Высвободилась одна нога, затем другая — и теперь голова Сирокко покоилась как бы в воздушном кармане, образованном руками и грудью. Дышала она влажными спазмами.
Земля крошилась на шею и ссыпалась дальше по спине, пока не заполнила чуть ли не весь ее воздушный мешок. Сирокко оказалась погребена заживо. Пора было откапываться, но она не могла двигать руками.
Тогда, запаниковав, Сирокко уперлась ногами. Мышцы на бедрах вздулись, суставы затрещали — однако она почувствовала, что придавившая ее сверху масса подается.
И вот голова оказалась снаружи — и там были свет и воздух. Задыхаясь и отплевываясь, Сирокко вытянула из-под земли руку, затем другую, и ухватилась за то, что на ощупь казалось влажной травой. Потом выползла из-под земли на четвереньках, но тут же упала. Наконец, зарывшись пальцами в благословенную землю, она смогла беззвучно, с облегчением заплакать. Так, плача, она и заснула.
Просыпаться не хотелось. Сирокко упорно боролась с пробуждением, притворяясь спящей. Однако почувствовав, что трава исчезает и возвращается мрак, она мигом открыла глаза.
В нескольких сантиметрах от ее носа расстилался бледно-зеленый ковер, выглядевший в точности как трава. Более того — он и пах точно так же. Даже на лучших площадках для гольфа такую траву надо было еще поискать. Но трава была теплее воздуха, и Сирокко не понимала, почему. Может, на самом деле никакая это и не трава?
Сирокко снова растерла стебелек между пальцами и еще раз понюхала. Ладно. Пусть будет трава.
Она села. Что-то лязгнуло, сбив ее с толку. На шее у нее висело сияющее металлическое кольцо, другие кольца, поменьше, болтались на запястьях и лодыжках. С основной металлической ленты свисало множество странных предметов, скрепленных проволокой. Стащив с шеи железяку, Сирокко задумалась, где же она ее раньше видела.
Было на удивление трудно сосредоточиться. То, что она держала в руках, было настолько замысловатым, что далекое от нормального состояния сознание отказывалось это опознать.
Потом она сообразила. Да это же просто-напросто ее скафандр — лишенный всего пластика и всей резины! Пластик составлял большую его часть. А теперь не осталось ничего, кроме металла.
Снимая кольца, Сирокко сваливала их в кучу — и за этим занятием вдруг поняла: она голая как дождевой червяк. Под слоем грязи тело ее было совершенно безволосым. У нее не осталось даже бровей. Это почему-то страшно ее расстроило.
Она уткнулась лицом в ладони и расплакалась.
Сирокко трудно давались слезы, и плакала она нечасто. Но тут она зарыдала — просто потому, что долгое время спустя все-таки опять выяснила, кто она такая.
Теперь предстояло выяснить, где она оказалась.
Прошло, наверное, полчаса, прежде чем Сирокко твердо решила, что готова идти. Решение это, однако, породило массу вопросов. Идти — это превосходно. Но куда?
Конечно, она намеревалась обследовать Фемиду — но когда располагала еще звездолетом и технологической поддержкой земной базы. Теперь у нее имелась только собственная шкура и несколько кусочков металла.
Сирокко оказалась в лесу, состоявшем из травы и деревьев одного вида. Она назвала деревья деревьями на том же основании, на котором траву назвала травой. Если что-то растет вверх на высоту семьдесят метров, имеет коричневый круглый в сечении ствол и высоко вверху — что-то вроде листьев, то это, по всей видимости, деревья. Во всяком случае, пока не похоже, что они намерены при удобном случае сожрать ее.
Она заставила себя по возможности успокоиться. Глупо слишком уж тревожиться из-за того, что ты не в силах изменить. А еще помни — если будешь настолько осторожным, насколько диктует благоразумие, то благополучно сдохнешь от голода где-нибудь в пещере.
Первым пунктом шел воздух. Он вполне мог быть ядовит для нее.
— А ну-ка прекрати дышать! — вслух скомандовала себе Сирокко. Как и предполагалось — никакой реакции. Что ж, по крайней мере, воздух пахнет свежестью, и она от него не кашляет.
Вода — вот о чем следовало позаботиться. Надо будет найти ее — это первый пункт в перечне действий, которые следует предпринять. Если вода отыщется, Сирокко, может быть, сможет развести огонь и вскипятить ее. Если же нет, она, черт побери, напьется и так — невзирая на микробов.
Следующей проблемой была еда — это волновало Сирокко больше всего. Даже если во всей округе нет никого, кто пожелает полакомиться ею самой, как выяснить, что ее накормит, что отравит, а что окажется не калорийнее целлофана?
Можно было пойти на рассчитанный риск. Но как определить степень риска, когда даже эти деревья могут оказаться вовсе не деревьями?
Не так уж они, если разобраться, напоминали деревья. Стволы были будто из полированного мрамора. Ветви располагались параллельно земле на равном расстоянии друг от друга и все разом поворачивали вверх под прямым углом. Наконец, листья были плоскими, как у кувшинки, трех-четырех метров в поперечнике и формой напоминали след лапы.
Так что тут было безрассудством, а что перестраховкой? Путеводителя по Фемиде не существовало, и опасные места не были размечены флажками. Но без исходных посылок Сирокко просто не могла двигаться, а двигаться было пора. Она уже проголодалась.
Стиснув зубы, Сирокко добрела до ближайшего дерева. От души шлепнула по стволу ладонью. Дерево осталось на месте, совершенно равнодушное к ее выпаду.
— Дерево как дерево, — озвучила она поспешный вывод.
Затем Сирокко исследовала дыру, из которой недавно выползла.
Вот она, свежая рана в аккуратном травяном покрове. Вокруг раскиданы комья почвы, скрепленные корневой системой. Остаточная дыра глубиной всего с полметра; осыпавшиеся стенки заполнили прочее пространство.
— Что-то пыталось съесть меня, — вслух решила Сирокко. — Что-то подъело все органические части скафандра, все мои волосы, а затем извергло шлаки, в том числе и меня.
Мимоходом она в кои-то веки порадовалась тому, что неизвестное существо классифицировало ее как шлак.
Да, зверюга явно была дьявольской. Еще тогда, на корабле, они выяснили, что наружная часть тора — та земля, на которой она теперь сидела, — имела не более тридцати километров в глубину. Однако таящаяся в ней тварь оказалась достаточно крупной, чтобы зацепить «Мастера Кольца». А ведь корабль находился на орбите, удаленной от Фемиды на четыреста километров. Сирокко провела некоторое время в брюхе монстра и невесть как доказала, что переваривать ее не стоит. Тогда тварь протащила ее сквозь землю до этого самого места и извергла.
Но где же тут смысл? Если тварь сумела переварить пластик, почему ей было не умять и Сирокко? Что, капитаны звездолетов слишком жесткие?
Она стрескала целый корабль, начиная от таких роскошных ломтей, как машинный отсек, и кончая крошечными осколками стекла, мусором, облаченными в скафандры фигурками со вмятинами на шлемах…
— Билл! — Собрав все силы, Сирокко вскочила на ноги. — Билл! Я здесь! Я жива! Где ты, Билл?
В отчаянии Сирокко обхватила голову. Только бы избавиться от этой мути, что так замедляет течение мыслей. Нет, про команду она не забыла — просто до сих пор не могла связать своих товарищей с новорожденной Сирокко — той самой, что, голая и безволосая, стояла теперь на теплой земле.
— Билл! — крикнула она снова. Прислушалась. Затем подкосились ноги, и она резко села, судорожно хватая руками траву.
Спокойно. Подумай. Скорее всего, тварь обошлась с ним как с еще одним обломком. Но он был ранен.
Так ведь и она тоже, вдруг вспомнила Сирокко. Но внимательно осмотрев бедра, не нашла даже синяка. Это ни о чем не говорило. Кто знает, сколько она торчала в брюхе у монстра — пять месяцев или пять лет?
И в любое время из-под земли мог выбраться еще кто-нибудь. Где-то там, внизу, примерно в полутора метрах от поверхности, у этой твари было нечто вроде экскреторного вывода (или, скажем, заднего прохода). Если подождать и если этому существу не нравится вкус не только капитанов кораблей по имени Сирокко, но и всех остальных людей, — тогда команда вполне может вновь воссоединиться.
Усевшись поудобнее, Сирокко принялась ждать.
Через полчаса (или всего лишь минут через десять?) ожидание вдруг показалось ей лишенным всякого смысла. Ведь тварь-то гигантская! Она оприходовала «Мастера Кольца» как послеобеденную карамельку с ментолом. Наверняка она занимает солидную часть подземного мира Фемиды, и глупо думать, что одна дырка может справиться со всем движением на линии. Скорее всего, есть и другие — разбросанные по немалой округе.
Чуть позже пришла другая мысль. Мысли двигались медленно, были не очень связными — но Сирокко была благодарна уже за то, что они вообще имели место. Новая мысль была предельно проста: ей хочется попить, поесть и смыть с себя грязь. Сейчас ей больше всего на свете хотелось воды.
Земля полого шла вниз. Сирокко могла бы поспорить, что где-то внизу есть речка.
Поднявшись, она поворошила ногой кучку металлолома. Все тащить было тяжеловато, но эти железки были ее единственными орудиями. Сирокко выбрала кольцо поменьше, затем подобрала самое большое, которое было частью шлема и все еще несло на себе остатки электронной аппаратуры.
Немного, но должно хватить. Повесив большое кольцо на плечо, Сирокко пустилась вниз по склону.
Озеро подпитывала горная речка, падавшая с двухметрового уступа и бежавшая потом через узкую лощину. Могучие деревья здесь совсем закрывали небо. Стоя на камне у самого озерца, Сирокко пыталась прикинуть его глубину и решала, стоит ли туда прыгать.
Мыслями все и ограничилось. Вода была чистой, но кто мог знать, что там водится? Тогда Сирокко перепрыгнула гребень, собственно, и образующий водопад. При четверти g труда это не составило. Несколько шагов — и она уже на песчаном бережку.
Вода оказалась теплой, сладкой, шипучей. Ничего вкуснее Сирокко в жизни не пробовала. Напившись до отвала, она присела на корточки и принялась оттираться песком, в то же время опасливо поглядывая по сторонам. На водопоях всегда держи ухо востро. Закончив с мытьем, Сирокко впервые после пробуждения почувствовала себя человеком. Она уселась прямо на мокрый песок и принялась болтать ногами в воде.