на хозяина. — Я попробую взять покруче к ветру, господин, но у нас мало что выйдет. Торговая ведь лохань, да еще и загруженная под завязку. Нам не уйти от них.
— Попробуем! — Рапану упрямо закусил губу, не замечая боли. Он и сам видел, что их догоняют. Пузатый кораблик торговца не идет ни в какое сравнение с гребным судном, которое было нацелено только на то, чтобы мчаться за жертвой. У него на борту полтора десятка стражников, которые при необходимости садились на весла, но что они сделают, когда их догонят узкие и длинные корабли морских разбойников, набитые воинами.
Их настигли меньше, чем за час и, к своему удивлению, Рапану увидел на носу самого большого корабля старого знакомого, Тимофея. Тот радостно скалился, всем своим видом показывая, что безмерно счастлив лицезреть бывшего нанимателя. Он махал рукой: спускай парус, мол. Рапану даже плюнул от огорчения, спустился в трюм и вытащил наружу ларец, набитый серебром. Он взобрался на корму, поднял ларец над головой и заорал в сторону Тимофея, который шел параллельным курсом, немного отставая.
— Эй ты! Тут три мины серебра!
— Давай их сюда! — обрадовался афинянин.
— Я сейчас их в воду брошу! — пообещал Рапану.
— Я тебе кишки выпущу! — занервничал Тимофей. — Не вздумай!
— Поклянись, что оставишь нас в живых и позволишь выкупиться! — решительно заявил Рапану. — И тогда я отдам ларец тебе!
— Клянусь, что не убью вас! — скривился Тимофей. — И позволю выкупить свою жизнь!
— По честной цене! — настаивал Рапану. — И ты не станешь нас бить и калечить. И будешь нас кормить, пока мы не попадем домой!
— Только если кормежку оплатишь отдельно, жирная твоя рожа! — крикнул Тимофей, которого веселье разобрало не на шутку. Три мины серебра — большая сумма. Целое стадо крепких волов купить можно в родных Афинах. Обычная семья не один год на то серебро прожить может. В общем, жадность накрыла парня с головой.
— Оплачу! Поклянись богом Поседао и Атаной градодержицей! — кричал Рапану, пока гребцы рвали жилы, чтобы не дать разбойникам приблизиться и бросить крюки.
— Клянусь именем бога Поседао и богиней Атаной! — заорал Тимофей. — Я забираю все, что есть на корабле, и за это позволю вам выкупить свои сраные жизни. Да только кто за вас заплатит, купчишка? У тебя еще что-то есть, но откуда такие деньги у простых стражников?
— Ванакс Эней заплатит, — с достоинством ответил Рапану. — Он не оставит своих людей в беде. Не такой он человек.
— Вот это поворот! — растерялся Тимофей. — Я сейчас на борт к тебе взойду, и ты мне все расскажешь. Спускай парус!
— Давай, — обреченно ответил Рапану и махнул рукой гребцам.