Услада-Моей-Жизни, отбросив показной гнев, улыбнулась и, открыв лицо, так отвечала.
Глава 357
Ах, Тирант, хромает милосердие твое, а ведь выше милосердие самой справедливости![666] Следуй за королями-беглецами и разбей их, и воцарятся тебе на радость мир и согласие во всей Берберии, завоеванной тобою, нас же оставь жить в благодатном покое. Не возмути, храбрейший Маршал, того, чьей великой добротою высоко вознесся ты во славе и достоинстве, кто, взирая с небес на землю, видит грешников и знает о злодействе, которое подло и безжалостно стремишься учинить ты тем, кто любит тебя. Что до меня, то не демон я и не порождение ада, но творение Господне и желаю служить тебе, однако прежде хочу поведать о твоих заблуждениях всем повсеместно, дабы вновь не вспыхнула меж нами война, порожденная твоей монаршией гордыней, и не пришлось бы мне краснеть, рассказывая о твоих ратных подвигах. О, как желаю я, чтобы мой рассказ достиг ушей всех иноземцев по всему свету и жало моего языка вонзилось прямо в твое сердце, а острый меч моего гнева изранил твое тело! Скажи, не тот ли ты принц из рода Соляной Скалы, что некоей чудесной ночью сразился в замке Малвеи со светлейшею Принцессой, прекрасной Карме- зиной? И коли я еще в своем уме и память мне не изменяет, слыхала я, что ее высочество желала уступить твоим любезным просьбам и мольбам и, презрев святейшую свою невинность, оскорбив тем самым своих отца и мать, позволила тебе в неурочный час войти в ее опочивальню, и объявила тебя господином на веки вечные, и увенчала короною отца, короной Греческой империи! Случилось же все это не без помощи злополучной девицы по имени Услада-Моей-Жизни. Однако ныне ни во что не ставишь ты ни ту, ни другую, будто никогда судьба вас вместе не сводила, а ведь позабытая тобою светлейшая Принцесса добровольно заточила себя теперь в монастырь Святой Клары; полумертвая от горя, день и ночь повторяет она, точно заклинание, имя славного Тиранта, ибо в нем одном вся ее надежда. О Тирант, где же растерял ты свое благородство? Ведь известно, что турки завоевали всю Грецию и лишь осталось им покорить Константинополь и полонить Императора, и супругу его, и дочь — несчастную Принцессу, твою жену, которой обещал ты верность[667]. Как же поступишь ты, малодушный рыцарь? Ужели допустишь, чтобы попала она в руки мавров? Пока покоряешь ты земли, населенные неверными, покорят турки всю империю и жену твою! А знаешь, что сказал Тит Ливий? Четыре вещи дороже всего на свете:[668] имущество, честь, жена и жизнь. Дабы спасти честь — отдай жизнь и богатство, дабы уберечь имущество от расхитителей — отдай богатство, жену и жизнь; за жизнь свою отдай богатство, а за жену — не пожалей ни богатства, ни жизни, ни чести. Смотри же, несчастный, чего достиг ты: мавры покушаются на невинность твоей Принцессы и на всю империю, что могла бы быть твоею, но не за великие твои заслуги, а по воле небесной доброты той, что отвергла стольких принцев и королей, достоинством и знатностью превосходящих тебя, презренного рыцаря, потерявшего честь вместе с войском. А коли хочешь ты поправить дело, докажи свое превосходство и, как добрые предки твои, ради большого оставь малое, минутную выгоду оставь ради высокой чести. Разверни знамена африканские на Восток и увидишь, что благословен будет твой путь. И ежели просвещен ты мудростью, помысли ныне о превратностях судьбы, бросающей нас из радости в беду, из счастья в горе, а из почестей и славы — в отчаяние. Ведь знаю, что, покорив эту несчастную землю, отдашь ты ее во владение другому, ибо так высоко твое сердце, что не довольствуется оно малым. А если дарует тебе судьба счастье победы над этим городом, пропоют ли тебе славу, победитель побежденных? Пусть услышаны будут мои слова, и вот как скажу я: ты — неблагодарнейший из рыцарей на свете, и за черную твою неблагодарность пусть не пожелает тебя ни одна девица для услады, любви и утешения и избегать тебя будет до той поры, пока не изранено будет горечью твое сердце, и гнев отца и матери падет на тебя вместе с проклятием фараона[669], лишь ненависть питать к тебе будут женщины и девицы и не удостоят даже словом, после же смерти не видать тебе рая небесного. Ступай же теперь и вызволи многих родичей, томящихся в неволе, а свекра своего и несчастную Кармезину избавь от мук, голода и нищеты.
Услышав такие слова, ощутил Тирант голос любви в своей душе, и из самой глубины ее со всею силою вырвался отчаянный и горький вздох, ибо вспомнил он о той, которую любил больше жизни, и так велико было его смятение, что без чувств и без памяти рухнул он наземь. Увидев, что Тирант в столь жалком виде, а глаза его укрылись пеленою, порешили люди, что готов он отдать Богу душу, а тело земле.
И не на шутку разъярился король Скариан, от отчаяния полились из глаз его горькие слезы, и голосом, прерываемым рыданиями, так укорял он девицу.
Глава 358
Девица, истинно достойна ты сурового наказания, в недобрый час явилась ты сюда со своими спутницами. Знай же, ежели умрет теперь этот рыцарь от твоей хулы, предадут тебя и всех с тобою пришедших жестокой, страшной и столь безжалостной смерти, какую только сумею я измыслить. О дитя скверны и изъяна, вошла ты в этот шатер, брызжа ядом, и отправится душа твоя в ад! Вместо того чтобы речами добрыми и мирными склонить Маршала к тому, что тебе надобно, на славу позлословила ты и сотворила великое злодейство, под мирным флагом пряча личину заклятого врага. А потому скоро и безо всякого промедления понесешь ты кару, достойную твоего преступления, по справедливости накажут тебя, ибо дала ты волю ненависти и гневу, желая любым способом извести Тиранта, словно кузнец, который если искрой не прожжет одежду, то дымом вытравит глаза. Неужто столь юная девица, явившись в наш лагерь, нас же повергла без боя, не копьем и не мечом — лишь ядом собственного языка? Скажи, должно быть, ты колдунья-отравительница?
Тут подоспели лекари и так сказали:
Маршал наш очень плох, и, сдается, недалек его конец.
И немедля повелел Скариан схватить девицу и крепко связать. Гневом засверкали глаза Услады-Моей-Жизни от такого обращения, и, пытаясь вырваться, так она заговорила.
Глава 359
Не пристала жестокость королевскому достоинству, удел королей — не карать, но являть милость и добросердечие. Ты же молод годами и беден добродетелью, а как ты есть король и рыцарь, не подобает тебе быть жестоким мясником, в особенности коли речь идет о девице: честь рыцарская обязывает поддерживать и защищать девиц и проявлять к нам милосердие. Ни во что не ставлю я обиды, что вы мне теперь учиняете, ибо пробьет час — раскается в содеянном твоя милость и загладить захочет свою вину. Но дайте мне сначала приблизиться к Тиранту и положить голову его к себе на колени, как поступала я прежде, ограждая его от напастей, в те далекие времена, когда ты о нем и не слыхивал, и найду я средство воскресить его, ибо вижу, что не под силу сие вашим невеждам-знахарям. Потом может твоя милость поступать со мною как заблагорассудится: не страшна мне самая жестокая смерть, ведь одержала я славную победу, одолев простыми словами непобедимого рыцаря, подобного которому не сыскать во всем свете. Подтвердят великий султан и Великий Турок, что рыцарь этот могучею своей рукою поверг несметные тысячи воинов, чьих имен и не упомнить. Твоей же милости о том неведомо, но я-то знаю, что мог он стать властителем всей Греческой империи.
И тотчас села девица на землю, разодрала на своей груди алжубу и рубашку и, положив голову Тиранта себе на колени, склонилась обнаженной грудью над лицом его и голосом нежным и смиренным так заговорила.
Глава 360
О неотвратимый, немилосердный и неизбежный рок, неумолимо вершащий людские судьбы! Отчего подвергаешь ты многострадальную мою душу и слабое женское тело таким тяжким мукам? Лучше окончить мне горькую жизнь, ибо нет у меня сил спасти несчастных жителей и владелицу многострадального этого города. Открой же глаза, великодушный Маршал и непобедимый рыцарь Тирант, и да будет твой взор милосердным, и да услышат твои уши мольбы несчастной девицы, что всем сердцем молит тебя смиренно и истово: вспомни, каким ты был, и пусть лучше от тебя приму я смерть, чем другой спасет мне жизнь.
В одном из ушей у Тиранта была незаживающая язва — напоминание о страшной битве с сеньором Вилезермесом, — прикосновение к которой вызывало у него нестерпимую боль, и, когда лишался он сил и терял сознание, немедля приходил в себя, едва кто-нибудь дотрагивался до его уха, что и сделала Услада-Моей-Жизни. Увидев, что Тирант открыл глаза и горько вздохнул, обрадовалась девица и с улыбкою обратила к нему приветливые слова.
Господин мой и Маршал, знаю, что мысли твоей милости теперь не здесь, но на далеком острове Раздумий, а желания бьются в душе, не находя выхода, но нет среди них жажды радости и наслажденья. Молю тебя, господин мой, не иди против своей природы и нрава, ибо свойственно тебе прощать и миловать, ты же в длительной осаде держишь наши жизни и от зари до зари бьешься под стенами города. Не хочу я, чтобы подвергал ты себя столь тяжким мучениям, и немедля помогу тебе прекратить их — начни прямо с меня. Взгляни: перед тобою беззащитная девица, чего же ждешь ты? Возьми острый меч, докажи силу могучей твоей руки и омой сталь в крови той, кто после Бога служить желает одному тебе. И не вспоминай о прошлом, недаром говорит Овидий: мимолетна любовь и нет в ней постоянства, мгновенно погаснув, с великим трудом она возгорится. А поэт Тобий сказал иначе: лучше грубая добродетель изысканного порока. Перед тобою неразумная девица, что говорит нелепости, а потому пусть искушенный дух твой определит мою вину.