Я целых пять дней вас не видел.
Сеньор, — отвечал Ипполит, — меня задержал Император, а Принцесса захотела, чтобы я ее сопровождал. Прохаживаясь, мы с ней беседовали о вашей милости. И Император, и Принцесса хотят проведать вас. По этой причине Принцесса и не пожелала написать вам, ибо очень скоро увидится с вами.
Тирант сказал:
Вы меня очень утешили этой новостью.
Он немедленно приказал позвать лекарей и попросил их разрешить переправить его в город, так как чувствовал себя гораздо лучше:
Уверяю, что в городе я поправлюсь в десять раз быстрее, чем здесь. И знаете почему? Я родился и вырос у моря, и морской воздух мне привычен. Не однажды нападали на меня рыцари и я бывал ранен; и всякий раз после пяти перевязок я немедленно приказывал перевезти меня к морю и тут же выздоравливал.
Лекарям понравилось то, что сказал Тирант, и они повелели так и сделать. Двое из них отправились уведомить Императора. Тот в сопровождении большой свиты поскакал к Маршалу. И Тиранта на носилках, которые слуги несли по очереди, доставили в город за четыре дня.
Когда Маршала поместили в его покои, Императрица со всеми своими придворными дамами пришла его проведать. Все несказанно обрадовались, увидев, что Тирант выздоравливает. И весьма часто и придворные дамы, и те, которые жили в городе, навещали его. Однако Императрица, кое-что заподозрившая, благодаря одной своей придворной девице, каковой она очень доверяла, почти никогда не отлучалась из покоев Тиранта, когда там была Кармезина. А посему никак не удавалось им предаться любви, хотя Услада-Моей-Жизни каждый день прикладывала все усилия для того, чтобы битва завершилась победой.
Но оставим рассказ о Тиранте и вернемся к тем, кто находится в лагере. По окончании перемирия война возобновилась, еще более жестокая и решительная, ибо турки проведали о болезни Тиранта. И все несметные полчища их, прибывшие недавно, ежедневно подходили к городу Сан-Жорди, где располагался лагерь христиан, и каждый день совершались там славные подвиги и деяния и погибало множество людей как с одной, так и с другой стороны. И вот однажды турки подошли, собрав все свои войска, чтобы перекрыть воду в арыках, которая причиняла им столько неудобств, но не смогли этого сделать. А христиане нарочно выпустили всю воду, чтобы не дать туркам вернуться назад.
Все поля оказались залитыми водой, так что было в тот день убито больше трех тысяч турок. Мавры горели желанием вступить в бой с христианами. Но поскольку нехристей вокруг было такое множество, христиане решили не начинать сражения. Все ждали выздоровления Тиранта, словно своего собственного, и все полагали, что ежели бы Тирант был здесь, то не стали бы они откладывать битвы.
Каждый день Император, дабы поддержать их, сообщал в посланиях, каково положение Тиранта, и писал, что он уже встает с постели, потому как весьма необходимо, чтобы нога его окрепла и он бы впоследствии не хромал. Всех это сильно утешало, а особливо — герцога Македонского, горячо любившего Тиранта.
Тиранту с каждым днем становилось лучше, так что он мог уже, опираясь на костыль, ходить по комнате. Дамы почти каждый день навещали его и с удовольствием развлекали своим обществом. Принцесса, из сочувствия, а также из любви к Тиранту, ухаживала за ним и оказывала ему всякие почести. И не подумайте, будто Тирант мечтал как можно скорее выздороветь. Ведь опасности, что он останется калекой, не было, и посему он мог без забот ежедневно наслаждаться лицезрением Принцессы. Тирант вовсе не стремился отправиться побыстрее на войну. Больше всего ему хотелось сполна испытать наслаждение со своей госпожой. А воюет пусть тот, кто желает! И не один раз доблестные рыцари бывали околдованы безумной и чрезмерной любовью, которая часто лишает разума людей мудрых.
Император и Императрица, находясь все время в покоях Тиранта, мешали ему поговорить с Принцессой так, чтобы Императрица ничего не слышала. И вот Тирант позвал Ипполита и сказал ему тихо:
Выйди из комнаты и тут же вернись, а затем подойди к Императрице и поговори с ней о чем-нибудь, что ей будет приятно услышать, а я попробую сказать о своих страданиях Принцессе.
Ипполит сделал, как они договорились, и, приблизившись к Императрице, собрался с духом и тихо сказал ей следующее.
Глава 259
Вы преисполнены такой мудрости и благородства и достойны столь глубокого почитания, что я испытываю величайшую муку, ибо чрезвычайно люблю вас и воистину не могу находиться вдали от Вашего Величества. Без вас я чувствую себя словно в чистилище. Происходит это потому, что я питаю бесконечную любовь к вам. И я прошу вас, достойнейшая сеньора, ибо на вас возлагаю все надежды, оказать мне одну милость, что послужит моей чести и славе. Полагаю, что вы не откажете мне в силу вашей неоценимой добродетели, уже потому, что вспомните: говорят, несказанное облегчение для осужденных на смертные муки — подумать вновь, что и они хоть что-то да значат. То же происходит и со мной, ибо я терзаюсь мукой и не знаю, любим ли я Вашим Величеством. Но одна лишь мысль о ваших достоинствах утешает меня в моей беспросветной жизни: ведь, чем достойнее человек, тем сильнее его любят. И поелику фортуна так мало мне сопутствовала, осчастливьте же меня любезным даром вашей любви, сеньора. Подарите мне саму жизнь, и если судьба окажется ко мне столь щедрой и благосклонной, что я денно и нощно смогу вам служить и вас любить, то никого не найдется на свете блаженнее меня.
Тут Ипполит умолк. А Императрица не замедлила с ласковой улыбкой дать ему такой ответ.
Глава 260
Твоя необыкновенная доблесть и любезность заставляет меня забыть о супружеской верности, ибо я вижу, что ты достоин любви. И если ты клянешься верой и правдой, что ни Император, ни кто-либо еще ни о чем не узнают от тебя, то поступай как тебе будет угодно. А ежели хочешь ты получить высшее наслаждение, то не бойся грядущего, ибо было бы жестоко и несправедливо считать, что все случится к худшему и я подвергнусь позору и горю, а жизнь моя — опасности. Однако я полагаюсь на твою доблесть и думаю, что все совершится мне на радость и таким образом: глубокой ночью, когда все люди спят и отдыхают от дневных забот, должен ты непременно ожидать меня на крыше, рядом с моей опочивальней. Коли явишься ты туда, можешь ни в чем не сомневаться, ибо я очень люблю тебя и поспешу к тебе, если только не остановит меня смерть.
Ипполит хотел было, чтобы Императрица развеяла еще одно сомнение, охватившее его, но она ответила, что ежели любовь его столь велика, как он говорит, то все сомнения надо отбросить, ибо рождает их лишь малодушие.
Делай, как я тебе говорю, и ни о чем теперь не заботься.
Ипполит ответил:
Сеньора, я рад исполнить любое ваше повеление.
И он, в свою очередь, рассеял все ее страхи. Когда они закончили беседу, Императрица в сопровождении своих дам покинула покои Тиранта. Вернувшись во дворец, она сказала:
Пойдемте навестим Императора.
Придя в покои Императора, все немного побеседовали, а затем Императрица, которой не сиделось из-за возникшей любви к Ипполиту, встала и сказала Кармезине:
Побудь здесь с этими девицами и развлеки отца.
Кармезина с удовольствием осталась. Императрица же направилась к себе в опочивальню и приказала своим придворным дамам позвать спальничих, ибо желала сменить бархатные занавеси на шелковые, с вышивкой. Она прибавила:
Император сказал, что желает сегодня ночью прийти сюда. Я хочу ему сделать приятное, ведь он так давно здесь не был.
И Императрица тут же приказала все поменять в спальне и украсить ее бархатом и шелком. Затем повелела она надушить благовониями всю спальню и свое ложе.
После ужина Императрица удалилась, сказав, что у нее болит голова. И одна из придворных девиц, по имени Элизеу, спросила ее:
Ваше Величество, не угодно ли вам, чтобы я позвала лекарей, дабы они полечили вас?
Делай что хочешь, — ответила Императрица, — только так, чтобы Император ничего не услышал и не задумал прийти сюда этой ночью.
Вскоре пришли лекари, измерили Императрице пульс и нашли его слишком частым: сие проистекало от чересчур сильного ее волнения, ибо она готовилась вступить в поединок один на один с молодым рыцарем и боялась этого опасного сражения. Лекари же сказали:
Ваше Величество, вам полезно было бы принять немного конопляных семян в сахаре и выпить кубок мальвазии. От этого ваша головная боль должна пройти и вы заснете.
Императрица ответила:
Думаю, сегодня я буду спать плохо и не отдохну из-за нестерпимой боли. Судя по тому, как теперь я себя чувствую, всю ночь не смогу я найти себе места.
Сеньора, — отвечали врачи, — коли случится так, как вы говорите, немедленно пошлите за нами. И если вам угодно, то мы будем бдеть у дверей вашей опочивальни или внутри нее до самого утра, дабы время от времени по лицу вашему следить, каково ваше самочувствие.
Не приму я вашей услуги и одолжения, — сказала Императрица, — ибо мне угодно, чтобы постель моя была лишь в моем распоряжении, и не хочу я, чтобы кто-нибудь из вас заглядывал мне в лицо и увидел на нем отражение моих тайных чувств. Мне так нехорошо, что я не желаю никого видеть. Засим вы можете удалиться, ибо я намерена теперь лечь спать.
Лекари откланялись. Уже стоя в дверях, они напомнили, что Императрице необходимо принять конопляное семя в сахаре, как следует сдобрив его мальвазией. Сие окажет благотворное действие на ее желудок. Императрица их послушалась и съела целую коробочку конопли, обильно окропив ее напитком. Она распорядилась, чтобы надушили благовониями ее ложе, а в простыни и подушки положили мускус. Когда сие было исполнено, она, надушенная, приказала своим придворным дамам идти спать и закрыть дверь в ее опочивальню.