Титан и Титанида — страница 4 из 5

ТИТАНЫНАЧАЛО ПТ: 76 ЛЕТ ДО– ТЕНЬ –4-1 ≠ 2+2

Осень

Глава 22

Осень в чешских лесах – особенное время года. Изобилие красок и звуков, которым наполняется природа, вдохновляет. Дубы, липы и берёзы преображаются золотисто-жёлтыми оттенками, клёны и буки окрашиваются в ярко-оранжевый и красный бархат, голубовато-серый туман открывает в знакомых красках новые колоры… Различать полный спектр осенних цветов металлическим зрением – моё личное удовольствие, способное вводить меня в состояние долгосрочной медитации. Недавно я двенадцать часов неподвижно просидела на краю обрыва, наблюдая за игрой солнца и ветра в кронах деревьев, растущих на соседней горе. Тристан выбрал красивое место для уединённой жизни. Выбирать – то, что у него получается превосходно, несмотря на все его промахи… Он выбрал освободить камчатских Металлов, после чего выбрал перебить почти всех освобождённых, но этот же выбор в итоге спас Добромира, Купаву, Данко, Ладу… Больше десяти лет назад он выбрал уйти из Рудника, не попрощавшись со мной, и ни разу за всё это десятилетие не наведав меня, хотя перед этим обещал мне свою защиту, но этот же выбор позволил ему добыть бесценную информацию по Камчатке, а также силовое поле Парадизара, которое ещё наверняка не раз спасёт Рудник… Он выбрал вскользь наблюдать за тем, как я выживаю под куполом Парадизара, но он же отводил от меня Люминисценов и впоследствии не одну меня вывел в Дикие Просторы и довёл до Рудника… Да, он выбрал обратить в Металл Яра, но он же выбрал обратить в Металлов Беорегарда, Теону, Платину, Конана, Джекки… Меня. Он выбрал меня. После чего выбрал выбирать за меня. Насколько велики его лучшие выборы, настолько велики худшие. Величие – его участь. Ведь он Титан. Как я.

Подготовка к свадьбе завершена. Старшие Металлы отлично постарались. И особенно хорошо поработали со старой заброшенной часовней, находящейся на склоне горы, чуть поодаль от нашего дома. Она отлично сохранилась благодаря тому, что в середине прошлого века была сложена из камня, но природа сюда проникла корнями, листвой, мелкой живностью…

Пришлось сутки вычищать полы и стены, выветривать пространство, выкрашивать прогнившие рамы витражей – на филигранную замену не осталось времени, – вставлять новые, тяжеловесные дубовые двери… Часовня католическая, так что неудивительно было найти в ней три ряда лавок: скорее удивительным оказалось их отлично сохранившееся состояние – спасли качественная полировка и лакировка, так что Данко смог отреставрировать приходскую мебель всего лишь при помощи двойного слоя лака. Добромир помог Ладе принести сюда антикварную фисгармонию: её давным-давно, ещё до моего прихода в эти края, нашли в музее павшего города и в горы подняли на конях, после чего она хранилась под чехлом в кладовой Купавы. Лада умеет красиво играть на этом раритетном инструменте, так что во время бракосочетания будет играть живая музыка…

Проведя ладонью по отполированной спинке лавки, я замираю, наблюдая за пылинками, танцующими под потолком, в лучах солнца, проникающих в зал через разноцветные витражи, изображающие церковные сюжеты… Взгляд медленно спускается по потрескавшейся стене к большим напольным медным подсвечникам с песком, в которых завтра будут гореть большие свечи, сделанные Добромиром из натурального пчелиного воска… На полу стелется красивый мозаичный рисунок, изображающий фантастические спирали: эту мозаику ещё нужно будет отреставрировать, но к свадьбе уже не успеем. Новый и очень скромный алтарь уже украшен пионовыми и дикими розами, а также белыми лилиями, дающими резкий аромат – Купава создала всю эту цветочную красоту собственноручно. Старшие Металлы потрудились на славу, и Спиро предвидит хорошую погоду, так что эта свадьба обречена стать красивой.

Из тягостных мыслей меня вырывает в реальность далёкий лепет сразу двух детей. Нервно моргнув, я разворачиваюсь и, приблизившись к выходу из часовни, останавливаюсь на пороге, увидев источники беспокойства играющими на краю лесной опушки, под присмотром Лады, волосы которой в вечерних солнечных лучах сияют нежным золотистым оттенком… Душана растёт крепким, улыбчивым, миловидным ребёнком. Недавно она сделала свои первые шаги, чем привела в восторг всех старших Металлов, включая Тристана. Я при этом событии не присутствовала, так что о нём знаю исключительно со слов очевидцев. То же касается мальчика…

В первую неделю сентября старшие Металлы на лошадях отправились в павший город, чтобы прогуляться и заодно раздобыть каких-нибудь полезных находок перед грядущей зимой. Уже на выходе из города они столкнулись с толпой Блуждающих, настойчиво осаждавших одноэтажный дом. Решили, будто заражённые загнали в тупик дикое животное, и уже хотели пройти мимо, но Добромир с его любовью ко всему дышащему решил вмешаться… Десяток Блуждающих Металлы с лёгкостью обратили в прах, после чего вскрыли дом, в котором по итогу вместо испуганного животного нашли двух человек: мужчину лет сорока пяти и пятилетнего мальчика. Между собой они были немного похожи: каштановые волосы, зеленовато-карие глаза, крепко сложенные и даже красивые на лицо, белокожие… Они оказались родственниками: дядя вёл племянника через Дикие Просторы прямиком в неизвестность – у них не осталось никого из близких и друзей, они пребывали в поисках нового места для жизни… Мужчина оказался укушенным Блуждающим. Мальчик был цел. Осмелев в своей обречённости, мужчина попросил у своих спасителей о двух одолжениях: убить его из его собственного ружья до того, как он обратится в Блуждающего, и после его смерти присмотреть за мальчиком. Данко исполнил его первую просьбу, Лада же сразу вцепилась во вторую…

Данко с Ладой уже десятилетие как грезят о родительстве, но у них, как и у большинства Металлов, ничего не выходит с этим делом, и неизвестно, выйдет ли вообще. Появление Теи и Душаны вселило в них надежду, но их личного прогресса в репродуктивной сфере всё равно не случилось и кажется, будто не предвидится. Неудивительно, что Лада моментально среагировала на идею обрести материнство подобным образом.

Конрад оказался непростым и даже интересным ребёнком: развитая речь, занятные мысли, несвойственная его ровесникам серьёзность и моментально проявившаяся страсть защитить Душану от всего, от чего только возможно – от укусов насекомых, от недоедания, от ударов во время обучения хождению. Правда, с ним пришлось повозиться: во-первых, выковырять из слоёв грязной одежды и отмыть дочиста; во-вторых, излечить от лёгкой формы простуды; в-третьих, приучить спать в кровати, а не под кроватью; в-четвёртых, завоевать его доверие, с чем особенно помогла еда – по тому, как мальчик вгрызался в обыкновенный постный хлеб, да и по его костлявым бокам было очевидно, что до сих пор он сильно недоедал.

Два ребёнка – это уже целый детский сад. И какой хрупкий: дети не Металлы, а это значит, что им необходим регулярный сон, регулярное питание, регулярная слежка за состоянием здоровья, а также смена одежды, которая быстро меняется в размерах… И ещё их предстоит учить пониманию природы: как выращивать себе еду и добывать её, плести сети и корзины из подручных растений, выковывать сталь, вытаскивать неводы… Обязательная программа: читать и писать… А в нашей библиотеке всего лишь один сборник сказок…

Этим детям достались лучшие из возможных родители, так что нет необходимости переживать о том, как сложится их детство – они будут и облюблены, и сыты, и обогреты, и обучены наилучшим образом, – однако библиотечное запустение по детской линии всерьёз заставляет меня непроизвольно хмуриться. Как ни корми, как ни грей, как ни обучай ребёнка, а всё же воспитание его без веры в высшее и без свободной фантазии, подобно взращиванию зверя на убой, а не для дружбы. В этом году старшие Металлы больше не планируют походов в долину, а значит, дети рискуют провести длинные осенние и зимние ночи без историй, способных высвободить в них веру в чудеса. Купава и Лада уже исчерпали пересказы своих русских сказок… И почему меня это волнует?

Лада ушла вместе с детьми, сообщив о том, что им уже пора есть, и я, помедлив немного, вышла из часовни и закрыла за собой тяжеловесную дверь, после чего медленным шагом отправилась по знакомой тропе.

Подойдя к нашему дому, я мысленно порадовалась оригинальной идее птичьих клеток, переделанных под уличные подсвечники, а также красоте красных, синих и оранжевых готических фонариков, гирляндами развешанных по лесу вблизи. Интересно, чьих рук дело? Тристан знает, что мне нравятся световые инсталляции, и новые фонари появились именно у нашего дома, значит, должно быть, он постарался…

Я приблизилась к лавке, стоящей у обрыва, чтобы насладиться видом, которого не видела уже четыре недели, но стоило мне остановиться, как я сразу же почувствовала Его за спиной. Обернувшись, предсказуемо увидела своего Титана. Целый день он был рядом, стараясь отыгрывать ненавязчивость, и только вечером прекратил давить меня своим присутствием, но, очевидно, его силы на исходе… И я, как никто другой, понимаю эту борьбу, её тяжесть и фатальность.

Он начал первым:

– Все прибудут завтра, в день свадьбы…

– Честно: не представляю Джекки в роли невесты, как и в роли жены.

– Себя ты не представляешь в этих ролях ещё более чётко, – его брови едва уловимо сдвинулись к переносице, и я уже хотела отвести взгляд, как вдруг он достал из кармана рубашки уже знакомую мне шкатулку…

– Тристан… – внутренне сжавшись, я уже начала предупредительное наступление, но он предотвратил его.

– Это символы. Они ни к чему не обязывают нас, – с этими словами он открыл шкатулку, в которой вместо одного уже знакомого мне кольца обнаружилось два. – Твоё уже титановое – я перевернул его своей кровью. Моё всё ещё деревянное, – он протянул мне шкатулку. – Таким образом, у тебя всегда будет мой металл, а у меня – твой. Эти кольца невозможно подделать – мы всегда узнаем свой металл, всегда будем чувствовать его. Эти кольца нас не обманут.

Он говорил со мной сдержанно, смотрел на меня понимающим взглядом, но я всем своим существом чувствовала тот внутренний бой, который он переживает каждую секунду пребывания в моём пространстве, и не хотела представлять силу той борьбы, которую он вынужден испытывать вне моего общества…

Я взяла из протянутой мне шкатулки кольцо побольше, деревянное, надкусила свой палец и в следующую секунду окропила своей кровью предложенный символ, и вернула его во всё ещё протянутую в мою сторону шкатулку… И взяла кольцо поменьше, чтобы самостоятельно надеть его на свой безымянный палец. Это всего лишь символ, который ни к чему не обязывает. Но он наверняка согреет меня очередной одинокой ночью, которую я уже предписала себе, и которую я предписала Ему.

– Я скучаю по тебе, Трини, – его рука с опустевшей шкатулкой резко опустилась, на пальце блеснуло титаном мгновенно надетое кольцо.

– Не стоит, – я непроизвольно сдвигаю брови, в тоне звучит сталь.

– Хорошо… Но прошу, ночуй в нашем доме.

– Не уверена…

– Я не буду навязываться.

– Ладно. Хорошо. И ещё… Давай не будем портить всем праздничное настроение: не будем рассказывать Беорегарду с Теоной и остальным о том, что мы разошлись.

– Согласен. Зачем рассказывать о временной проблеме?

Я ничего на это не ответила. Потому что не хотела рассуждать о “временности” и о том, можно ли обозначить происходящее между нами всего лишь “проблемой”. Просто направилась в сторону дома, в котором не жила уже месяц.

Свадьба Джекки и Конана должна была состояться прошлой осенью, но исчезновение Теи расстроило многие планы того времени. Теперь же мы встретимся спустя почти год расставания, а я не смогу рассказать своей семье и лучшим друзьям о том, что со мной происходит. Здорово… Но если смотреть правде в глаза: я не рассказала бы, даже если бы мой рассказ не угрожал испортить чей-то праздник. Всё просто: я из тех, кто переживает свои внутренние битвы молча и в одиночестве. Сила ли это или слабость, решать только мне. И я решила: сила.

Всё было так:

“– Я люблю тебя больше всего на свете, и я знаю, что не могу без тебя жить. Куда бы я ни пошёл и чем бы ни занялся, я везде и во всём вижу тебя. Прими мою руку и моё сердце, Титанида. Я только твой, а ты… Будь только моей.

– Нет.

– Нет? – он не понял.

– Нет. Я ухожу.

– Ты не можешь… – он не поверил.

– Я всё могу. Ты первый, кто должен это знать”.

Правильный человек влюбляет тебя в тебя. Словно зеркало, в котором ты видишь, за что себя можно любить. И каждый бережёт тебя настолько, насколько нуждается в тебе.

Тристан не разочаровал меня: умоляя меня остаться, всё же он не препятствовал мне в исполнении моего решения. Но я его не пощадила. Впрочем, как и он меня в своё время…

Я собрала вещи в тот же вечер, на скорую руку, всего один рюкзак самого необходимого… Собираясь за закрытой дверью спальни и слушая страдальческие речи избранного мной мужчины, уважительно не выбивающего запертую дверь, я, стараясь не срываться на слёзы, внутренне задавалась вопросом о том, в какой же именно момент я влюбилась в него… Виной ли переживание глубокого детства: Ночь Клыков и Металлов; в нашем доме Блуждающий; Спиро спрятался в шкафу, перед этим засунув Клэр в глубокий комод; а я успела залезть под кровать Кармелиты… Блуждающий выбил дверь комнаты… Он сразу же оказался у шкафа, в котором прятался Спиро. Я думала, нас по очереди разорвут: сначала Спиро, потом громко плачущую в комоде Клэр, затем меня… Мне было лишь четыре года, а я думала о том, что лучше бы меня разорвали первой, чтобы я не видела страшной гибели Спиро и Клэр… Титан ворвался в комнату неудержимым вихрем. Он выбросил Блуждающего через окно… В этот момент я почувствовала детскую влюблённость? В момент, когда различила в лице своего спасителя того, кто может спасти меня от чудовища? Вот только я выросла и стала способна самостоятельно спасти себя от любого вида чудовищ, однако, как оказалось, не от Титана и не от себя.

Я ушла жить на соседнюю гору, на ту её сторону, которую невозможно увидеть с нашей горы. С лёгкостью нашла разбитую лачугу, которую обнаружила здесь ещё во время летних прогулок, кое-как отреставрировала прохудившуюся крышу и потрескавшиеся стены… Мне было жизненно необходимо доказать себе факт того, что я выше зацикленности и сильнее неразлучности. И что-то я по итогу доказала себе. Да, я думала о Тристане каждый день и каждую ночь, НО дозированно, НО мои ноги не бежали в его сторону, потому что я так решила. Я прожила месяц без него, и некоторые дни были почти мучительны, но чем дольше я держалась, тем легче мне удавалось переживать разрыв… Я не понимала, что то́, что́ я делаю, равнозначно чуду: зацикленность, да ещё и умноженная неразлучностью, отбирает любую волю, НО… Не мою. Я не подозревала, что с детской лёгкостью проворачиваю невозможное даже для такого могущественного существа, как Металл. Тристану, чтобы не сорваться, чтобы сдержать своё обещание не оказывать влияния на моё решение, пришлось в буквальном смысле садить себя на цепь: в самые тяжёлые моменты, он спускался в подвал и приковывал себя цепью к полу… Как будто цепи, а не его воля, могли его остановить! Он двадцать четыре часа в сутках сходил с ума в агонии зацикленного неразлучника, непрерывно терзаясь болезненными мыслями обо мне, пока я, не подозревая о силе побочных эффектов подобной связи, известной всем находящимся на моём месте, налегке гуляла по горам, то думая об источнике своего протеста, то переключаясь на природу, то засыпая, то просыпаясь… Я не догадывалась о том, что Тристан плавится в лаве своего внутреннего вулкана, пока я лишь наблюдаю за истекающей лавой своего вулкана…

Это может казаться невероятным для обычных Металлов, но зацикленность и неразлучность по силе своей для меня оказались не более чем страстной любовью смертного человека. Да, своеобразная мука, но точно не рабская зависимость. Вывод: я без чьего бы то ни было участия могу сломать любые цепи. Любые, значит, не только свои, но и чужие. Сила, размер и возможности моей воли уже не поддаются и впредь не поддадутся никакому объяснению. И в этом мой дар. Впрочем, я ещё слишком юна, так что ещё многое об окружающем меня мире и о себе самой мне только предстоит узнать…

Глава 23

Виновники торжества и их гости прибыли в чешские леса на рассвете одного из последних тёплых сентябрьских дней. Все пришлые остановились в доме Добромира и Купавы, так как он самый большой, с достаточным количеством комнат для гостей на втором этаже. Да и людей было совсем немного: Конан с Джекки, Беорегард и Теона, Кармелита. Спиро с Клэр не смогли присоединиться из-за возрастающей угрозы со стороны Дилениума, уже успевшего проявить свою военную авиацию – кто-то из Металлов должен был остаться в Руднике, для поддержания безопасности города.

Я соскучилась, что стало для меня неожиданным откровением. Не помню, чтобы когда-либо скучала по кому-то, разве что, пару раз во времена Конкура и Паддока, в самые тёмные ночи, когда хотелось волком выть на отсутствующую луну…

Дольше всех я обнималась с Теоной и Беорегардом. Но стоило старшим Металлам переключить внимание гостей на себя, как ту, кого вместо объятий я удостоила коротким похлопыванием по плечу, я украла из толпы: все отправились в дом Данко и Лады на пир, а я утащила Джекки куда подальше…

Мы гуляли по лесу три часа напролёт, на какое-то время даже позабыв о том, что свадьба должна состояться уже сегодня на закате. Я в основном слушала, а Джекки с удовольствием рассказывала новости Рудника.

У Спиро и Клэр всё хорошо, они отличные ребята, но всё же Клэр не из того же теста, что Джекки, так что закадычными подругами им не стать. Состояние Кея с каждым месяцем всё лучше: ноги всё ещё не слушаются его, но парень не сдаётся и постепенно делает успехи в этом направлении. Кармелита, вроде как, стала меньше пить, но всё равно является почётным гостем “Стального Кулака”. Беорегард с Теоной справляются: исчезновение Теи подкосило каждого по отдельности, но их отношения эта трагедия не разрушила. Правда, Теона не спит месяцами, а Беорегард спит исключительно в часы её сна, потому что в остальное время занят поисками их дочери…

У Джекки обнаружилась неожиданная особенность: её красные волосы, в натуральном цвете бывшие тёмными, после обращения в Металл перестали требовать краски – продолжили отрастать красными. Полярис изучал её волосы и даже голову под микроскопом, но так и не смог объяснить, почему луковицы её волос вдруг решили навсегда остаться в красном цвете.

Конан стал закадычным другом Спиро и отлично влился в жизнь Рудника, идя нога в ногу с Беорегардом. Джекки любит Конана. Она часто ностальгирует об их общем канадском прошлом, о том пути, который они прошли, чтобы в итоге остаться вместе навсегда, в состоянии зацикленных Металлов. Дары Джекки и Конана, как и мой, всё ещё не проявились, но Джекки по этому поводу будто не переживает – всё её переживание направлено на предстоящую свадьбу. И всё же, я не вижу её в роли невесты или жены. Быть может, дело в том, что по духу она слишком близка мне, а мой дух не терпит никакого вида кандалов, даже добровольных.

***

Мужчины подготавливают жениха в доме Добромира и Купавы, а женщины готовят невесту в доме Данко и Лады. Я незаметно отстранилась. Хотя я и соскучилась по всем, всё же общая шумиха, да ещё и обогащённая частым тактильным контактом, меня не привлекает, так что я решила дождаться “отлива прибоя”, поэтому ушла в свой дом, зная наверняка, что не встречу в нём Тристана. Расположившись в своём любимом кресле, я начала выбирать книги из высокой книжной башни, стоящей рядом, непроизвольно размышляя о том, где и когда Тристан успел раздобыть новые экземпляры да ещё и такого высокого качества сохранности, но так и не успела уйти в это дело с головой – в комнату вошла Кармелита.

Отложив книги, я встала ей навстречу.

– Ты всегда умела исчезать незаметно, – дорогая моему сердцу Кармелита улыбалась красивой, тёплой улыбкой, накатывающей меланхоличную ностальгию по моему бурному детству. Она на мгновение взяла мои руки – я позволила, – но долго продержать их я не дала и чуть отстранилась. – Девочка моя и не моя. Спиро и Клэр – вот по-настоящему мои дети, а ты и Тристан… Два диких оторвыша. Бродите сами по себе, себе на уму, не разобрать вас, не поймать. Я пыталась уделять вам своё внимание, но вы не поддавались. По итогу, я совсем не воспитывала вас…

– Меня не воспитывала, но Тристана…

– Нет, я не воспитывала вас обоих. В своё время Тристана воспитывали Тира и Болдр, мои родители, а ты всё время сбегала к Теоне и Беорегарду. Спиро мой по праву рождения, Клэр моя по состоянию души, а вы… Сами свои и ничьи больше. Вот, это тебе, – она вдруг протянула в моём направлении большую шкатулку из полированного тёмного дерева.

Одарив собеседницу заинтригованным взглядом, я приняла подношение, но прежде чем открыть, решила узнать:

– Что это?

– Это должен был быть мой тебе подарок на твою свадьбу с Тристаном, но никто не знает, когда у вас будет свадьба, да и будет ли она у вас вообще. Будь воля Тристана, она уже давно состоялась бы, но здесь правит твоя воля.

– Он рассказал тебе?

– Только о том, что ты не приняла его предложение руки и сердца. Подозреваю, о многом он промолчал.

– Не вини его. Я попросила его о молчании.

– Я так и думала, – снова нежная, по-настоящему материнская улыбка. – Думаю, ты отказала ему не потому, что ты не готова. – Услышав это утверждение, я с интересом заглянула в глаза собеседницы, и она закончила свою мысль: – Потому, что тебя это в принципе не интересует.

Она была настолько права, что мне даже стало не по себе. Кармелита никогда не была мне матерью в привычном понимании, я всё детство называла её исключительно Кармелитой и никогда мамой, и тем не менее, она видит меня так, как может видеть только мать своего ребёнка – без масок, сквозь броню…

Я открыла шкатулку, и сразу же увидела бумаги… Это были фотокарточки. Моё сердце замерло, стоило мне только рассмотреть первое изображение: белокожая и черноволосая, ослепительной красоты женщина в длинном белом сарафане с гофрированными рукавами – моя биологическая мать! – и рядом с ней мальчик, похожий на её мужа, и до безумия напоминающий взрослого парня по имени Фло… Я забыла, как дышать.

– Сразу после того, как я обратилась в Лантан, у меня случилась серьёзная депрессия: я потеряла мужа, по моей вине погибли тысячи людей и едва не пал весь Рудник, я была новообращённой, разбитой на осколки и страшно потерянной… Спустя год состояние не улучшилось, близкие люди тонули в собственных омутах новообращённости, поэтому я решила спасти себя самостоятельно. Я разузнала у Теоны точное расположение на карте места, в котором она с Тристаном спасли тебя, и отправилась на его поиски. Я нашла автобус твоих родителей на той самой заправочной станции, которую мне детально описала Теона. Автобус был перевёрнут на бок, никаких останков ни в нём, ни подле него я не обнаружила, но внутри нашла кое-какие вещи. Собрав всё, что смогла, я принесла их в Рудник и сложила в эту шкатулку для того, чтобы однажды, когда ты вырастешь и будешь готова, отдать тебе эту небольшую частичку твоего прошлого… Здесь всего шесть фотографий, твоё свидетельство о рождении и одно письмо от твоего дедушки по материнской линии.

Я стала рассматривать фотографии. На первом снимке: мать и брат по имени Флавио, которого родители отдали на воспитание вроде как нашей родной тётке. На втором снимке: мать и все мои восемь братьев. На третьей фотографии молодой отец: поджарый, мускулистый, с причёской под ноль и татуировками на торсе – настоящий образ плохого парня, безумство которого могла по-настоящему полюбить только самая нежная девушка… На четвёртой фотографии я – мне около двух лет от роду. На пятой фотографии уже заметно постаревший отец с моей будто бы вечно молодой матерью – они улыбаются в поцелуе. На шестой фотографии снова я, только ещё чуть старше, в смешном зелёном комбинезоне, который, как я вдруг вспомнила, мне собственноручно скроила и сшила мама…

Взяв в руки письмо, написанное почерком с уклоном влево, я с жадностью прочла короткое послание:

“…Ваша малышка Тринидад совсем не идёт в рост: в свои четыре года выглядит на два! Вам стоит показать её педиатру или хотя бы лучше кормить. В конце концов, у этой девочки дед испанец в пятом колене! Привезите её мне, и я откормлю её своей фирменной паэльей…”

Письмо было затёртым и сильно пострадавшим от влаги – не разобрать ни начала послания, ни его окончания, – и лишь слова про мой рост и паэлью различимы. И ещё про то, что как минимум мой дед по материнской линии был испанцем в пятом колене – бесценная информация…

– В раннем детстве ты и вправду была миниатюрной, – Кармелита ухмыльнулась, наблюдая за тем, как я, хмурясь, повторно перечитываю ценный отрывок. – Хотя была старше Клэр на год, выглядела на год младше неё. Однако, попав в наши руки, ты быстро пошла в рост. Может быть и вправду дело было в питании…

Я взяла в руки свидетельство о рождении и с жадностью прочла:

“Имя: Тринидад Адора Родригес.

Дата рождения: 25.01.2090г.

Национальность: не установлена”.

– Сначала мы думали, что ты родилась 05.03.2092-го года, но внимательно рассмотрев потёртую латку на твоём платье, поняли, что нитки вышивки сильно потрепались, отчего три из восьми цифр изначально нами были прочитаны неправильно. Свидетельство о рождении подтвердило наши подозрения на этот счёт.

– Благодаря тебе я знаю точную дату своего рождения. Спасибо, – я нервно моргнула, взглянув на милую моему сердцу Кармелиту.

– Моя дорогая, – она погладила моё плечо.

Будь я Клэр, она погладила бы меня по щеке, но я не моя ласковая названная сестра, я кусаюсь…

Никогда не задумывалась даже о вероятности существования у меня детских травм, но вот кажется что-то привиделось…

– Ты была хорошей матерью, – искренне утвердила я.

– Разве что, из меня вышла не самая плохая приёмная мать.

– Мать в принципе.

– Когда случилась Сталь, я не была рядом со своим единственным ребёнком, и по итогу не смогла спасти мужа, с которым была рядом…

– Погоди, ты путаешься, – я нервно ухмыльнулась, – у тебя два родных ребёнка. Приёмыши только я и Клэр.

– Не только ты и Клэр.

– Что? – я искренне не поняла.

– Я действительно родила Спиро от Рэймонда Тейта, брата Теоны…

– Да, я знаю, что Тристан рождён от другого мужчины: тебе было семнадцать, ты была впервые влюблена, кажется, в своего ровесника, который разбился на байке ещё до рождения Тристана…

– Всё было не совсем так. Вернее, совсем не так.

– Оу… – я действительно растерялась.

Мою собеседницу сразу же позабавил тот факт, что она сумела выбить из колеи своего самого невозмутимого ребёнка. Она продолжала говорить с лёгкой улыбкой грусти:

– У моих родителей не всегда всё было гладко в отношениях. Болдр долгое время был тайно влюблён в Тиру, которая, в свою очередь, была влюблена в его лучшего друга, с которым встречалась до тех пор, пока не забеременела мной. Узнав о беременности подруги и поняв, что она не собирается делать аборт, мой биологический отец сразу же сбежал на другой конец света. В этот же час в игру включился Болдр: набил беглецу морду, порвав с ним многолетнюю дружбу, после чего признался в своих чувствах Тире и, воспользовавшись её шатким психологическим положением брошенной беременной женщины, орудуя одной лишь заботой о ней и её будущем ребёнке, постепенно влюбил её в себя. Они поженились за месяц до моего рождения, Болдр назвал меня своей дочерью, в доказательство чего наделил меня именем, популярным в испании: Кармелита. Дело в том, что дед Болдра был испанцем, о чём красноречиво говорит фамилия Диес, а я родилась с тёплой оливковой кожей и черноволосой, так что имя Кармелита мне пришлось под стать. Через четыре года у Болдра и Тиры родился их первый и единственный общий ребёнок – Беорегард. Первые пятнадцать лет брака прошли хорошо и даже замечательно: и Болдр, и Тира были темпераментными людьми, так что их отношения были бурными, страстными, но далеко не идеальными… Случались и ссоры, и на шестнадцатом году брака случился надлом: Тира с головой ушла в бизнес, напрочь забыв про свою семью, и Болдр, не терпящий равнодушия к своей персоне, завёл интрижку со своей новой секретаршей, младшей него на двадцать лет. Я и Беорегард одним махом потеряли сразу двух родителей: вдвоём стали жить в заброшенном состоянии в огромной вилле, пространство которой лишь усугубляло наше одиночество, однако мы всегда оставались друг у друга… Дело медленно, но верно шло к разводу, как вдруг, спустя чуть больше года такого положения, ситуация развернулась неожиданным образом. Отцу наскучила его секретарша, которую интересовали только его деньги, а мать… Мать, до сих пор изменявшая ему только с работой, вдруг позволила себе краткосрочную интрижку. Это случилось во время нашего отпуска на Виргинских островах, на которые Тира отправилась в трехнедельный отпуск, взяв с собой меня и Беорегарда. В первый же вечер она откликнулась на флирт в баре с канадцем, который был неоспоримо красив: высок, черноволос, белозуб, дерзок и к тому же немногим младше неё. Болдр не успел ещё сообщить о своём желании восстановить брак и о своих возвращающихся чувствах к жене, так что она с головой погрузилась в курортный роман с красавцем-канадцем, оставив своих детей-подростков попивать безалкогольные напитки в очередной беспощадно просторной на одиночество вилле. Мне было шестнадцать, Беорегарду двенадцать, так что мы прекрасно понимали, что именно происходит, и только ждали объявления об официальном разводе родителей. Красавец, с которым Тира провела три недели напролёт и имени которого я не запомнила, так как она называла его исключительно по фамилии Райт – быть может, вымышленный псевдоним, – по истечении двадцати дней спокойно растворился в направлении своей родины, а мы, из-за нелётной погоды, задержались ещё на неделю. К концу той недели, за двое суток до отлёта, мать впервые стошнило в туалете. Так мы узнали о её беременности. И в итоге вместо того, чтобы направиться домой, на девять месяцев отправились в США. Всё это время Болдр искал нас, но Тира, сначала преданная, а затем жестоко ошибшаяся, не выходила с ним на связь. В итоге наше местоположение Болдру тайно передал Беорегард. Болдр приехал в США за неделю до рождения ребёнка. Он на коленях умолял Тиру простить его за его ошибки, клялся, что никогда в жизни не упрекнёт её за её проступки, обещал сделать всё от себя зависящее, чтобы восстановить их отношения. Тира была подавлена, так что уговаривать её долго не пришлось. Однако Болдр и Тира были медийными личностями в Норвегии, так что на родине все знали о том, что они уже больше года, как проживают разные жизни, и вдруг, рождение ребёнка, который наверняка не будет похож на каштанововолосых Болдра и Беорегарда. В тот же период у меня была подростковая депрессия на фоне трагического события: парень, с которым я начала встречаться до отъезда из Норвегии и продолжала поддерживать отношения на расстоянии, за два месяца до приезда Болдра разбился на байке. Этот парень был голубоглазым блондином, совершенно непохожим на биологического отца будущего ребёнка Тиры, но кому какое дело и кто вообще мог знать о том, с кем я могла встречаться? Я ведь была лишь подростком, растущим в тени своих знаменитых родителей. Видя, как ломают свои головы родители, пытаясь решить, как им обыграть рождение третьего ребёнка в семье, я предложила идею с поддельным материнством. В итоге так и обыграли: в Норвегию я вернулась матерью мальчика с именем, которое ему выбрала я – Тристан, – а Болдр и Тира примерили на себя роли молодых дедушки и бабушки. В обществе никто ничего не заподозрил, в семье наступил покой: отец всячески пытался угодить матери, мать всячески пыталась угодить отцу, Беорегард отправился в штормовое плавание своего буйного подросткового возраста, а я в свои семнадцать лет не отходила от колыбели ребёнка, которого скоро действительно стала считать собственным. Впрочем, основная забота о нём осталась на плечах Тиры и Болдра. Время шло, и чем старше становился Тристан, тем чётче я не играла роль матери, а всерьёз жила этим состоянием. Никто, кроме меня, Болдра, Тиры и Беорегарда не знал правды о рождении Тристана. Даже мой муж, Рэймонд, так и не был посвящён в эту тайну. Тристан стал для меня отдушиной во времена, в которые депрессия из-за потери любимого человека едва не довела меня до грани. Я настолько вписалась в роль несовершеннолетней матери и так хорошо её отыгрывала перед своими друзьями, на виду у ничего не подозревающего мира, что скоро сама перестала верить в то, что он не мой и что он не рождён от того, кого я любила…

Кармелита остановилась. И я вспомнила о необходимости дышать:

– Получается, Тристан тебе не сын, и Беорегарду он не племянник… Он вам брат, – я произнесла правду с придыханием, пробуя её вкус на языке. – Он знает об этом? – мои глаза нервно заморгали.

– Сначала мы скрывали, потом забыли рассказать, а теперь… Теперь вспомнили, и, вспомнив, рассказали.

– Давно?

– Да… – она наполовину смущённо, наполовину пристыженно прикусила нижнюю губу. – Час назад.

– Как он?

– Потрясён. Но не до глубины души. Он стоик, ты ведь знаешь.

– Да уж, знаю… – я попробовала представить, каково это – узнать что твоя мать тебе на самом деле сестра. – Вы все трое совсем не похожи внешне, – почему-то вдруг отметила я.

– Неудивительно, отцы-то разные, – моя отчаянная собеседница широко улыбнулась. – Не подумай, Тира была вовсе не легкомысленной, в её жизни всего-то и было трое мужчин, но стоит отдать её вкусу должное: все отцы её детей были исключительными красавцами. Поверь мне, я видела фотографии своего биологического папаши.

Она так задорно это говорила, что я, не задумываясь, подыграла ей:

– Вот как? Ну и кто, по-твоему, был красивее: твой отец, отец Беорегарда или отец Тристана?

Моя неунывающая “мамаша” сразу же включилась в игру, при этом забавно подбоченившись:

– Мой красавец, но, да простит меня он, я отдала бы ему третье место. Болдр был красивее, но и развратник-канадец был тот ещё “мистер секс”. Кстати, все трое детей по итогу внешностью пошли не в мать, а именно в отцов. Считай, я на шестьдесят процентов похожа на своего отца-беглеца, Беорегард внешне походит на Болдра процентов этак на семьдесят пять, а вот Тристан… – она присвистнула.

– Что Тристан? – ухмыльнулась я.

– Я бы сказала, что внешняя схожесть близка к девяноста процентам. Я ведь говорю: мистер секс.

– Обсуждаешь взрослые темы с ребёнком? – вдруг послышался знакомый бас, заставивший меня мгновенно заулыбаться ещё шире: в комнату вошёл Беорегард. – Тебя Купава ищет, сестра. Девушки хотят знать, куда ты засунула всеобщие костюмы для свадьбы.

– Ах, точно! – ахнув и шлёпнув себя ладонью по лбу, Кармелита сию же секунду на металлической скорости вылетела из дома в открытую дверь, словно испарилась в пространстве или будто её и вовсе здесь не бывало.

– Она неисправима, – улыбнулся Беорегард, одарив меня пристальным взглядом.

– Знаешь, весьма непривычно видеть в тебе старшего брата Тристана, – продолжая ухмыляться, я опустилась в своё кресло, и Беорегард опустился в кресло рядом, справа от моего.

– Значит, тебе она тоже уже рассказала.

– Всё-таки интересно люди жили в Старом Мире.

– И не говори, – во взгляде моего собеседника вдруг появилась поволока, понятная лишь тем, кто видел этот мир до Стали.

Меня подмывало разрешить хотя бы один процент от своих мук, поэтому я решила сместить ракурс диалога:

– Как там доктор Полярис?

– Старость его одолевает, но он пока ещё держится. Надеемся, он всё же успеет открыть вакцину от Стали. Во всяком случае, старик говорит, что он уже близок к прорыву.

– Сколькими пожертвуете, чтобы достичь цели?

– Не надо, Трини. Я знаю, что Тристан тебе рассказал о капсулах, которые мы вшивали людям и которые мы вшили и вам, своим детям.

– Восемь выживших из ста проб…

– На самом не восемь.

– Я, Спиро, Клэр и ещё пятеро…

– На самом деле, с тобой, Спиро и Клэр всё было немногим иначе. Обращение Спиро и Клэр не похожи на… Остальные “пробы”.

– Выжили только дети семьи Диес…

– Ты о гуманности, а я о спасении человечества. Я искал способ. И не нашёл. Но его нашёл Тристан.

– Потому что искать его отправил ты.

– Пятеро, которым удалось вшить капсулы, должны были дойти до конца эксперимента. И они дошли, но не перешли последнюю границу. И не смотри на меня так. Они знали, на что идут. Знали обо всех рисках и о том, что до них ещё никто не смог обратиться в Металл этим экспериментальным образом. Мы должны были узнать, получится ли у Дилениума воспроизвести такой способ обращения людей в Металлов, и теперь знаем – не получится.

– Лишь потому что не получилось у Рудника?

– Потому что это нереально.

– Благодаря пяти добровольцам, пожертвовавшим своими жизнями.

– Благодаря пяти добровольцам, пожертвовавшим своими жизнями, а до них ещё девяносто двум людям, принёсшим себя в жертву так же добровольно, как ты сама в своё время пошла на вшивание капсулы.

– Даже больше: я не пошла на вшивание капсулы – я вытребовала его для себя, – я тяжело вздохнула. – Все те люди, как и я, грезили о металлической жизни. И вот я получила её в полной мере. А все они не прожили даже человеческих жизней…

– Ты ли будешь судить меня?

– Я тот, кто тебя любит. Я никогда не осужу тебя, что бы ты ни сделал.

– Буду надеяться на это.

– Почему не обратите в Металл Поляриса, раз уж теперь знаете, как это сделать?

– Он всё ещё стоически желает уйти из жизни человеком. Мы, в свою очередь, с уважением относимся к его желанию. И потом, иметь в Металлах полусумасшедшего гения учёного медика, которого невозможно будет контролировать – чреватая последствиями опасность, не находишь?

– Ты прав, – я произвела очередной тяжёлый выдох. – Как Теона?

– Держится ради свадьбы Джекки и Конана. Знаешь, завтра мы не отправимся в Рудник.

У меня ёкнуло сердце: если они решат задержаться, значит, и мне придётся задержаться под крышей этого дома, ведь мы с Тристаном решили не рассказывать им о своих проблемах…

– Задержитесь? – я убедительно отыграла невозмутимость.

– Нет. Планируем путешествие. Чтобы немного продышаться вне стен Рудника.

Я понимающе кивнула, но сама подумала о том, что мне с Тристаном путешествие по итогу не помогло – лишь усугубило ситуацию. Но, может, у них будет по-другому. Да и потом, порой необходимо что-то переломать, чтобы всё правильно срослось.

Глава 24

Вечерние свадьбы наделены особенной красотой, особенно когда они происходят осенью, в период последних тёплых световых дней: янтарные лучи закатного солнца сочатся сквозь медную листву, освещая танцы лесных духов-пылинок; ветер прохладен, он веет новой свежестью, но ещё не колюч; в воздухе витает особый аромат, выведенный природой из красной и оранжевой листвы, прячущихся в зелёных мхах грибов, палых яблок и даже мёда – последний аромат исходит от восковых свечей, плавящихся под давлением языка пламени цвета самого красивого сезона в году. Осень на лоне диких лесов – экстаз для металлического зрения.

Добромир в своей человеческой жизни был священником, поэтому он исполнил роль венчающего. В процессе совершения таинства бракосочетания он красивым, певучим тоном, каким владеют только настоящие священники, сначала читал отрывки из своей библии, затем сакральные молитвы, выученные им наизусть, и после, получив положительные ответы от жениха и невесты на самый важный вопрос об одной вечности на двоих, объявил Конана Данна и Жаклин Киттридж мужем и женой. Новобрачные закрепили свой брак поцелуем в свете солнечных лучей, проникающих через цветные витражи… Это было красиво. И стало ещё красивее, когда на выходе из часовни мы со всей щедростью осы́пали жениха и невесту цветочными лепестками.

Джекки смогла порадовать меня своей тягой к оригинальности: вместо свадебного платья она нарядила себя и Конана, и нас всех в роскошные костюмы в стиле стимпанка – брюки с цепочками, шляпы с очками, пояса с часами… Мне понравилась идея и её результат: все выглядели великолепно. Как сообщила Кармелита, всю эту красоту удалось организовать только благодаря стараниям нашей знаменитой модницы Клэр. Даже для Конрада и Душаны нашлись костюмы впору, что особенно порадовало мальчишку – он настолько был без ума от своей шпаги, двух поясных револьверов и часов на цепочке, что в итоге улёгся с ними в постель и следующие двое суток не вылезал из своего наряда.

Джекки понравились атрибуты, приготовленные для неё Ладой и Купавой: живой цветок пыльно-лилового цвета для волос и такой же для запястья, гранатовые серьги под стать её волосам, косметика ручной работы, комплект кружевного белья и шёлковый пеньюар, букет из пионовых роз… Брошенный через голову невесты букет в итоге достался Кармелите – я как бы незаметно отошла в сторону, чтобы ненароком не получить сотрясение мозга очередной традицией, да ещё и якобы вещей, а Лада зазевалась. Всех порадовала искренняя улыбка Кармелиты, поднялись радостные возгласы и хлопки в ладоши, и я сразу же понадеялась, что свадебный букет не соврёт, и в жизни этой женщины наконец появится достойный её мужчина.

До бросания букета, на краю обрыва, у моей любимой лавки вблизи нашего с Титаном дома, молодожёны, на фоне гор и озера внизу, в сияющем свете инсталляции из разноцветных гирлянд обменялись красивыми клятвами о верности. Особенно мне понравилась строка: “Я буду рядом с тобой до конца наших дней и даже после. Договорились?”. Они договорились. После чего, собственно, и одарили Кармелиту букетом, и, попрощавшись с нами, отправились вниз, к левому берегу озера, проводить свою брачную ночь в заранее приготовленную нами и старательно украшенную пещеру.

Всё прошло настолько красиво, что почти сказочно. И только тяжёлый взгляд Тристана и моё внутреннее напряжение нет-нет да и давило мои плечи.

Вечер вне компании жениха и невесты проходил интересно: перед домом Добромира и Купавы разбили танцевальную площадку с настилом из полированных досок, освещённую тёплыми лампочками, на столах вдоль установили алкогольные напитки и лёгкие закуски, на оглушающую громкость включили музыку Павшего Мира. Все танцевали, и я с Тристаном тоже. Мне было хорошо, и я хотела думать, что зацикленность в сумме с неразлучностью здесь ни при чём, но чем дольше я старалась думать именно так, тем больше верила в обратное. После танца с Беорегардом я ещё немного потанцевала с Кармелитой и с Теоной, и, наконец улучив подходящий момент, удалилась… Было весело, но чем темнее становилась ночь, тем отчётливее проявлялась тяжесть на душе, и когда Данко подметил очередное затемнение радужек моих глаз, я опомнилась: пора уходить.

От дома Добромира и Купавы до нашего дома на металлической скорости пару раз рукой подать. Залетев в незапертую парадную дверь, я прошествовала в гостиную, освещённую каминным огнём – Лада отлучалась с танцев на несколько минут, чтобы разжечь камины во всех домах, значит, это её рук дело…

Оказавшись рядом с ковром, я вспомнила о необходимости разуться. Наконец сняв не самую удобную обувь в моей жизни – туфли на высоком каблуке, – я неосознанно замерла, рассматривая их. Это были особенные туфли. Те самые, которыми в Парадизаре я зарядила Тристану по голове. Сегодня он преподнёс их мне, чем очень удивил – он пронёс их через все Дикие Просторы и спрятал, чтобы в определённый момент подарить… Надо же!

Наблюдая за отражением каминного пламени, пляшущим на лаке туфель, я неосознанно погрузилась в царство теней своей прожитой человеческой жизни…

…Засмеялся голос Фло, ставшего свидетелем сцены с туфлями:

“– Ты ведь не можешь уйти босой!

– Я вообще всё могу!!!”.

…Следующая сцена, произошедшая в этом доме во время моего первого прихода в него, навеялась сегодняшней клятвой Конана и Джекки:

“– Перед прыжком с крыши я сказал, что буду с тобой рядом до самого конца и даже после, а потом спросил, договорились ли мы. Ты, не задумываясь над важностью ответа, выпалила, что мы договорились.

– Да.

– Ты сказала, что тебе понравился этот дом,” – его пальцы тогда с большей силой впились в мою талию. – “Будь со мной. Обещаю, ты не пожалеешь.

– Тристан…

– Уйди со мной сразу после того, как мы поможем Джекки и всей её компании”, – его пальцы становились всё более настойчивыми, а тон всё более жарким. – “Пообещай мне, что мы сделаем это. Что ты уйдёшь вместе со мной, чтобы быть моей и чтобы я мог быть твоим. В этом безумном мире “мы” станем неизменны”. – Пальцы его правой руки переместились на мою шею сзади, его дыхание начало обжигать мои губы. – “Я не просто хотел показать тебе этот дом. Я надеялся на то, что ты позволишь мне сделать его и твоим тоже. Однажды я построил его, чтобы сейчас привести тебя в него. Ответь мне: ты станешь хозяйкой этого дома?” – Не принимая от меня и секунды молчания, он слегка сжал мою шею сзади. – “Ну же, согласись быть моей!”

Я прошептала, уже ощущая мелкую дрожь своего тела:

“– Мой дом теперь там, где ты. Я буду хозяйкой тебя”.

– Этой туфлей ты разбила мне сердце, – от реальности его голоса, резко ворвавшегося в мои фантомные видения, по моей коже мгновенно разбежались мурашки, но я не обернулась, лишь перевела взгляд с туфли в моей руке на бушующий огонь в камине. – Хотя влюбился я в тебя раньше… – он приблизился ко мне сзади. Аккуратно положил свои руки на мою талию. Если бы он упёрся лбом в мой затылок и замер, мне было бы во сто крат сложнее отстраниться и, быть может, я в итоге не нашла бы в себе никакого желания отстраняться, но его губы вдруг начали касаться моей шеи, и он зашептал: – Ты сводишь меня с ума…

Я сделала шаг вперёд, и он мудро не помешал мне выйти из зоны досягаемости его рук. Поставила туфлю на стол и, повернувшись полубоком, ответила:

– Я вернусь с первым снегом.

– Ты всё можешь, а значит, можешь вернуться раньше, и можешь не уходить вообще.

– Я знаю, что ты меня любишь. И знаю, что я люблю тебя…

– Ты ломаешь кости…

– Чтобы они срослись правильно.

– Как ты… Справляешься? Я не понимаю…

– Не понимаешь? Ты ведь сам справляешься…

– Я истерзан агонией. А ты… Нет?

Агония в данном случае – это либо преувеличение, либо… Преуменьшение. Во втором случае речь идёт об исключении из правил, каким я являлась ещё до своего обращения в Металл. И вдруг внутри меня щёлкает нечто важное: необходимо уйти, чтобы проверить наверняка. Если я представляю собой исключение из всех правил, значит, зацикленность и неразлучность для меня не более чем бредни общих масс, и значит, мои чувства к Тристану не подобны наркотическому дурману, но… Но он уже зациклен и он неразлучник. Его глаза выдают его состояние. Пусть он и полюбил меня до своей зацикленности и неразлучности – если я и окажусь свободной ото всех оков, он останется порабощённым. Нехорошо…

Я не сразу поняла, что размышляю вслух:

– Всё было бы гораздо проще, если бы у Металлов всё строилось по-человечески: никакой зацикленности, никакой неразлучности…

– Чувства людей непостоянны, как ветер в степи. Верность, преданность, устойчивость перед соблазнами им недоступны в той мере, в которой доступны нам. Металлическая моногамность – наша самая могущественная сила… – он осёкся, потому что должен был признать следующее: – И наша самая могущественная слабость.

Мне нечем было парировать, потому что всё, что он сказал, было истиной. И потому я сказала лишь:

– Я вернусь с первым снегом. Обещаю.

Глава 25

Начало ноября ознаменовывается в местных лесах стелющимися знамёнами сизых и болотных туманов. На озёрах стоит смиренным стражем в пушистой белой шапке грустный камыш, на лесных опушках готическими зонтиками остаётся несломленным ядовитый болиголов, трещащие стволами от нарастающих ветров деревья теряют свою последнюю листву.

Накануне, в низине между моей горой и горой напротив, поднялся шум, который на такой высоте мог расслышать только металлический слух. Взяв лук и стрелы, я спустилась проверить и увидела Блуждающих, идущих вдоль ущелья. Сначала хотела подстрелить, сколько смогу, чтобы избавить несчастных от мучительного существования, но припомнив поведение некоторых из них в городах Диких Просторов и у стен Рудника, остановила руку: вдруг не все потеряны, вдруг Беорегард всё же сможет вывести вакцину, вдруг у кого-то из них ещё может быть надежда на более светлое будущее?

Сегодня было тихо. Так тихо, что всю прошедшую ночь, глядя на звёзды, я почти удивлялась тому, что не слышу шепчущихся песнопений этих далёких маяков. Мой дом сейчас – прохладная лачуга со сваями вместо фундамента. Стены недостаточно утеплены, окна испещрены трещинами, печь охотничья, небольшая… В прошлом это был сезонный дачный домик, впрочем, ружьё и два ящика патронов, найденные мной на кухне, наталкивают и на иные варианты предназначения этого места – быть может, спрятанный между пятью высокими тополями дом когда-то принадлежал контрабандисту, ведь до Стали в здешних местах охота была под строгим запретом из-за наложенного на них статуса охранного заповедника. Теперь заповедником является вся Земля – охотиться можно везде, да только найди теперь толковых охотников…

Прожить в этом доме зиму для Металла с его отсутствием голода и возможностью регулировать температуру своего тела вне зависимости от внешних факторов было бы просто, хотя и не весело, а вот неподготовленному к такому экстриму человеку пришлось бы очень сложно. Незаражённых Сталью людей в мире осталось не так уж и много, и все они бродят по лесам в поисках уединённых укрытий, способных уберечь их от столкновений с Блуждающими или иными не знающими пощады врагами. Вдруг какой-нибудь человек, вроде дяди Конрада, набредёт на это место зимой? Что он здесь застанет? Четыре маленькие комнатушки – гостиная, кухня, ванная и совсем крохотная спальня, – из мебели только кровать, пара кресел, пара стульев, стол да диван, из полезных принадлежностей только стопка пледов, посуда, ковёр, пара подушек и одно одеяло… Перед моими глазами с лёгкостью нарисовалась картина, в которой измождённый и несчастный заблудившийся Некто, наконец достигнув стен убежища, способного спасти его от снегов, зверей и Блуждающих, в итоге умирает на пороге фантомного спасения от голода и холода. Я не знала, насколько я окажусь права, не знала, что именно этой зимой, в декабре, здесь окажется сразу два путника – знающий эти места по своим детским воспоминаниям мужчина и случайно спасённая им за две недели до этого события женщина, – но я будто нутром предчувствовала вероятность развития именно подобных событий, так что решила укомплектовать свою хрупкую крепость “на всякий случай”. Для начала зашила сомнительные места в стенах при помощи досок, молотка и ржавых гвоздей, найденных под прохудившемся уличным навесом. На каминной полке оставила зажигалку и два кремня. Организовала склад дров впритык к входу в дом и в прихожей слева от входа до потолка забила пространство вручную поломанными поленьями – сухое с лёгкостью поддастся огню. С продуктами питания выходило не всё так просто. Я не Лада и не Купава – я не увлекаюсь консервацией. Зато я отличный собиратель и охотник. Этот год в чешских лесах выдался урожайным, так что я смогла засушить много грибов и ягод, собрать два ящика грецких орехов и целых пять ящиков каштанов – castanea sativa всё равно что сладкая картошка, к тому же плоды долгосрочны в хранении и готовить их до смешного просто… С мясом сложнее – необходима консервация, но имеется и альтернативный вариант. Лачуга стоит на приличной высоте, с конца октября температура воздуха днём ни разу не превышала -1 градуса по Цельсию, а ночью достигала и всех -10. Заморозка мяса – отличный вариант. И у меня имелось отличное место для сохранения столь соблазнительного продукта от нападок диких животных: пристройка четыре на четыре метра, пусть и дряхлая, но полностью закрытая, без окон и с крепкой дверью. После трёх дней устойчивого мороза я вышла на охоту… Мясо обрабатывала запасами старой соли, найденной в десятикилограммовом мешке на кухне рядом с пятикилограммовым мешком сахара, после чего подвешивала незамысловатую консервацию под потолком постройки – при минусовых температурах провисит неиспорченным хоть целую вечность… Если попадался хороший мех, сушила и заносила в дом – плюс один источник тепла, да и при помощи добротных швейных принадлежностей, спрятанных в коробке под кроватью, можно запросто скроить себе варежки, шапки, а быть может и небольшую шубку… На кухне оставлю три двухкилограммовые упаковки круп, взятых из запасов Лады – мне они не пригодились, а вот случайным гостям могут и жизни спасти. Одна упаковка на десять порций жаропонижающего родом из Павшего Мира с закончившимся сроком годности в прошлом месяце – роскошь для человека, борющегося с простудой.

До сих пор я ходила на некрупного зверя – пара десятков белок, столько же зайцев, три среднеразмерных кабана, одна лиса, но это уже не для мяса, а для тёплого меха. Много птицы: пять куропаток, девять фазанов, двадцать шесть вальдшнепов. Немного рыбы, из одного похода на дальнее озеро и впадающую в него реку: килограмм щуки и два кило форели. С таким продуктовым запасом не один, а даже два-три человека смогут протянуть в этой суровой местности всю зиму и даже встретить весну, да и оружие с патронами я забирать не собираюсь. Однако до первого снега ещё есть время, и я не хочу сидеть дома без дела, потому что знаю: не займу себя хоть чем-нибудь, начну думать о Тристане, смотреть в сторону горы с нашим домом и всё равно, что отсюда её не разглядеть…

Только начинает светать. Я сижу в высоком вольтеровском кресле, ноги покрыты пледом в красно-чёрную клетку. Выглядывая в старое окно, вижу на подёрнутых просветлением небесах всё ещё сияющие звёзды… Откладываю очередную прочитанную книгу в стопку тех, что уже давно прочла: двух десятков книг для металлической скорости ночного чтения оказалось слишком мало. Некоторые из этих книг я принесла с собой, большинство обнаружила здесь, почти все мне понравились… У поэзии особенное преимущество – перечитывать её можно до тех пор, пока не запечатлишь музыку слов в своём сознании на уровне возможности свободного воспроизведения волшебства вслух. То есть, я могу себе позволить прочесть особенно объёмную поэму дважды, прежде чем навсегда запомню каждое слово в ней и каждый её знак препинания.

Подбросив побольше дров в камин, по скрипучим голым половицам я привычно направляюсь к двери, у которой стоят мои любимые игрушки: титановые стрелы и лук – сделала сама, – и подаренный мне Добромиром, лучший из когда-либо бывших в моём владении колчан мастерской выделки и с филигранным узором в виде ветвистого орехового дерева.

Выходя из дома, не одеваюсь в тёплую верхнюю одежду, в которой не нуждаюсь: остаюсь в своём привычном облачении – приталенная тёмно-синяя кофта на замке-молнии, с капюшоном и длинным воротом, способным скрыть лицо до середины, чёрные штаны с удобными карманами, и только усиливаюсь перчатками без пальцев, да мягкой охотничьей обувью.

Оказавшись на опушке в который раз покорно увядших трав, расположенной между домом и лесом, полной грудью вдыхаю остатки ночной свежести и на диком уровне чувствую: снег ляжет если не сегодня, значит, завтра. На душе сразу же поднимается волна беспокойства от одной лишь мысли о том, что я смогла, я справилась, прошла собственную проверку с безжалостной полосой препятствий, и теперь я могу с уверенностью сказать о том, что всё, что Металлы знают и могут рассказать о зацикленности и неразлучности, меня не задевает… Мои чувства к Тристану – не его выбор. Это мой выбор. Быть может я и зацикленный неразлучник, потому как я действительно продолжаю испытывать к своему избраннику самые нежные и страстные чувства несмотря на всё, что он наворотил. И данный факт является неоспоримым нонсенсом. Любому другому я бы не спустила… С другими бы подобное не прошло. А с ним проходит… Значит, я его люблю. Значит, мы будем вместе. Если он не умудрится потерять меня в последний раз. Я верила, верю и буду верить в себя. Теперь же я поверю в него. Снова. Обманут однажды – вина обманувшего; обманут дважды – вина обманутого. Я готова принять на себя ответственность за последствия. И я трезво осознаю это, и в этой трезвости моя сила. Всего один повторный шанс – в чьём-то понятии слишком мало, как для человека любящего. Для меня же дать всего один повторный шанс – крайне много. Это вообще край всего. Мы Металлы, у нас целая вечность впереди: кто не оступится за вечность? Пусть же он оступается, ведь я наверняка буду оступаться также и может быть даже увереннее и смелее его. Я вовсе не против ошибок – я за ошибки! Я не буду его казнить осуждением, как и он никогда не казнит осуждением меня. Я буду горда совершать совместные и индивидуальные ошибки, то есть буду горда ростом, смелостью, дерзостью… Но если он хотя бы мимолётно посягнёт на мою свободу у меня за спиной – я исчезну из его жизни и уберу его из своей навсегда… На целую металлическую вечность. Этого не должно случиться, потому что подобный разрыв слишком болезнен даже в виде гипотезы. Но это единственно верный выход. И это честно. Так же честно, как мне вернуться в наш общий дом с первым в этом году снегом – поскорее…

Резко сорвавшись с места, я на металлической скорости врываюсь в замёрзший до самого сердца лес – завершу свой охотничий сезон благородным оленем.

Глава 26

Cervus elaphus, известный как красный олень и самый крупный представитель своего вида в чешских лесах, украдкой вышел из сумеречной зоны, принадлежащей древнему ельнику, начавшему свой рост за семь десятилетий до года Стали, за восемь десятилетий до того, как в эти забытые миром чертоги пришла первая двуногая охота.

Каждая охота священна. Примеряя на себя роль хищника, ты погружаешься в своё дикое, первобытное естество, подвластное не твоему пониманию, но твоему инстинкту. Охота на рогатого оленя особенна: только король имеет право вставать против короля. Не являющийся равным правителю, но посмевший кинуть ему вызов, познает ка́ру. Это правило не подвластно пониманию, но ты его знаешь, потому что в момент натяжения тетивы, являющей продолжение тебя самого, ты не прислушиваешься к своему инстинкту – ты и есть инстинкт. Дикий. Первобытный. Не поддающийся объяснению.

Одинокий олень всегда осторожен – намного осторожнее, чем иные крупные звери. Поэтому его непросто выследить и ещё сложнее застать врасплох. Но у меня отлично получается настигать его призраком и смертельно удивлять: раз за разом, раз за разом, раз за… Потому что в этих лесах я главный хищник.

Король склонил свою величественную костяную корону к влажной земле, чтобы принюхаться к прелой осенней листве: его лиственные владения – его слабость, заманчиво разворачивающаяся пред его проницательным взором; хвойная полоса – его сила, в это сумеречное время оставшаяся за его могучей спиной. Моя рука не дрогнула. Стрела отделилась от тетивы беззвучно, но рассекла воздух яркой нотной полосой, доступной моему слуху так же, как и слуху оленя. Костяная корона мгновенно взметнулась, как и было рассчитано мной-хищником – остриё стрелы вспо́рит тугую животную аорту и пустит фонтан бордовой крови, который окрасит собой тронутую морозом листву и бурые иглы хвои, но… Не в этот раз.

Тень явилась из ниоткуда. Я не заметила её так же, как не заметила её моя жертва, в итоге оставшаяся лишь целью. Коронованному сказочно повезло: олений гон закончится уже через неделю – необычайно поздно для его вида, – и в этом году выживший крупный самец завоюет и покроет великое множество самок, которые уже следующей весной принесут этим лесам здоровое потомство.

Олень устремился назад, в хвойную часть леса, и исчез, словно привидение – за считанные секунды: лишь эхо его тяжёлого веса ещё полминуты доносилось до моего слуха, прорываясь через стук моего неожиданно сорвавшегося на галоп сердцебиения… Тень, возникшая на пути моей стрелы, была слишком быстрой – в этом и кроется причина её “пойманности”. Тень принадлежала Ему… Являлась Им…

Он остановился так же молниеносно, как мчался в моём направлении, и поднял свой взгляд вверх, на край обрыва, на котором стояла я, но наши взгляды так и не пересеклись… Прежде чем я успела понять, что именно произошло, Он завалился на спину, в груду опавшей листвы, только что осторожно обнюханной оленем, и замер, позволяя взметнувшимся вверх листьям опадать вихрем на его грудь, руки, лицо…

Оглушающий бой моего сердца резко обрывается. На металлической скорости я срываюсь в обрыв и, уже спустя секунду преодолев расстояние в тридцать метров, останавливаюсь подле своей жертвы. Правая рука до боли сжимает рукоятку титанового лука, левая рука сжимается в кулак… Я впервые за долгое время своей запутанной жизни совершенно не верю своим глазам! Паддок, Конкур, Парадизар и Рудник были последними рубежами моего удивления от увиденного, рубежами, свершившимися лишь год назад. Год жизни без болезненного удивления от видимого – но не слышимого, – и вдруг… Откуда Он взялся здесь?! Ведь я ушла далеко! Я с самого начала точно находилась на этой территории одна!

Его взгляд начинает покрываться поволокой беспамятства, и к моему горлу неожиданно подступает ком страха. Страх – чувство, которое я не испытывала со дня своего обращения в Металл: я бесстрашная, непобедимая, могущественная Титанида… И внезапно состояние оцепенения обращает меня в неподвижный камень: стрела пронзила Его могучую грудь, из которой уже начала вытекать и покрываться серебристой металлической плёнкой кровь – что я могу сделать с этим?!

В последние секунды Его сознания наши взгляды всё же встречаются. Мне нечего сказать. А Он вдруг произносит:

– Я нашёл тебя.

Я ничего не ответила.

Стрела была титановой. Как сердце в грудной клетке, в которую она вошла. Я уверена в этом, ведь я чувствую свой металл – кровь, вытекая из раны, покрывается титановым блеском!

Не хочу в этом признаваться, но в первую секунду – только в первую, пока я ещё стояла на высоте и не приблизилась к собственному ужасу на расстояние вытянутой руки, – я, кажется, едва не потеряла сознание от испуга! Я попала титановой стрелой в Титана! Стрела вошла в левую часть грудной клетки! Если она задела сердце – ему конец!

Но…

Приблизившись вплотную к сражённому, я, не успев наклониться к своей жертве, остолбенела от шока: это был вовсе не Титан! Точнее, не мой Титан… Мужчина, настолько внешне похожий на Тристана, что в сложившейся ситуации это не могло вызвать у меня ничего, кроме потрясения! Идентичный рост, столь же мощная мышечная комплектация, такие же чёрные волосы, подстриженные почти так же, только чуть короче, но скулы точь-в-точь такие же, такой же ровный нос и линия бровей, губы снова чуть отличаются, и ещё щетина длиннее… Будто из Тристана вылили его неточную копию, но… Но это не Тристан! Просто дико похож! Нет, теперь я точно вижу мельчайшие штрихи всех отличий – передо мной определённо точно не Тристан! Он даже выглядит чуть старше – на год или на два! И к тому же, я ощущаю свой титан и титан Тристана, знаю их разницу – это как попробовать на вкус малину и ежевику или на ощупь знакомиться с бархатом и вельветом: лишь в первую секунду будто бы похоже, но на самом деле разница колоссальная… Не касаясь вытекающей из ранения крови, я прекрасно знаю, что она титановая и что она мне определённо точно не знакома!

Кто передо мной?! Кого я прикончила?! Он один или… С ним здесь кто-то ещё?!

Глава 27

Поспешно, но при этом постаравшись не усугубить состояние ранения, я выдернула свою стрелу из грудной клетки незнакомца. Взведя лук в состояние полной боеготовности, я на металлическом уровне начала сканировать округу всеми своими сенсорными способностями. Вскоре расслышала бой сердца… Одиночный. Слабый… Прямо у моих ног. Он выжил!

Значит, стрела не коснулась сердца… Везение размером в пару миллиметров.

До сих пор у меня не было опыта с подобной дичью, но я знала, что если пронзить Металлу сердце, он может выйти из строя ненадолго, однако если пронзить его рядом с сердцем его же металлической мастью, процесс восстановления может затянуться… Не имея понятия о том, сколько времени у меня в запасе, я поспешно опустилась на одно колено и стала изучать содержимое карманов жертвы… Одежда была на удивление хороша: качественная и долговременная материя рубашки и штанов, украшенная декоративными элементами вроде ручной вышивки и металлической фурнитуры – роскошное пальто вообще из кожи и меха, с золотыми пуговицами, – всё будто выверено скроено специально под гигантские размеры своего обладателя… На шее чёрный шнурок с подвеской в виде закрытого замка. На указательном пальце правой руки серебряное кольцо с синим камнем, искусно выполненное в готическом стиле… Полусапоги из тёмно-коричневой кожи, заметно изношенные. Карманы штанов пусты, внешние карманы пальто также, в одном из двух внутренних карманов нашлось две карты мира за 2092-ой год: одна электронная – разряженная, – и одна бумажная. Никаких пометок на бумажной, но видно, что ею прилично пользовались: бумага безжалостно потрёпана, края пожелтели, в верхней части Тихого океана прожжённая дыра, которая могла образоваться от случайно попавшего на бумагу уголька или непотушенной сигареты.

Общее состояние одежды не просто хорошее, но отличное, однако при себе никаких вещей: ни рюкзака, ни даже мелочей по карманам… Он как будто чистый лист: не с чего считать его историю. Одинокий путешественник налегке? И он Металл! Снова вспомнив об этом важном факте, я сразу же ощущаю ускорение боя собственного сердца… Я впервые вижу дикого Металла, то есть… Кого-то, кто не принадлежит нашему сообществу. Неужели… Камчатский? А вдруг нет?

Впервые за долгое время я не знаю, что мне делать в сложившейся ситуации. Дождаться его пробуждения, чтобы узнать, кто он такой и откуда явился, или же сбежать до его возвращения в сознание, чтобы не подвергать себя опасности, которая может оказаться смертельной.

Никогда не выбирала побеги, будучи человеком, очевидно, став Металлом, данная позиция во мне только окрепла. Однако прошло полчаса с момента попадания моей стрелы в его грудь, а незваный гость будто и не собирается приходить в себя…

По истечении самых беспокойных, первых минут, я решила продолжать ожидание.

***

Время продолжило свой быстрый бег, но ничего не менялось. Короткий день уже начал клониться к закату. В моём распоряжении по-прежнему остаётся три варианта пути: не двигаясь, ожидать сколько понадобится, пусть даже на это уйдут не одни сутки; перетащить его в свою далёкую от этого места лачугу и дожидаться там; доставить его бездыханное тело к старшим Металлам на соседнюю гору, что ещё дальше… Пока сумерки только собирались сгущаться, я выбирала из первого и второго вариантов, как вдруг… На лоб незнакомца упала пушистая снежинка. Подняв голову, я случайно поймала губами ещё одну… Падение первого снега всё решило.

***

К этому моменту у меня уже имелся некоторый опыт ношения на своих титановых плечах крупной добычи вроде оленей, так что я ни на секунду не сомневалась в том, что и с этой ношей у меня не возникнет проблем, и всё же громила оказался тяжеловесным, что сильно повлияло на скорость моего бега по горам.

Теперь Он лежит на столе в гостиной дома Добромира и Купавы, оголённый до пояса, с дырой вблизи продолжающего выдавать бой сердца…

– Он не приходил в себя из-за этого, – Добромир показал мне титановый осколок от стрелы, длиной всего в пять миллиметров, который он только что голыми руками достал из истекающей металлической кровью раны. – Заноза застряла рядом с сердцем.

– Теперь он придёт в сознание? – в моём тоне, неожиданно для меня, прозвучало откровенное беспокойство.

– Должен. Но кто знает… Однако, сердце стучит, – с этими словами Добромир принялся перематывать грудную клетку незнакомца медицинским бинтом. Зачем? Не знаю… Может, отработанная привычка на раненых зверях… Он ведь Металл, его регенерация сама всё решит и без бинтов! Однако я не успела воспроизвести это замечание вслух.

– Знаете, он как будто очень похож на Тристана, – вдруг заметила вслух очевидное Купава, перебив мои размышления о методах лечения Металлов.

– И вправду похож, – сразу же согласился Данко. – Но всё же различия очевидны. Он будто чуть старше. Линия губ иная, стрижка короче, отросшая щетина, растительность на груди и руках немногим гуще…

– И всё равно, очень похож, – хмурилась Лада.

По моей коже пробежались непроизвольные мурашки. Раз схожесть заметила не только я, значит, я не брежу.

– Он не камчатский… – вновь подала голос Купава. – По крайней мере, мы не помним его по Камчатке. Да и вообще, за исключением Тристана, людей со столь яркой внешностью мы не встречали: в противном случае, обязательно запомнили бы.

Переживание в моей грудной клетке продолжало возрастать: если он не с Камчатки, это может быть хорошо, потому как на Камчатке Тристан успел нажить себе немалое количество врагов, но если он не с той земли, значит, наши предположения, граничащие с опасениями, о том, что мы не единственные Металлы в мире, начинают подтверждаться в эти минуты…

– Он сказал, что искал меня, – решила сообщить я.

– Что? – откликнулся Добромир, и я сразу же уловила всеобщее напряжение.

– Перед тем как потерять сознание, он сказал, что искал меня.

– Ты его знаешь? – Купава.

– Впервые вижу…

– Может, забыла? – Лада.

– У меня такая же металлическая память, как и у вас…

– Если он искал тебя, значит, как минимум он знает тебя, – сделал логическое заключение Добромир.

– Откуда же он может знать меня, если я его не знаю? – я вдруг ощутила лёгкое раздражение. Слишком много вопросов, хотелось бы уже и ответы получить…

– Тристан задерживается на охоте, – сдвинув брови, заметил Добромир. – Данко, Лада, боюсь, вам стоит выйти ему навстречу, чтобы он поторопился со своим возвращением…

Менее чем через минуту Данко и Лада ушли за Тристаном, который, с падением первого снега, не выдержал и отправился за мной… Но мудрое старшинство решило обозначить его отсутствие “охотой”. Быть может, они поступили правильно, в конце концов, всё время моего отсутствия они наблюдали за его тяжкими терзаниями и всей силой своих металлических сердец желали моего скорейшего возвращения в лоно семьи, так что, они готовы были грудью стоять за Тристана, а потому он не “не выдержал агонии зацикленного неразлучника”, а всего лишь “отправился на охоту”.

Итак… Данко и Лада ушли за Тристаном. Купава увела Душану и Конрада в дом Лады. Добромир остался со мной.

Конрад, быстро окрепший на хорошем питании, накануне внезапно простыл: температура тела весь день продержалась на тридцати восьми градусах, открылся сильный кашель и беспокойный сон, так что о нём сейчас сильно переживают… К ночи его состояние сильно усугубилось – температура достигла сорока градусов, мальчик начал бредить и плакать, так что Купава, испугавшись, вскоре после своего ухода пришла за Добромиром.

Так я осталась наедине с подбитым бессознательным Металлом, пока ещё смирно лежащим на рублённом столе, в просторной гостиной не моего дома, освещённой лишь пятью свечами – из-за недавней бури с электричеством случился перебой, который Данко обещал скоро уладить.

***

Близилась полночь. Данко, Лада и Тристан всё не возвращались…

Я вышла на улицу и, на двадцать метров зайдя в затянутый ночной поволокой и беспокойный от поднявшегося ветра лес, прислушалась к стороне, в которой стоит дом Данко и Лады. Детский плач всё ещё силён… Добромир и Купава ведут себя беспокойно…

Вернувшись в плохо освещённую гостиную, я снова занимаю лавку напротив стола с бессознательным незнакомцем и, скрестив руки на груди, закинув ногу на ногу и прислонившись спиной к стене, продолжаю ждать как будто всех, но на самом деле не пойми чего…

Глава 28

– Мой часовой?

Я резко открыла глаза – задремала?! – но выражение лица профессионально сохранила невозмутимым.

Незнакомец очнулся. Он всё ещё лежал на столе, но теперь его голова была повёрнута в моём направлении, и он в упор смотрел на меня. Глаза тёмно-серые. Оттенки серебристого – самые популярные среди металлических глаз…

Никто из старших Металлов до сих пор не вернулся.

Я искусственно замедлила частоту сердечных сокращений, чтобы ненароком не выдать своего беспокойства.

– Ты мог увернуться от стрелы, – сдержанно утвердила я.

– Хотел ощутить боль.

Так и знала, что он не увернулся осознанно, а быть может, и специально нарвался на стрелу.

– Я следил за тобой.

– Не может того быть. Я бы заметила.

– Я слишком хороший следопыт, – его голос выдавал в нём уверенного в себе лидера.

– А я слишком хорошая охотница, – мой голос сообщал ему о силе моей самоуверенности.

Он ухмыльнулся:

– Я следил недолго. Секунд десять до того, как ты коснулась своего лука.

– Хотел напугать меня попаданием моей стрелы в твою грудь?

– Скорее, порадовать тебя тем, что ты не убила меня, – он резко сел и уже в следующую секунду стоял на ногах. Я одновременно с ним поднялась на ноги. В комнате сразу стало темнее – он был огромен, как все Металлы мужского пола. – У меня ведь получилось?

Ему было интересно узнать, получилось ли у него порадовать меня тем, что я не прикончила его… Неординарный способ подарить радость.

Я не успела ответить: тяжеловесная дверь в гостиную отворилась, и в комнату вошли друг за другом сразу все Металлы – впереди шёл Тристан. Скользнув по мне взглядом и явно оценив мою закрытую позицию со скрещёнными руками на груди, он перевёл на незнакомца резкий, не оттеняющий дружелюбием взгляд, и в этом выражении лица он вдруг обрёл ещё бо́льшую схожесть с незваным гостем, чему лишь способствовала неприсущая ему небритость и беспорядочная взъерошенность заметно отросших волос:

– Кто таков? – голос моего мужчины прозвучал настолько прохладно, что ни у кого не могло остаться сомнений в том, что он не в восторге от непрошенного гостя. Для себя же я сразу отметила: раз Тристан спрашивает о том, кто наш незнакомец таков, значит, он, как и остальные старшие Металлы, не знает его. Перед этим же я отметила, что наш гость говорит с интересным английским акцентом… Выходит, он всё же не камчатский?

– Странник, – голос чужака прозвучал уверенно и даже громоподобно. Тот факт, что он решил не называть своего имени, свидетельствовал о мудрой осторожности. Однако, он всей своей статью выглядел и держал себя, как истинный воин…

– Ты Металл. Какой?

– Вскрывать свою металлическую масть, да ещё и в обществе шести незнакомых Металлов, с моей стороны было бы крайним безрассудством, – он сразу распознал в нас себе подобных! Должно быть, по нестандартным для людей частот сокращений сердец и цвету радужек глаз… Он продолжал говорить твёрдо: – В конце концов, вас большинство.

– Что тебя не смущает, – верно заметил Тристан. – Тот, кто настолько уверен в себе, либо мудр, либо законченный глупец.

– Просто я до сих пор ещё не встречал никого сильнее себя.

– Как давно?

– Очень давно… – его взгляд на секунду стрельнул в мою сторону, после чего резко вернулся к остальным Металлам. – Я не назову свою металлическую принадлежность, а вы не называйте своих. Так будет честно и безопасно для всех сторон.

– Сколько с тобой Металлов?

– Я один. До сих пор я не знал о том, что существуют другие подобные мне… Вы первые, кого я встретил за всю свою металлическую жизнь. И, откровенно говоря, я поражён, – его взгляд вновь перекочевал в мою сторону и на сей раз задержался на мне на целых две секунды, что было достаточно самоуверенно в присутствии Тристана, впрочем, он ведь не знал, что я составляю пару того, с кем он ведёт диалог. Наконец вновь переведя своё внимание на Тристана, он продолжил: – Я пришёл издалека. Один. Вы, как и я, Металлы, а значит, вы можете представить моё удивление, ведь до сих пор я считал себя единственным в своём роде… Я обращаюсь к вам с просьбой остаться среди вас на какое-то время. Быть может, я смогу стать частью вашего сообщества, – он не посмотрел на меня, но я почувствовала, что он едва сдержал этот порыв.

– Нам стоит посовещаться, – бас подал Добромир, стоящий по правое плечо Тристана. – Но оставить тебя одного в нашем доме мы не можем.

– Понимаю. Я выйду. Совещайтесь, – с этими словами он поднял с лавки свою рубашку и направился к выходу.

Вся его фигура, вся его стать, все его движения были освещены уверенностью короля. Впрочем, как и у любого другого Металла.

Стоило незнакомцу выйти за порог дома и закрыть за собой дверь, как Тристан, приблизившись к столу, поставил на него прямоугольный столбик размером с мужскую ладонь.

– Портативное силовое поле, – встретившись со мной взглядом – сколько же в нём эмоций! – он сообщил исключительно для меня: – Изобретение Данко. Благодаря этому изобретению наш разговор останется конфиденциальным, что наверняка сейчас удивит нашего гостя.

По последним словам, вернее, по эмоциональному оттенку, с которым они были произнесены, я поняла, что он не в восторге от того, кого мы собираемся обсуждать.

– Данко рассказал мне о том, как вы столкнулись.

– Это произошло во время охоты на оленя: он напоролся на мою стрелу, – подтвердила я.

– Не думаю, что нам стоит ему позволять оставаться среди нас, – сразу же отрубил Тристан, продемонстрировав свою незаинтересованность в подробностях.

– Если бы это было связано с камчатским прошлым, я бы поняла твою позицию, но он ведь не русский, верно?

– Говор совсем не русский, – вместо Тристана ответил Данко. – Вдруг через него мы сможем узнать больше о нас самих, о нашей природе? Он может знать о металлических способностях что-то, чего не знаем мы…

– Едва ли, – Тристан, судя по его тону, не собирался сдавать свою позицию.

– Как минимум необходимо узнать, откуда он родом, – продолжал Данко. – Так мы поймём, от какой из частей света мы можем ждать подвоха.

– Наверное, он очень одинок, – подала голос эмпатичность Лады.

– Он сказал, что долгие годы был один, – сразу же завторила ей Купава. – Я до сих пор помню, как грезила о доме и как была счастлива обрести его здесь, рядом со всеми вами…

– Странно, но у меня не было вещих снов, связанных с этим Странником, – погладив бороду, тяжеловесно произнёс Добромир. – Ни хороших, ни плохих… Очевидно, нам придётся проголосовать вслепую, полагаясь лишь на интуицию. Кто за то, чтобы дать Страннику шанс стать частью нашего содружества?

Руки первыми подняли Данко, Лада и Купава. Кто бы сомневался! До сих пор помню, как в прошлом году они радовались моему влиянию в их компанию – носились со мной, словно с новой игрушкой. Они хотя и интроверты, всё же тяга к обновлению общения у них налицо: сначала радуются мне, затем усыновляют человеческого ребёнка, а теперь вот согласны приютить какого-то бродягу, даже не проверяя его на вшивость.

Добромир, посмотрев на руку своей жены, поднял свою.

– Я проголосую против, – неожиданно рубанула я, хотя до этого момента не знала, какой именно выбор сделаю.

– Почему? – не скрыла своего удивления Лада.

– Мы не знаем, с кем имеем дело, кто он по своей сути, откуда пришёл и куда направлялся. Самоуверенный чужак, он вполне может оказаться опасен.

– Тринидад права, – Тристан, возможно, испытал облегчение от моего решения и разъяснения сложившейся у меня позиции. – Я уже высказал своё мнение.

Все замерли. Четыре голоса “за” и два “против”. Перевес очевиден.

– Что ж… – тяжело вздохнул Добромир. – Не осудите меня, Титаны. Я лишь хочу сделать по-доброму… И по согласию решения большинства. Я предоставлю раненому Страннику место под крышей моего дома. Будем надеяться, что в лице этого Металла мы обретём нового, верного друга, каких мы смогли найти в лицах друг друга.

– И узнаем что-нибудь новенькое, – весело подмигнул мне Данко, и я, встряхнув головой, улыбнулась ему в ответ. Ох уж эта изобретательская душа – всё-то ей интересно!

Не сказать, что я была не рада тому, что незнакомцу всё же решили дать шанс. Однако и радости не испытала. Скорее… Испила коктейль из семидесяти процентов безразличия, смешанных с тридцатью процентами заинтересованности. Меня в этот момент больше интересовал Тристан. Оказывается, я соскучилась по нему больше, чем думала до тех пор, пока не увидела его запущенную причёску, небритость, этот огонь в глазах… И вдруг ощутилась первородная необходимость позаботиться о своём человеке. Приведу своего мужчину в порядок, и как только его напряжение начнёт убывать – всё рычание сойдёт на нет. Зачем рычать, если терзать некого? И потом, вдруг остальные окажутся правы – надеюсь! – и мы этой ночью действительно обрели прекрасное знакомство, ценность которого нам ещё только предстоит разглядеть? Время покажет, кто из нас прав, а кому нельзя вверять себя на волю интуиции.

Глава 29

Добромир, Данко и Тристан занялись восстановлением электричества в домах, Купаве и Ладе необходимо было время для ухода за их домашним хозяйством, так что ко мне обратились с просьбой уделить час своего времени на присмотр за Душаной и Конрадом. Я люблю детей… Милые существа и, главный фактор – не мои. Быть крутой тётей – роль, которая не вызывает у меня ни сложностей, ни противоречий.

После принятого решения о позволении Страннику остаться среди нас, детей мы единогласно решили отправить жить в дом Данко и Лады. Вернее, Душану переместить из родительского дома в дом её крёстных: лишь на время, пока в её доме обитает непроверенный незнакомец.

Дом Данко и Лады – крепость, которая в буквальном смысле закрывается на семь засовов. Охранная система, не нуждающаяся в подаче электричества, продумана даже на окнах. Данко разработал защиту своего дома сразу после того, как он с Ладой решились примерить на себя роль родителей. Я называю это синдромом Теи: стоило ей появиться, как все Металлы сразу же возжелали обзавестись собственным потомством; стоило ей исчезнуть, как все сразу же стали бояться потерять не только своих, но и чужих детей.

Состояние Конрада улучшилось: жар спал, кашель сошёл на нет, возобновилась потребность сна и питания – результат целительства травами. Мальчик сам по себе крепкий и, к тому же, как выражается Лада, благолепный, так что уже сейчас невооружённым взглядом видно, что из него вырастет видный мужчина, однако за эту осень бедняге пришлось переболеть простудой уже дважды. С Душаной проще: крепкая на здоровье красавица, улыбчивая и нежная – ребёнок-счастье и только.

Купава пришла раньше Лады, что меня совершенно не удивило: она и без того переживала о хрупкости человеческой жизни своей дочери, а здесь ещё и посторонний Металл рядом объявился, и Тею до сих пор не нашли… И всё же она проголосовала за то, чтобы дать Страннику шанс. Потому что её вера в добро равна её материнской любви.

Оставив детей с Купавой, я наконец вышла в лес. Не то чтобы час игр с детьми был для меня напряжённым, однако это тот редкий случай, которому подходит одна из странных фраз русских Металлов: “Хорошего понемножку”. Если бы не случающийся в моей жизни присмотр за их детьми, я бы, может, так и не поняла, с какого перепуга хорошего должно быть “понемножку”. Как по мне, хорошего должно быть именно много. У русских очень много странных поговорок, связанных со смиренным принятием страданий и даже их возведением в ранг незаменимой необходимости.

Очутившись на лоне природы, я сразу же направляюсь к одному из десятков скрытых мест для медитативных практик, которые старшие Металлы разбили по всему лесу. В большинстве случаев, это роскошные рублённые лавки с великолепной резьбой, расположенные в самых красивых местах иногда под навесами, иногда без навесов, но есть и пара качелей, и несколько скромных беседок…

В этот раз я наметила для себя лавку с вырезанными на высокой спинке белками, установленную среди роскошных вековых сизых елей, растущих вблизи часовни, в которой сочетались браком Джекки с Конаном.

Я двигалась перебежками – то человеческим шагом, то металлическим, – и всё думала о Тристане. Ночь прошла сложнее, чем я предполагала. Думала, нас накроет радость встречи, как наверняка было бы, если бы не инцидент с непрошенным гостем. Стоило нам переступить порог нашего дома, как Тристан начал давить меня расспросами о Страннике, а вернее, о том, как же так случилось, что посторонний Металл вышел на меня в столь пустынной местности, и как я смогла подстрелить его так точно, и каким образом доставила его… Я устала от допроса, так что отправилась спать, но вместо того, чтобы зайти в нашу спальню, поднявшись на второй этаж, на автомате очутилась в комнате для гостей. Ночь, конечно, не спала, всё слушала, как Тристан из соседней комнаты слушает биение моего сердца. Проблема обрисовалась передо мной гигантом: я люблю того, кто зависим мной. Если бы он тоже лишь любил… Но нет, он именно зависим. Нам вскоре предстоит это обсудить. И что-то предпринять…

Добравшись до намеченной лавки, я на металлической скорости опускаюсь на её дальний край и замираю. В округе стоит тишина, воздух свеж, и погружённый в спячку лес покрыт какой-то призрачной поволокой потустороннего сизого оттенка, серые стены замерзшей часовни словно недремлющие стражи, земля, украшенная пожухлой травой, опавшей листвой и бурыми иглами елей, то тут, то там покрыта скромными клочками пушистого снега, которые скользят в танце, стоит только заблудившемуся в глуши лёгкому ветерку подхватить эти призрачные пучки, собирающиеся вуалью и рассыпающиеся в пух… Поздняя осень. Очень скоро ляжет серьёзный снег…

Я не успела до конца войти в состояние медитации, когда рядом со мной резко рухнуло нечто тяжелое. Сначала я подумала о Тристане, но ещё не повернула головы влево, как уже знала: на противоположный конец лавки опустился Странник.

– Прекрасная погода, не правда ли? – его голос прозвучал выверенно: не слишком громко и не слишком тихо…

Подобная погода – моя любимая. Но я не из тех, кто треплется о любимых…

– Ходишь тихо, как дикий кот, – замечаю я, при этом не выдавая своего удивления на тот счёт, что он сумел подкрасться ко мне незамеченным уже во второй раз.

– Может, я и есть дикий кот? – он слегка оголил свои белоснежные зубы в дружелюбной улыбке.

Я не собираюсь отвечать взаимной мимикой.

– Как зажило твоё ранение?

– Как на Металле, – на сей раз ухмылка с лёгким намёком на иронию.

Я решила начать бить в лоб:

– Сколько тебе лет?

– Давай посчитаем… На момент моего обращения в Металл мне было двадцать два года. Четырнадцать с половиной лет, как я не человек. Родился в мае. Получается: тридцать семь с половиной лет.

Я быстро произвела мысленные подсчёты: выходит, он обратился в Металл в две тысячи девяносто пятом году, то есть, на год позже Тристана, спустя год после Стали… В металлическом возрасте он младше Тристана примерно на год, в человеческом же возрасте старше него на пять лет.

И сразу же щелчок: он ответил о своём возрасте – почему? Может, просто обманул. Может, не знает о том, что возраст Металла влияет на измерение его силы, в частности, физической. Может, желает заполучить моё доверие… Что ж, проверить не так уж и сложно – достаточно задать ещё пару острых вопросов:

– Какой ты Металл?

Он мгновенно одарил меня красноречивым взглядом и, едва уловимо пригнув голову в моём направлении, глядя мне в глаза, выдал:

– Ты знаешь ответ на этот вопрос, как и я знаю наверняка о том, какой ты Металл, и догадываюсь о металлической принадлежности остальных членов вашего сообщества.

Парень не промах. Кто бы сомневался…

– Как?

– По металлическим предметам, которых очень много в вашем обиходе. Многие предметы имеют следы вольфрама, меди, осмия, цезия… Титана в два раза больше.

– Но ты не знаешь, кто есть кто, – повела бровью я.

– Кто ты я знаю точно. Как и ты знаешь, что я являюсь Титаном.

– Я видела тебя истекающим титанической кровью. Ты меня в подобном состоянии не видел, как же ты…

– Это не обязательно. Свой металл ощущается без дополнительных исхитрений. Не знала?

В диалоге конкретно с ним я не хотела выдавать свою невообращённость и тем более непросвещённость в некоторых вопросах – неуязвимость должна оставаться неуязвимостью, иначе какой от неё толк? Поэтому я перевела тему и сделала это таким образом, чтобы он не понял, что тема именно переведена:

– Твоё всезнание уже должно было сказать тебе о том, что я с Тристаном, верно?

На самом деле, я не была уверена в том, что он это понял до того, как я решила его просветить, но он выдал:

– Я сразу это понял. – Очевидно, заметив мою чуть приподнявшуюся бровь, он решил добавить. – По тому, как он смотрел на тебя.

– Хм…

Он не договорил, а потому не остановился от моего “хм”:

– По тому же, как на него смотрела ты, совершенно очевидно, кто из вас влюблён сильнее.

Проницательность – та ещё заноза. Знаю, потому как сама являюсь этой занозой.

– Я проголосовала против того, чтобы ты остался среди нас.

– Кто бы сомневался, – резкая ухмылка.

– И что это значит?

– Строптивый характер это значит.

Пытается вывести меня на эмоцию. Обломится.

– Общее состояние твоей одежды не просто хорошее, но отличное для Павшего Мира. Однако при себе не имеешь никакой дополнительной ноши.

– Страннику не нужны утяжелители в виде материальных безделушек. Думаю, ты не из тех, кому стоит объяснять нюансы путешественнеческой тропы. – Заноза… – Я много где бывал за свою металлическую жизнь.

– Например?

– Из последнего: скандинавские страны Павшего Мира.

– Что там делал?

– Жил среди людей.

– Давно не видела людей, живущих сообществами.

Я немного слукавила: Рудник и Парадизар – откровенно большие города. Но за этими двумя исключениями я действительно не встречала в Диких Просторах поселений выживших людей. Города и деревни Павшего Мира, которые мне довелось увидеть в немалом количестве, всецело находятся под гнётом Блуждающих.

– На территории бывших Швеции, Норвегии и Финляндии встречаются небольшие поселения.

– Какие они?

Он заинтересовал меня, чего и добивался, и чего я, по непонятной для себя причине, совершенно не заметила… Странно, но с ним вдруг оказалось легко общаться, мешала лишь его проницательность, что меня, как закрытую книгу, естественно не устраивало.

– Всего я видел несколько поселений. Все маленькие – от пяти до двадцати домов, – некоторые обнесены заборами, оберегающими от набегов Блуждающих, а некоторые расположены в такой непроходимой глубине дикой природы, что в заборах не нуждаются – ни один Блуждающий, кажется, никогда не доберётся до такой глуши… Красивые места, дикие, суровые. Девственные озёра бирюзовые, древние горы с величественными снежными шапками, покрытые мхами леса дремучие… Тебе бы понравилось, если бы ты увидела… – он улыбался глазами и ещё уголками губ, при этом смотря на меня открыто. И я отметила, что мне нравится, как он говорит: ровно, с особенной вибрацией, исходящей от его грудной клетки и горла… Красивый голос, как, впрочем, и у всех Металлов. Но вот одна неочевидная особенность: диалог, который до своего начала казался мне неприятным, только начавшись, стал ощущаться необычайно интересным… Получается, вот что чувствовали старшие Металлы в разговорах со мной в первое время: действительно занимательно послушать звучание нового голоса, узнать что-то свежее и необычное, приметить какие-то новые штрихи…

Дальше наш разговор становился бы только приятнее, я отчего-то не сомневалась в этом, тем более, он убрал свою проницательность за пазуху и начал говорить о своём опыте, однако наше случайное – по крайней мере, для меня, – уединение нарушил треск еловых лапок. Спустя всего лишь семь секунд перед нами возникла Лада, сияющая от широкой улыбки, словно рождественская ёлка. Прежде чем я успела что-либо сказать или спросить, она восторженно выпалила, так, будто Странник уже успел стать частью нашего содружества, что неудивительно при том, что бо́льшая его часть состоит из эмпатов:

– Данко предложил мне торжественно оформить наш союз! По-моему, прекрасная идея! Сыграем свадьбу в этом же месяце! Все приглашены, – с этими словами она, продолжая лучезарно светиться, посмотрела на Странника, и тот сразу же заулыбался в ответ. Она снова перевела взгляд на меня и вдруг чуть удивлённо ойкнула: – Ой, Тринидад, впервые вижу у тебя такой красивый оттенок радужек глаз… Фиолетовый, надо же!..

Я резко заморгала.

– Тринидад? Красивое имя, – улыбнулся Странник, но я уже хмурилась, не зная отчего…

Глава 30

Ещё до того, как переступить порог дома, я знала, что Тристан уже внутри: через приоткрытую дверь я с лёгкостью уловила гулкий бой знакомого сердца.

Войдя в гостиную, я сразу же увидела и его самого, и его преображение: он принял душ, побрился, подравнял волосы, переоделся… Стал похож на самого себя, отчего я едва не улыбнулась: брутальная мощь и редкая красота в одном флаконе, принадлежащем мне. Вдруг захотелось за одну секунду сократить расстояние между нами до ноля, обхватить его за шею и уткнуться носом в эту могучую грудь… Может и стоило так поступить. Но мой внутренний дикарь позволил мне лишь скрестить руки на груди.

– Уже слышал новость? Данко и Лада решили пожениться в этом месяце. Видимо, свою роль сыграла свадьба Джекки и Конана.

– Все кругом нас сочетаются браком, только не мы, да? – в его тоне прозвучала очень слабая, быть может, даже только показавшаяся мне нотка раздражения, что сразу же заставило меня сжать скрещённые руки сильнее.

Стоит сменить тему… В нашем доме постороннему слуху извне нет власти, так что можно и даже нужно поделиться важной информацией:

– Страннику тридцать семь лет, четырнадцать из которых он прожил Титаном. О его металлической принадлежности я догадывалась изначально…

– Почему не рассказала о догадке сразу? – он не дал мне договорить, и теперь в его голосе зазвучало явное напряжение.

– Решила уточнить наверняка. Ты прежде говорил, что на Камчатке были представители почти всех видов металлов, и что некоторые из них даже повторялись, но Титанов среди них не было.

– Он не камчатский. И вообще не русский – его акцент выдаёт в нём чужеземца… – знакомый взгляд вдруг выдал непонравившийся мне блеск. – С чего он откровенничает именно с тобой? Почему не с кем-то другим?

– Ну, я его подстрелила…

– Это не повод, – и снова он обрывает меня на середине фразы. – Ты моя.

А вот это уже агрессивно…

– Давно не видела свою библиотеку. Пойду, проведаю её. Поговорим, когда оба будем готовы.

***

Половину дня я провела в своём кабинете-библиотеке, с удовольствием разбирая коробки с новыми книгами, которые мне поставили старшие Металлы. Закончив с этим, я взялась читать книгу без названия – аннотация говорила об авторе, жившем в начале девятнадцатого века в Великобритании, – но стоило мне с комфортом разместиться в любимом кресле у окна и прочесть лишь десяток страниц, как до моего слуха стали доноситься мужские голоса с улицы… Повернув голову и бросив взгляд в окно, я увидела Тристана и Странника стоящими друг напротив друга. Я сразу же обратилась в слух. Первые расслышанные мной слова принадлежали Страннику:

– Что именно ты хочешь обсудить?

– Если ты продолжишь проявлять внимание к Тринидад…

– К ней сложно не проявлять внимание, согласись. Она слишком яркая личность.

– Ты понимаешь, о чём я.

– Конечно я понимаю. Как и ты должен понимать, что подобное притяжение нормально. Ведь мы Титаны.

– Если это проблема, тебе лучше уйти сейчас.

Странник смотрел на него в упор и произнёс не со сдавшейся позицией, но с уверенным напором:

– Никаких проблем. Она ведь любит тебя. Верно?

Я отпрянула от окна за две секунды до того, как в его направлении был брошен напряжённый взгляд… Слух подсказал: Странник стал удаляться, Тристан возвращался домой. Сердце необъяснимо заколотилось, в грудной клетке внезапно взмыл будто огненный вихрь…

Быстро выйдя из библиотечной тени, я рванула к лестнице и вниз, на первый этаж… Я оказалась в прихожей в момент, когда Тристан закрыл парадную дверь. Я едва сдерживалась, чтобы своим тычущим пальцем не вреза́ться в его грудь:

– Как ты можешь не доверять мне?!

– Я не доверяю вовсе не тебе, – его голос, в отличие от моего, звучал ровно. – Я не доверяю ему.

– Подобное твоё поведение демонстрирует всем твою неуверенность в моей силе! В нашем союзе…

– Эта наша стычка не стоит и выеденного яйца.

Я постаралась взять себя в руки, но моя грудь продолжила гулко вздыматься:

– Ты повёл себя, будто дикий самец. Если тебя что-то волнует, ты должен обсуждать это со мной, а не бычиться у меня за спиной.

– Сложно обсуждать что-то с тем, кто месяцами напролёт отсутствует в твоей жизни, после чего возвращается в неё с другим Титаном за спиной, – он буквально прорычал эти слова, при этом сжав свои опущенные кулаки.

– Да, я не подарок. Но ты не просто сам выбрал меня себе – ты украл меня себе. Так что можешь жалеть, но не жаловаться, – резко взмахнув рукой, я развернулась и быстрым шагом направилась вверх по лестнице.

Мы не были готовы к конструктивному диалогу ни накануне ночью, ни в начале дня… В той же позиции, очевидно, мы остались и к вечеру. Ещё несколько часов – и целые сутки, как продлится наша невозможность получать удовольствие от общения друг с другом. И всё потому, что зацикленность неразлучника у одного из нас зашкалила, а у другого едва выглядывает из-под плинтуса здоровой любви.

И поговорить не с кем: Добромир и Данко сразу нет, Купава и Лада погружены в своё материнство, Теона и Джекки далеко… Последним можно было бы и позвонить. Не для того, чтобы рассказать о том, что происходит у меня на душе – подобной блажи я себе с малых лет не позволяю. Просто чтобы услышать их голоса. Но рации до сих пор работают с такими помехами, что мне станет только грустнее от рваного звучания дорогих моему слуху голосов. Какой изящный парадокс: быть настолько любимой и настолько одинокой одновременно.

Глава 31

Эту ночь мы снова провели в разных комнатах: я не покинула пределов библиотеки, Тристан до рассвета пробыл на страже каминного огня. На рассвете Данко призвал его на помощь с принятием сложных родов у кобылы. Покончив с третьей за прошедшую ночь книгой, я вышла на улицу спустя пять минут после ухода мужчины, сердцебиение которого успокаивало и волновало меня последние пятнадцать часов моей жизни.

Лес был тих и пах морозной свежестью, вдалеке надо рвом с озером пролетали сразу три крупных орла: орлан-белохвост, большой подорлик и скопа – двое последних гнали первого… Редкое зрелище.

Закрыв глаза, я включаю свою интуицию и сразу же улавливаю его… Слева, за густой растительностью в пятидесяти метрах от меня, сидит на краю обрыва в одиночестве – как долго?

Я всегда хорошо читала людей, и этого у меня не составило труда прочесть: непростой, с перчащими нотками опасности, дерзкий и при этом думающий – гремучая, непредсказуемая, сложная смесь. С таким нужно быть если не осторожной, тогда осмотрительной. Тем более с учётом его красноречивого взгляда и улыбки с искрой, отлетающих в моём направлении. Если не сейчас, значит, в ближайшем будущем он может попробовать подобраться ко мне. К тому времени я наверняка убежусь во всех тех качествах, которые определила в нём с первого взгляда. И открою новые. Что ж, посмотрим, что я решу к моменту, когда он предпримет попытку…

Я двигаюсь не таясь. Стоит мне показаться из-за трехметровых зарослей бересклета, как Странник сразу же отрывает взгляд от разверзшегося перед ним обрыва и, прекратив бросать в него мелкие камни, начинает смотреть на меня. Я подошла близко, села по его правую руку на расстоянии метра, горный ветер сразу же начал трепать мои волосы, так что я заправила их за ворот…

– Ты вкусно пахнешь, знаешь ли.

– Ещё раз попытаешься сделать мне комплимент, и твоё общение ограничится другими Металлами.

– Но пока мы общаемся.

– Пока.

– Нам нельзя дружить. Твой парень так сказал.

– Вычислить моё свободолюбие немудрено, однако попытаться обратить его против меня – крайняя глупость. Это во-первых. Во-вторых, Тристан вовсе не “запрещал нам дружить”. Ещё раз попытаешься перевернуть слова моего мужчины…

– И ты лишишь меня своего общества. Да-да, я уже всё понял: шаг влево, шаг вправо – расстрел, – с этими словами он наконец отрывает от меня свой взгляд и сразу же продолжает бросать мелкие камни в пропасть.

Я поднимаю лежащий рядом с моим бедром небольшой камень и, бросив его, не тянусь ко второму. Я сама пришла сюда, на интуитивном уровне узнав его точное местоположение… Пусть он и слеплен из дерзкого теста, подобного моему, но отличающегося в самой сути, общение с ним мне всё же больше приятно, нежели неприятно. Что уже странно. И ещё есть кое-что, что меня отчётливо напрягает: я чувствую его так же, как чувствую Тристана – чётко, без размытых границ, какими для меня ощущаются иные Металлы. Скорее всего – наверняка! – дело в том, что он тоже Титан, но… Странно это.

Я не знала об этом, но отметив мою хмурость, Странник сразу же начал опасаться того хода моих мыслей, который мог бы играть против него, и потому поспешил заговорить первым:

– Знаешь, ведь Сталь не единственная напасть, случившаяся с человечеством в конце двадцать первого века.

– О чём ты? – пока что мой интерес был близок к нулю, но в следующую секунду мой собеседник во второй раз за тройную историю нашего общения подтвердил, что способен вызвать во мне неподдельную заинтересованность – словно спичку в темноте зажигал…

– Например, в Канаде Атаки.

Ничего себе заявление! Джекки оценила бы… Но о Джекки, как и о других обитателях Рудника, и о самом Руднике, ему знать не стоит. Как минимум, пока что.

– Ты оттуда? Из Канады?

– Нет. Но в своих путешествиях я бывал и там. Тебя не удивило слово “Атака”. Значит, ты знаешь о них…

– Немного… Ты был в Канаде, уже являясь Металлом?

– Да. И я знаю, что ты спросишь следующим: как на Металлов влияют Атаки – верно? – он улыбнулся, зная, что попал в точку. Я могла бы улыбнуться в ответ хотя бы по той причине, что с каждым сказанным его словом мне с ним становилось легче и интереснее, но я, конечно, не выдала эмоцию. – На самом деле, по меркам канадских реалий, я считаюсь Неуязвимым, так что наверняка сказать не могу… Но мне кажется, что будь я Уязвимым, я бы запросто блокировал действия Атак на мой организм, тем более это вовсе не природное явление. А так… Так я металлическим слухом слышал их падение на землю с космоса, мог делать их для себя сильнее или слабее, в целом – не страдал от них, чем, впрочем, могут похвастаться все Неуязвимые.

– Ты сказал, что Атаки – не природное явление? – интерес закрепился.

– Дело в спутниковой системе, запущенной над территорией Канады. Правительство Павшего Мира планировало защищаться от Стали при помощи ультразвуковых волн, которые должны были распространяться от Великой Канадской Стены в сторону Диких Просторов, но… Среди ведущих учёных нашёлся сумасшедший, который обратил ультразвук внутрь канадской территории. Закончится вся эта мясорубка нескоро.

– Нескоро?

– Скажу лишь, что если имеющаяся у меня информация верна, значит, должно пройти ещё не одно десятилетие, если только какая-нибудь комета или иной космический мусор не повредит спутник раньше. Знаешь, для меня сначала было непонятно, каким образом Атакам получилось разделить людей на Неуязвимых, Уязвимых и Исключительных, а когда я выяснил, смеялся с того, насколько же это было просто организовать в контексте обыкновенной математики… Однако, давай поговорим о другом, эта тема навевает на меня печаль.

Джекки с ума сойдёт…

– Давно ты на пути одиночества?

– У меня была прекрасная семья. Но все её члены, за исключением меня, трагически погибли. Я не смог их спасти. Был обычным смертным человеком…

– Мне жаль.

– Все в Павшем Мире кого-то да потеряли – едва ли в новом мире найдётся тот, кто смог не пережить боль утраты, верно? – он одарил меня проницательным взглядом, и я отвела свой.

Странный парень: очевидно, что из дерзких, но ведёт себя исключительно по-джентльменски. Хм… Тактик-стратег… Воин… Маршал?..

Тон моего голоса остался прохладным:

– Во время нашей первой встречи ты упомянул, что искал меня. Но до тех пор мы не были знакомы.

– Я притянулся к тебе.

– Что? – я не скрыла удивления и вновь взглянула на него.

– Я не уверен в этом, но, похоже, Металлы противоположного пола одинаковой масти склонны притягиваться друг к другу.

Мне уже рассказывали об этом. Он же, если не врёт о своём многолетнем одиночестве, догадался сам? Значит, всерьёз “притянулся”? Значит, “притяжение” действительно существует…

– Если ты “притянулся”, почему не “тянусь” я?

Его голос звучал елейно, бархатно, почти гипнотически:

– Думаю, дело в необходимости. Думаю, у тебя она ощущается слабее, потому что у тебя есть Тристан. Я же одинок, поэтому у меня она ощущается сильнее… По сути, моё одиночество и является фактором необходимости – той силой, что притянула меня…

– Я вовсе не ощущаю ничего подобного: ни сильнее, ни слабее, никак. Да, ты Титан, и я улавливаю твою природу, но на этом вся особенность заканчивается.

Только я успела подумать о том, что мне было бы интересно узнать, какого цвета мысли в его голове, и заранее решить, что они наверняка не белоснежные, как его ладонь легла рядом с моей… Рядом – не поверх моей. Тактик. Стратег. Воин. Маршал…

– Ты знаешь, как это, притягиваться? – его голос зазвучал тихо, напряжённый взгляд приковался к моей ладони.

Благородный рыцарь тёмной стороны. Хороший парень на одну секунду. Вот кто такой наш новый знакомый. Однако… Что-то не так… Как будто от его ауры исходит вяжущая пелена, сладковатая – главное, не перенасытиться, чтобы не начать страдать от приторности, но как?

Он продолжал говорить:

– Две дерзости, по-моему – лучшая смесь для горючего коктейля. Я говорю это, потому что для меня самое важное в общении и в отношениях – честность. А для тебя?

Я осталась каменной статуей, но внутри меня в этот момент происходило что-то неприятно-приятное:

– Честность – это хорошо. Когда она не ложь.

– Нет, – он встряхнул головой. – Ложь есть яд, особенно в отношениях с дорогими людьми. Если мне когда-нибудь повезёт встретить свою любовь, я никогда не оскверню её ложью. Какой бы ни была правда, моя любовь не будет обманутой. Никогда.

– Тот, кто часто говорит “никогда”, ничего не знает о “всегда”.

За миллисекунду до того, как я чуть отпрянула, он отвёл свою ладонь от моей. Словно предсказал моё движение за миллисекунду до его свершения.

– Тебе не снятся кошмары? – вдруг тяжеловесно вздохнул он. – Из-за всего пережитого я давно разучился спать…

– Понимаю… – мой ответ был искренен.

– Существует ли в этом мире хотя бы один Металл, способный покидать царство снов без кошмаров? – он посмотрел на меня, и мы снова встретились взглядами. Я замерла, что было странным… Он продолжил стелить бархатом: – Здесь на удивление хорошо спится. Я впервые за долгие годы получил такое облегчение от крепкого сна…

– Попей молока коз Лады, смешанного с мёдом пчёл Добромира, и будешь спасть без задних ног, – бросив эти слова и при этом взмахнув рукой, я как будто сняла с себя тяжёлую шубу, кем-то незаметно наброшенную на мои вовсе не нуждающиеся в лишнем одеянии плечи.

Ничего больше не сказав, я встала на ноги – и снова пришлось приложить усилия, – и отправилась домой. И вот что интересно: чем дальше я отходила, тем размашистее становился мой шаг.

Глава 32

Я укладывала на почти остывшие в камине угли буковые дрова, когда услышала его шаги. Встав и отряхнув руки, но не повернувшись, я засмотрелась на впившуюся в деревянный бок полена искру, медленно, но упорно прожигающую чёрную дыру…

Стоило ему войти в гостиную, как я, продолжая наблюдать за настойчивостью искры, ровно произнесла:

– Я разговаривала с ним. Ты должен знать…

Он остановился впритык ко мне. Правой рукой обхватив мою талию, сначала резко прижал к себе, после чего медленно стал обволакивать меня своей левой рукой, проведя ею от груди до шеи… Он дышал ароматом моих волос, и я запрокинула голову от наслаждения, начавшего неконтролируемо разливаться по моей коже из-под его правой руки, проникшей под мой ремень… Я соскучилась не меньше, чем он. Так что резьбу терпения у нас сорвало одновременно.

Не знаю, как в итоге мы не сломали всю мебель и не повредили стены, ограничившись лишь одним случайно возникшем на нашем пути журнальным столом… Всё началось на первом этаже и закончилось на втором, продлилось три часа… Давно я так не кричала от накатывающих на моё сознание и тело безостановочных волн оргазма – Тристан будто с цепи сорвался, да и я тоже… Кровать выстояла только потому, что мы финишировали не на ней, но мне запомнилось, как приятно было попасть под знакомое одеяло – Тристан на руках донёс меня до подушки, накрыл, лёг рядом… Я не поняла, как провалилась в сон. Думала, что всё продолжается, потому что мне снилось продолжение, только уже была ночь…

Мы снова на первом этаже, у камина. Он снова подошёл ко мне сзади. Начал медленно целовать мою шею… От горячих поцелуев по моему телу разбегаются приятные мурашки, на которые я отзываюсь запрокидыванием головы… Его дыхание приближается к моим губам, которые я направляю в его сторону, в желании ответить на призыв, но вдруг, открыв глаза, понимаю… Что всё это время меня целовал в шею и теперь придвигается к моим губам Странник! Резко оттолкнув его, я открываю глаза и сразу же понимаю, что во сне, размашисто взмахнув рукой, чуть не свалилась с кровати… Сердце выпрыгивает из грудной клетки… На комоде горит свеча, и сгустившаяся темнота свидетельствует о том, что ночь наступила давно… Что за бред?!

***

Одевшись в любимую одежду, давно забытую в спальном шкафу, я спускаюсь по лестнице на первый этаж, зная, что найду Тристана готовящим что-то в кухонной зоне, совмещённой с гостиной.

Мои беспокойные пробуждения – не то, что способно его удивить. На сей раз особенно не хочется рассказывать о содержимом своего очередного кошмара, так что надеюсь на то, что он, уже успев привыкнуть к сюжетам Конкура и Паддока, не поинтересуется, в противном случае, придётся либо сказать правду, либо промолчать, но лгать не буду…

Промолчу.

К счастью, а может быть и нет, Тристан, увидев меня, сначала поиграл со мной в обмен понятных только нам улыбок, после чего сразу же заговорил о стороннем:

– Приходили Данко с Конрадом и Душаной, принесли сливочный сыр для суши.

Я обожаю суши в его исполнении. Конечно же, он это знает…

Привычно запрыгнув на противоположный край барного стола, я начинаю болтать ногами. Спустя секунду беру тонкую дольку нарезанного огурца и помещаю её в рот. Он решает продолжать говорить:

– Конрад и Душана очень милые, не находишь?

– Сложно не найти их умилительными даже такой каменной глыбе, как я, – ухмыляюсь в ответ.

– Однажды у нас могут быть собственные дети. Жаль, что женщины-Металлы не могут проходить период зачатия от мужчин-Металлов со скоростью обычных смертных.

Настроение как рукой смахнуло:

– Жаль? Серьёзно? Это лучшее, что дала мне металлическая суть, не считая многочасовой продолжительности секса.

– Своё желание иметь детей я никогда не скрывал от тебя.

– Как и я никогда не скрывала от тебя своего нежелания обзаводиться потомством.

– Я понимаю тебя. В конце концов, по возрастным меркам мне без малого тридцать три года, а тебе всего лишь девятнадцать…

– Моё мнение не изменится и в пятьдесят. Я живу металлическую жизнь – не человеческую. У меня, быть может, целые века впереди: смысл примерять на себя человеческие показатели?

– Я понимаю твоё нежелание настолько, что если бы мы имели возможность быстро зачать, мы бы сейчас предохранялись.

– Ну спасибо…

– Наступит время, и ты сама будешь не против. Земля очистится, Сталь сама себя изживёт, для заведения детей наступит более безопасный период…

– Достаточно уцелеть одному Блуждающему, чтобы Сталь новым витком опоясала всю Землю… Я не просто не хочу детей, Тристан. Конкретно сейчас даже думать на эту тему мне не по душе.

– Просто ты видишь в детях нечто вроде зацикленности в сумме с неразлучностью – очередные кандалы…

– Которые ты уже желаешь набросить на меня.

– Просто ты… Ведёшь себя так, будто…

– Будто что?

– Будто из нас двоих я один зацикленный неразлучник! – он вдруг бросил на стол нож, которым до сих пор резал рыбу. – Но это противоречит всему, что мы знаем о зацикленности и неразлучности. Сама суть неразлучников заключается в том, что ОБА в паре не могут друг без друга.

– Думаю, мы можем это обсудить сейчас… Скорее всего, ты прав. Со мной что-то не так. Я люблю тебя. Очень. Обожаю. Но моя любовь, очевидно, отличается от твоей. Ты упоминал о том, как тебе было сложно эти месяцы жить вдали от меня, но я… Я жила нормально. Да, я страдала, да, мне было больно, но всё это было не… Не так, как у тебя.

– Не критично.

– Именно. Я бы сказала, как у человека… То есть, без чувства наркотической зависимости, и уж точно без ломок. И я подумала… Быть может, мы сможем найти способ, чтобы у тебя было так же?

Он приблизился ко мне на металлической скорости и произнёс сквозь сжатые зубы:

– Я не хочу любить тебя слабее…

– Я не сказала, что люблю тебя слабее, чем ты меня.

– Но так оно и есть! Ты любишь меня… Как свободный человек, а не как зацикленный неразлучник Металл! Я не могу без тебя, а ты… Ты можешь без меня. Как это вышло, я не понимаю, но такого не должно было быть…

– Не должно было быть в твоём плане, – я несдержанно поджала губы. – Если для меня зацикленная неразлучность не более чем обыкновенная человеческая страсть, значит, ты не смог поработить меня, как того желал… Разве это не повод для счастья? Ведь раз так вышло, значит, мне особенно не на что обижаться: да, ты попытался поработить меня, что уже само по себе ужасно, но ты не смог, благодаря чему мы можем быть уверены в моих чувствах к тебе – они не вызваны наркотической ослеплённостью. Получается, мои чувства искренни.

– Ты никогда не поймёшь меня!

– Быть может, нам удастся и тебя освободить…

– Я сказал нет! Я не буду опускать силу своей любви до уровня твоей…

– Тристан…

– Материнство приблизило бы тебя к пониманию моего положения.

Я резко соскочила со стола и отправилась в противоположную часть комнаты. В эту секунду моя эмоциональность новообращённого бурным потоком прорвалась наружу:

– Неужели ты ничего не понял?! Я осталась свободной, и в этом наше общее счастье! Но нет, тебе словно жизненно важно набросить на меня петлю!

– Отношения – это и есть петля!

– В эту петлю я сунула свою смелую башку добровольно! Ты же уже не первый раз пытаешься накинуть на меня новые петли: если не хитростью, так силой, если не силой, так нежностью!

Он приблизился ко мне вплотную и стал смотреть мне в глаза сверху вниз:

– Ты не зацикленный неразлучник, а значит, можешь уйти.

– Я не хочу! В этом фокус!

– Если кто-то узнает…

– Мы никому не расскажем, хочешь?! Это останется нашей тайной! Пусть все думают, что мы зацикленные неразлучники…

– Ложь – не твой конёк, забыла? То, как ты себя ведёшь, выдаёт тебя с головой.

– Как я себя веду?!

– Так, как не смог бы ни один зацикленный, ни один неразлучник.

– Я не понимаю…

– Цвет радужек твоих глаз меняется от тёмно-розового оттенка к фиолетовому и обратно, стоит тебе только попасть в общество Странника.

– Причём здесь…

– Он тоже Титан!

Я не ожидала от себя того, что сделала в следующую секунду. Рука сама поднялась. Пощёчина вышла настолько мощной, что отвернуло от меня его лицо.

– Моя верность – не то, в чём позволительно сомневаться. Особенно тебе, – я процедила эти слова через зубы, и уже хотела извиниться за рукоприкладство, противницей которого в отношениях выступала вся моя природа, как вдруг… Мой взгляд зацепился за стоящий на подоконнике портативный глушитель Данко, благодаря которому наш дом должен быть защищён от внешнего прослушивания металлическим слухом. Вернее, моё внимание привлекли цифры, которые он отображал. Согласно этим цифрам, глушитель за прошедшие сутки был включён только дважды: с 00:00 до 10:02 и с 20:00 до сих пор…

– Глушитель… – я ошарашенно посмотрела на Тристана, после чего на металлической скорости приблизилась к источнику своего беспокойства, взяла его в руки и проверила. – Он работает с восьми часов вечера, получается… Он не работал всё то время, которое мы занимались сексом? Но я уверена в том, что он был включён! – я резко перевела взгляд на Тристана и сразу всё поняла. Вернее, утвердилась в том, что поняла сразу же, стоило мне только увидеть временной отсчёт… Мой голос прозвучал ошарашенно: – Зачем ты это сделал?

– Ты на сто процентов моя. Пусть он знает.

Он направился ко мне… Не знаю зачем. И не знаю, что произошло в следующую секунду. Я просто направила на него правую ладонь, как бы предупреждая остановиться, и в следующую секунду он не просто больше не смог сделать ни шага в моём направлении – он насквозь протаранил своим телом рубленую барную стойку и, пролетев через всю комнату, впечатался всем своим телом в противоположную стену!

Шок сменился ужасом. Это сделала не я… Или… Я?..

Я бросилась к нему, но он, естественно, был в полном порядке…

Физическое насилие – такой же запрещённый приём в здоровых отношениях, как и насилие психологическое. Против меня сыграла моя новообращённость, уже начинающая истекать, против Тристана сыграла зацикленность. Мы оба страстно обменялись извинениями, оба пообещали друг другу впредь не повторять допущенных ошибок… Над реанимацией пострадавшего – и дома, и в душах, – придётся поработать, мы оба это признали и оба согласились приложить все свои усилия, но в это время мы были слишком шокированы проявлением моего… Дара?.. А потому всё внимание в итоге вскоре сместилось на одно только это событие.

Всю оставшуюся ночь мы экспериментировали с проявлением моего дара, его силой и диапазоном. Подтвердилось наверняка: я владею металлокинезом. Могу притягивать и отталкивать не только титан, но, похоже, любой металл… Деформировать его, собирать и сплавлять, заставлять не только двигаться по ровной поверхности, но и парить в воздухе… И это только начало. Начало моего могущества, осознание которого ещё только должно прийти и ко мне, и к остальным…

Глава 33

Добромир с Купавой поженились прошлой осенью, перед рождением Душаны, до моего прихода на постоянное местожительство в чешские леса. Данко и Лада были парой двенадцатый год, но до брака Добромира и Купавы, а затем Конана и Джекки, не задумывались о собственной свадьбе. В итоге всё произошло спонтанно, быстро и… Атмосферно. Поздняя осень в этом году особенно красива: готика во всём – от голых веток деревьев, царапающих крышу часовни, до сизой туманной поволоки, окутывающей всю природу.

Церемония получилась уютной: все были одеты в обыкновенную, удобную одежду, только жених в клетчатом костюме и драповом шерстяном пальто и невеста в кружевном кремовом платье с юбкой-колокол; часовню украсили венками из сухоцветов; Купава играла на флейте во время обмена женихом и невестой заранее подготовленными ими, чарующими своей нежностью клятвами.

Сразу после завершения церемонии мы отправились на танцпол: деревянная сцена под открытым небом, между столбами горят тёплым светом лампы, рассеивающие серость дня… Все были счастливы и периодически менялись партнёрами по танцам, и только я танцевала с одним лишь Тристаном – потому что так хотела и потому что мне было приятно видеть счастье в его глазах.

Когда только начало смеркаться, все занялись неотложными делами: Данко и Лада удалились в пещеру для новобрачных, Купава отправилась кормить детей, Добромир поспешил позаботиться о своих животных, Тристан ушёл в дом молодожёнов по просьбе жениха – чтобы попробовать закончить работу с перебойной подачей электроэнергии, – Страннику было поручено собрать все лавки с вазонами, а я направилась в часовню, чтобы забрать из неё любимый венок Купавы – во избежание порчи грызунами, – и заодно запереть здание на амбарный ключ.

Уже спустя пятнадцать минут я сидела на лавке напротив часовни и, сжимая в правой руке большой венок из сухоцвета, а в левой тяжелый старый ключ, незаметно для себя погружалась в транс, навеянный моим не таким уж далёким прошлым:

“Ты пока что даже не представляешь, какой перед тобой сейчас откроется мир. Я покажу тебе самые красивые просторы и самые разноцветные моря. Ты увидишь величественные в своей древности горы, ты увидишь больше, чем доступно человеческому глазу…”.

Кажется, будто эти слова были сказаны Тристаном мне только вчера, но с момента их произношения идёт уже второй год…

Странник опустился на лавку подле меня, как всегда, бесшумно. Я уже перестала удивляться его способности двигаться не громче тени. Как и его навыку находить меня в моём уединении.

Разговор потёк необычно спокойной рекой:

– Ты счастлива с Тристаном?

– Металлы моногамны, Странник. Ни одна из известных нам пар ещё не распалась ради создания новых отношений. Мы как пазлы – нас не разбить, чтобы после сложить из нас новые картины. Как ни крути: картина всегда остаётся одной и той же – только одна Она плюс только один Он.

– Металлами мы не прожили ещё и первого столетия. Кто знает, какие открытия для нас ещё готовит наша металлическая жизнь?

– Я уже определила, с кем проведу свою металлическую вечность.

– Не старайся, – он едва уловимо ухмыльнулся, – ты никогда не станешь образцом занудства.

– Я в принципе не образец. Я эталон.

Как же спокойно течёт разговор… Невообразимо.

Мой взгляд украдкой падает на зеркальный браслет, который я намеренно заняла у Лады и закрепила на своём правом запястье. Цвет радужек глаз: смесь фиолетового с розовым… Ни разу у себя такого не видела.

Он снова заговорил:

– Из лучших побуждений мы друг друга бьём; Нет лучших двух зеркал, как мы вдвоём…

Я оторвала взгляд от зеркала, поняв, что я неосознанно промедлила, в результате чего он заметил…

– Откуда эти строки? – мой тон невозмутим.

– От меня.

– Хм…

– Красивый браслет.

– У тебя тоже красивые украшения. Путешествуешь налегке, при себе имея только их.

Он вдруг достал из-за пазухи чёрный шнурок, на котором висел небольшой замкнутый замок из серебра, и на его указательном пальце блеснуло готическое серебряное кольцо с синим камнем.

– Это подарки от смертных девушек, которых я любил и которых не смог уберечь от смерти.

– Как их звали?

– Первую, неповторимую, звали Томирис. Вторую, непреклонную, звали Ариэн. Они не первые, кого у меня отняла смерть. До Падения Старого мира у меня была семья: мать, родившая меня в восемнадцатилетнем возрасте, и младший брат десяти лет. На момент Первой Атаки мне было двадцать два года. Я был в Оттаве с матерью и младшим братом, когда Первая Атака упала на канадскую землю. Я оказался Неуязвимым, но мать и брат были Уязвимы… В отличие от многих Уязвимых, они не пережили Первую Атаку. Мне повезло не увидеть этого – вместо их смерти я увидел гибель швейцара на ресепшене нашего дома. Я прибежал в нашу квартиру за минуту до того, как в неё ворвался мой дядя – младший брат матери. Дальше начались игры на выживание. В Оттаве случился локальный переворот, бойня между гражданскими и военным, по сути своей – мясорубка, перемоловшая бóльшую часть города. Я не без помощи опытного дяди чудом выжил: мы смогли в последний момент прорваться через военный блокпост, выставленный вокруг города. Этот блокпост уже спустя час после нашего прорыва взлетел на воздух. Кроме дяди, у меня больше никого не осталось, как и у него никого, кроме меня, не было. Он, как и я, был Неуязвимым. Мы бок о бок прошли половину Канады в условиях Атак. Люди озверели от страха и боли, творили ужасное друг с другом… Однажды на нас напала с ножом сумасшедшая мать двух маленьких детей – она желала отрезать от нас куски для артефактов, которые она мастерила своим детям из костей Неуязвимых. Перед этим мы стали свидетелями массовых убийств военными, а после, впервые столкнулись с каннибализмом. Было ужасно наблюдать за тем, как высокоразвитая цивилизация за считанные месяцы скатилась в состояние сумасшедшего брожения…

Он умолк на секунду, и я решила заметить вслух:

– Ты говорил, что родом не из Канады, что лишь бывал там.

– Не вменяй мне в вину желание предохранить себя в непроверенном обществе.

– Но сейчас ты не предохраняешься.

– Я ведь говорил тебе ранее: я против лжи. И я тебе уже доверяю.

– С чего бы?

– Знаю: ты не желаешь мне зла.

– Хм… Ты знаешь моё имя, но я до сих пор не знаю твоего.

– Меня зовут Рагнар. Но только моё имя – тайна, сказанная лишь тебе…

– В таком случае, я не одобряю то, что ты решил обременить меня тайной, не поинтересовавшись у меня о том, готова ли я хранить её. У меня нет секретов от Тристана. Как и от остальных членов моей семьи.

– Разве вы все родственники?

– Родственников не выбирают, но семью, изволь, можно и выбрать, и отстроить.

– Интересная ты…

– Что было дальше? Ты, твой дядя, ваши блуждания по Диким Просторам Канады.

– Дядю звали Маршалом, он, как я уже сказал, был младшим братом матери, ему было тридцать четыре года. Мы добирались к определённой точке: глухой деревне, в которой жил лучший друг Маршала. Мы понимали, что он Уязвим, так что не знали, что именно застанем в конце пути: этот человек мог оказаться мёртв. Так и произошло, но… Перед его заброшенным домом был ещё один – покрупнее и лучше оборудован, как для выживания в Павшем Мире. Для начала мы решили проверить эту ферму. Так познакомились с ними…

Он вдруг замолчал, как будто с головой нырнув в дымку доступных лишь его взору воспоминаний, и когда молчание затянулось, я решила вмешаться:

– С ними?

– У лучшего друга Маршала было две дочери от двух разных браков. Старшую звали Диандра, младшую – Томирис. Девушки обустроились на опустевшей соседской ферме, на которой выжила только десятилетняя племянница предыдущих владельцев этой территории. Девочку звали Кайей… Мы стали жить впятером. Диандра сразу образовала пару с Маршалом, мне с Томирис пришлось сложнее. Я был без ума от неё. Она же была… Строптивой, даже слишком. Темноволосая, сероглазая, белокожая, с диковатым нравом, – по моей коже пробежались мурашки ещё до того, как он сказал то, что я поняла заранее: – Ты безумно похожа на неё. Я считал её своей истинной парой, но, думается мне, она была более трезвомыслящей в нашем союзе, нежели я… Её неприступность не рухнула даже после того, как она оказала мне честь, позволив мне лишить её девственности, – я едва не вздрогнула, проведя аналогию в моих отношениях с Тристаном. – Я думал, она только моя, ей от меня не уйти, мне её не потерять… Однако прошло время, и она отвергла меня. А потом… Задолго после того, как мы в вооружённой перестрелке потеряли Маршала, и после того, как Диандра с Кайей погибли, во время конной погони сорвавшись со скалы, я и Томирис попали в плен к фанатикам новой псевдоверы, которых на стыке двадцать первого и двадцать второго веков по всей планете развелось как блох… – в этот момент на мой ум непроизвольно пришли мысли о камчатских нововерах. – Меня жестоко ранили. Томирис… Сожгли на жертвенном костре. Когда я очнулся, над моей головой кружил пепел. Неспешно осмотревшись, я понял, что сгорел не только костёр: сгорело всё поселение сектантов и от огня пострадала близлежащая природа… В пепелище обратилось всё. Даже люди. Останков было не так уж и много… Вблизи костра я увидел всего три обугленных дочерна скелета… – ему было всё сложнее говорить об этой части своего сложного прошлого. – Я словно восстал из пепла. Расстался с человеческой жизнью и ожил Металлом. Ещё до своего пробуждения, ещё до того, как мои глаза увидели серый пепел, кружащий в небесах, я вдруг вспомнил всю свою человеческую жизнь в мельчайших подробностях, но я ничего не помнил о том, что́ именно со мной произошло… Что́ сделало меня тем, кем я являюсь сейчас. Я до сих пор не знаю. Я просто… Встал из груды пепла и… Отправился бродить по миру. Полтора десятилетия кромешного одиночества и вдруг… Вы, – он перевёл на меня взгляд. И я замерла, чтобы не вздрогнуть, потому как была уверена в том, что он хотел сказать именно “ты”, но в последний момент у него вышло произнести “вы”.

– Как ты понял, что ты именно Титан? Как ты вообще понял, что ты Металл? Ведь тебя некому было просветить.

– Меня просветила капля собственной крови, упавшая на дубовый брусок. Так я понял, что при помощи своей крови могу обращать предметы в металл, но в какой именно металл я узнал лишь спустя два года, незадолго после того, как преодолел Великую Канадскую Стену и оказался на территории бывших Соединённых Штатов. Был один старик, в прошлом искусный ювелир, он и открыл мне название моего металла… Этот старик много чего знал, хотя я подозреваю, что он мог бредить. К примеру, он утверждал, что собственными глазами видел, как орды Блуждающих были управляемы людьми, словно марионетки. Будто бы люди использовали для управления Блуждающими ультразвук, однако сам я с подобным за всю свою жизнь так и не столкнулся. Ультразвук действительно способен отпугивать Блуждающих, но управлять этими существами при помощи ультразвука… Я многое видел и за свою человеческую, и за свою металлическую жизнь, но не такое.

Он вдруг врезался в меня взглядом и замер. У меня отчего-то перехватило дыхание… В воздухе будто запахло сладким…

– Что-то ты… – мой голос стал каким-то… “не таким”. – Разоткровенничался.

Его голос зазвучал ещё бархатистее и как будто тише:

– Я могу поделиться с тобой всем. Только спроси, и я отвечу честно и без утайки. Никакой лжи, никаких тайн, всё что пожелаешь…

Вот же сво… Своеобразный парень!

Я резко заморгала и чуть пошатнулась, заставляя плечи отстраниться в противоположном направлении.

Мои чувства… С ними как будто что-то не так… Смятение? С чего бы…

– Ты счастлива с Тристаном?

Вопрос, с которого начался наш разговор. Я на него не ответила только потому, что не в моих правилах обсуждать свои отношения с кем-то, кто в этих отношениях не состоит, как и дважды повторять свои слова.

Я поднялась на ноги, хотя мне это далось непросто. Как и всегда. Выходить из контакта с ним мне сложно – почему? И мне ли одной?

– Надеюсь, однажды ты обретёшь своё счастье, Рагнар, – встряхнув венком из сухоцветов, я отправилась в сторону своего дома, постепенно переходя на металлическую скорость…

Не знаю. Возможно, мне почудилось. Возможно… Не знаю. Но за спиной то ли ветер подул не в ту сторону, то ли он действительно произнёс странное: “Уже”.

Глава 34

Я не выходила из дома три дня и три ночи. Просто засела за книгами и не заметила, как прошли эти дни. Тем временем вне поля моего зрения бурлили эмоции. Конрад стал обижать Душану, в результате чего Душана до крови укусила его. Внезапно стало невозможным оставлять детей в одном помещении без риска вскипания новой потасовки… Данко поссорился с Добромиром из-за недоделанной ими водяной мельницы. Купава всерьёз вынесла Тристану выговор за то, что он якобы недостаточно романтичен по отношению ко мне… Лада отшлёпала Конрада за то, что тот нарочно сломал любимую куклу Душаны, и в итоге все трое ревели: и Лада, и Конрад, и Душана…

Из-под купола спокойствия меня вырвала очередная закончившаяся в моих руках книга. Я прочла все, что имелись в моей библиотеке. Новые можно раздобыть только в общих библиотечных закромах…

Спустившись на первый этаж, я сразу же столкнулась с Тристаном, собирающимся подняться по лестнице, чтобы поинтересоваться у меня о совместном ужине. Все эти трое суток он был рядом со мной, и меня его присутствие откровенно грело. Он читал вместе со мной, гладя ступни моих ног, а я в ответ поглаживала его, по вечерам мы вместе пили вино с домашним шоколадом… Он отвлекался только на внешние призывы: его постоянно дёргали все старшие Металлы, которым требовалась его неотложная помощь на удивление часто – по десять раз за день. Стоило Тристану уйти на час-другой, как меня начинало клонить в сон от скуки, но стоило ему вернуться, как моё настроение сразу же выравнивалось: дрёму словно рукой смахивало, хотелось продолжать читать, наслаждаться вином с шоколадом, обниматься, целоваться, улыбаться… Мы совместными усилиями налаживаем наши отношения. Потому что оба прекрасно знаем о том, что любовь – это дар, требующий кропотливого труда.

Я рассказала Тристану историю жизни Рагнара, которую выслушала от того, на что он бросил саркастическое: “Какая душещипательная баллада!”. Я не разделила его сарказм, внезапно проявив эмпатию, но это не испортило нашего настроения, всецело направленного на воссоздание в наших отношениях гармонии, по которой мы оба истосковались.

Накануне вечером мы выпили три бутылки вина на двоих и расслабились настолько, что занялись сексом, не добравшись до спальни. Это было здорово… Я наконец почувствовала, что мы начинаем приходить “в норму” нашей сумасшедшей любви. Мы до рассвета прошептались о том, как сильно любим друг друга, сплетаясь пальцами рук и наслаждаясь ароматом тел друг друга… Всё казалось просто замечательным, но мы в итоге проспали бо́льшую часть дня. Мне что-то начинало сниться, про меня и Тристана, однако в итоге я как будто встала и ушла из собственного сна, не желая его досматривать. Открыв глаза, не увидела Тристана рядом. Спустившись на первый этаж, нашла его на кухне, медитативно смотрящим вдаль через открытое окно.

Я сразу же отметила его хмурость, обняла и спросила у него о его настроении. Он ответил, что плохо спал, после чего долго целовал меня, с возрастающей страстью… Может быть, всё снова закончилось бы сексом, но в нашу дверь вновь постучали. На сей раз незваным гостем был Данко. Тристан покинул меня с раздражением, но на просьбу друга о помощи с установкой какой-то антенны всё же откликнулся с энтузиазмом – последнее я услышала, не покидая пределов дома… И сразу же вспомнила о том, что непрочитанные книги в моей библиотеке закончились. Да и с прогулками я провисла: снег застелется и закроет все тропы со дня на день, нужно бы успеть насладиться последними в этом году осенними красками.

Оставив записку о библиотеке, на случай, если Тристан вернётся раньше меня, что по моим подсчётам не должно случиться, я закрыла дом на ключ и отправилась к общей библиотеке не по проторённой тропинке, а напрямую сквозь знакомый лес…

***

День стремительно клонится к закату: ещё полчаса, и на небосводе замигает первая звезда. Кругом стоит особенная тишина – выдающая большую охоту… Кто-то рядом в эту самую секунду охотится: крупный на крупного…

Резко остановившись, я ни с того ни с сего решаю отказаться от идеи похода к библиотеке, хотя прошла уже бо́льшую часть пути. Стоит мне развернуться, как я сразу понимаю причину своей взбеленившейся интуиции: Рагнар бежит на меня! Почти бесшумно – я услышала бы его, только если бы включила металлический слух!

Он прыгнул на меня… Я совершила захват и в итоге перевернула его через себя…

Приземлившись на ноги с шумом тяжеловесного груза, он, встретившись со мной взглядом, игриво-хищнически ухмыльнулся:

– Ты дерёшься почти как мужчина.

– Забавно, я хотела сказать то же самое о тебе, – в ответ я как бы ухмыльнулась, но как бы и нет. Напряжение стало осязаемым: и моё, и его. Его поведение – шутка или нечто, что он хочет выдать за шутку, или же нечто, что он передумает выдавать за шутку?.. Ответа долго ждать не пришлось. Правильным оказался третий вариант!

Он бросился на меня и, несмотря на то, что я была готова, взял верх: на его стороне оказалось откровенное превосходство в весе и физической силе! Схватив меня за плечи, он с такой силой прибил меня к древнему клёну, возникшему за моей спиной, что ствол дерева затрещал у меня над головой! Я попробовала вырваться, но против такой мощи возможно идти только не меньшей физической силой, которой у меня нет…

– Что ты творишь?! – я прорычала откровенно агрессивно.

– Разве ты до сих пор не поняла? Почему я здесь, по какой причине я вообще вышел на тебя? Ты ведь предназначена для меня, – он говорил уверенно-ровным тоном. Моё сердце с болью ударилось о рёбра от внезапного испуга… – Твои отношения с Тристаном – недоразумение. Я тебе докажу.

– Лжец… Я вижу тебя насквозь. Заливаешься россказнями о том, насколько ты открыт и честен со мной, а сам пытаешься влиять на моё настроение и сознание в целом, проникаешь в сновидения…

Он продолжал удерживать мои плечи с такой силой, что я начала ощущать реальную боль.

То, о чём я говорила, было лишь моей догадкой, не больше чем теорией, выстроенной на логических размышлениях, но он вдруг ухмыльнулся, оголив неподдельный оскал истинного хищника:

– Ты оказалась даже сильнее, чем я думал. Надо же, с какой лёгкостью вычислила мой дар. Я действительно с лёгкостью внушаю людям желаемые мне эмоции, манипулирую ими и умело насылаю сны. Скажи, Тристану сегодня не являлся сон, в котором ты со страстью отдавала себя мне?

Я снова попыталась высвободиться, но зверь уже вцепился мёртвой хваткой:

– Стой же! Я не хочу тебе навредить. Я здесь затем, чтобы освободить тебя. Неугомонная, тебя не взять голыми руками… Остальных было просто склонить к желанию принять меня в ваше дружное маленькое царство гармонии и волшебства, но не тебя и не Тристана. С твоим клыкастым стражем не вышло из-за силы его ревностной любви к тебе, но с тобой поломка системы сложнее – причина в твоей дикости. Безусловно, Тристан оказался не так стоек, как ты. Заставить его ревновать и идти на поводу у этой эмоции, и даже вогнать его в неадекватное поведение по отношению к тебе оказалось до смешного просто, ведь ты – его Ахиллесова пята. Но тебя сложнее зацепить, что наводит меня на сомнения касательно правдивости вашей “зацикленной неразлучности”. Впрочем, ты думаешь, что любишь его. А значит, достаточно задеть Тристана, чтобы задеть тебя.

Я стояла с поджатыми губами… Мой взгляд пылал, но тело оставалось каменным изваянием. В голове разверзся хаос: то есть, все наши неадекватные ссоры – результат влияния на нас дара Рагнара? Не может быть! Или…

– Как давно ты начал?

Ему понравился этот вопрос, о чём сказала его самодовольная ухмылка:

– Я вышел на вас в день, когда ты впервые уходила из дома… Жаль, не застал причину твоего ухода.

В конце лета?.. Но ведь это… Слишком долго, чтобы мы могли не заметить!

– Наблюдал за вами из леса… Видел свадьбу твоих друзей, о которых все вы дружно молчите, явно не желая спешить с откровениями.

– Не может быть, – я решила продолжать тянуть время, таким образом снижая его бдительность и заодно выуживая больше информации. – Мы бы заметили слежку…

– Я первоклассный охотник. Если бы вы сканировали местность, мне бы пришлось сложнее. Но вы чувствуете себя здесь в безопасности, а потому, если и сканируете окружающую вас среду, тогда делаете это точечно и ради одного лишь наслаждения, а вовсе не для предотвращения опасности. С одной стороны, это логично: чего вам бояться? Но с другой стороны, есть я…

– Тебе лучше убрать свои руки от меня.

Он словно не услышал меня:

– Располагать к себе людей – отличный дар, не находишь? Тебе бы пригодился, с твоим-то колючим характером. Я открыл этот дар в себе на первом году своей металлической жизни. С тех пор я регулярно пользуюсь им, но вот с тобой он продемонстрировал себя странно… Вроде как ты становишься более лояльной, но это лишь маска – внутренне ты не поддаёшься никакому влиянию. Это, безусловно, поражает. И безумно притягивает. За четырнадцать лет существования моего дара, ты – второй случай, когда он оказался бессилен. Я не могу понять… Второй раз за всю историю своей металлической жизни сбит с толку. Возможно, в твоём случае дело в твоей фальшивой влюблённости в Тристана, но может быть дело и в твоём личном даре, или же в том, что ты, как и я, Титан… – мой дар! Я ведь могу оттолкнуть его одной лишь силой мысли и мимолётно дрогнувшим мизинцем! Стоит мне это понять, как я мгновенно, как по щелчку, успокаиваюсь – пусть продолжает выговариваться, пока мне это на руку… – Я столько бессонных недель прожил в попытках проникнуть в твои сновидения – ты не представляешь, сколько сил и энергии мне пришлось потратить на эту миссию! По итогу мне удалось – чистое везение! – только единожды, но ты сразу же вытолкнула меня из своей головы – это воистину поражает и интригует моё воображение!

Он всерьёз ликует!

– С лёгкостью подчинять себе волю всех, но только не волю своей избранницы – особый вид соблазна, – он слегка прищурился. – Надеюсь, ты впечатлена моей правдой.

– Разочарована.

– Не преуменьшай. Ты любишь по-жёсткому, мы оба это знаем. Тебе понравится быть со мной. Я сделаю тебя королевой и брошу к твоим ногам всех и всё, что из себя представляет эта планета. До конца этого века мы с тобой построим новый – устрашающий, как я, и прекрасный, как ты, – мир. Ты и я. Титан и Титанида. Вместе навсегда. Ну же, признай вслух правду о том, что адреналин – такой же кайф для тебя, как ты для меня. Я буду твоим адреналином, а ты будешь моей…

– Сумасшедший…

– Под стать тебе, – он потянулся ко мне в безумном стремлении поцеловать, и в этот момент… Я применила свой дар.

Его отбросило на два метра вперёд – могло бы и дальше, но помешало возникшее на его пути дерево. Врезавшись в него всем телом, он сразу же приземлился на ноги, словно дикий кот…

Он оскалился в довольной улыбке, смысл которой я не смогла понять, пока он не заговорил:

– Ну наконец! Наконец ты применила свой дар!!! – он был рад. И я сразу же поняла: он хотел узнать о моём даре, чтобы лишить моё оружие эффекта неожиданности…

Он вдруг резко подпрыгнул и, с громким треском, оторвал от дерева целую ветку… В следующую секунду оставшаяся в его руке часть дерева стала обращаться в титан! У меня было в запасе от одной до пяти секунд, чтобы решить, как мне быть… Неопытность новообращённого диктовала мне бежать от столь сильного противника, однако дерзость с ощущением ещё непонятой внутренней силы говорили остаться и просто продолжать махать руками, словно дирижёр, пока оркестр не затошнит от зависания в воздухе… Я не успела выбрать. Между нами резко содрогнулся воздух: словно гром врезался в землю, только вместо молнии – ураганоподобный вихрь из опавшей листвы… Тристан!

Я моргнула лишь единожды, но Рагнар за эту секунду успел исчезнуть из поля моего зрения… Уже из леса до нашего слуха долетел гром его грудного баса: “Скоро встретимся. Жди меня, Тринидад…”.

Тристан в эту же секунду бросился вслед за ним, но я успела догнать своего Титана и пойти ему наперерез… Я остановила его чудом… Не говоря ни слова, я одним взглядом донесла до него мысль: “Он Титан, как и мы, и он знает об этом!”. Тристану, как опытному охотнику на Металлов, было плевать на данный факт, ведь он был уверен в своих силах – так же, как Рагнар был уверен в своих! – но… Но ему не было плевать на меня. Он не мог себе позволить потерять меня. Одно случайное движение, и титан в моём сердце отберёт меня и у него, и у всего этого мира, включающего в себя Рагнара… Он не мог мной рисковать. Как и я не могла рисковать им. Мы одновременной молнией развернулись в направлении нашего поселения…

Глава 35

Паника среди Металлов – сила, способная не только выбить почву из-под ног, но и перебить дыхание. Металлы – сильнейшие существа из когда-либо живших на этой планете, мы можем позволить себе не бояться ничего и никого, кроме… Себе подобных. Баланс Инь и Ян должен быть соблюдён – таково непреложное правило природы. Видимо, мы слишком долгое время провели в состоянии Ян – Инь нас настигла. Все напуганы… Даже я. Я слишком быстро привыкла к мысли о том, что мне с Тристаном уготована вечность на этой грешной земле, так что угроза провести вечность без него буквально сотрясала мою душу.

Добромир сокрушался острее прочих, что выбивало меня из колеи ещё сильнее:

– Я впустил его в свой дом! Не прислушался к вам, Титаны, проигнорировал ваше нежелание его присутствия в нашем сообществе, уверовал в ложь…

– Ты не виноват, Добромир, – мой голос едва не дрожал, потому как мне было откровенно не по себе успокаивать более старших и должных быть более мудрыми Металлов. – Никто не виноват… Он влиял на ваше настроение, ваше расположение к нему и даже на ваши сновидения. – Как выяснилось, странные сны последние несколько недель снились всем. – Возможно, отсутствие твоих вещих снов о Рагнаре также является результатом воздействия его дара…

Лада, хмуря лоб и грызя ноготь на большом пальце, пробубнила себе под нос:

– Не могу вспомнить, почему мы все думали, что он ещё не открыл свой дар? Неужели, даже в этом он загипнотизировал нас…

– Это не гипноз… – сразу же опровергла теорию я. – Похоже на гипноз, но… Это скорее влияние или… Умение управлять уже посеянными в душах эмоциями… Он может усиливать их или подавлять, может направлять их в необходимое ему русло…

– По сути, он способен подчинить себе настроение человека или Металла, и даже сконструировать его таким, какое оно ему нужно, – хмыкнул Данко. – Не понимаю… Почему все мы с такой лёгкостью подпали под влияние столь мощного дара, но не ты, – парень резко перевёл своё внимание на меня. – На тебя не действует?

– Не совсем так… – я начала на ходу вспоминать все инциденты своих контактов с Рагнаром. – Он всё же мог воздействовать, но очень поверхностно… К примеру, он мог с неестественной лёгкостью заинтересовать меня разговором, но удержать меня в состоянии длительного интереса ему не удавалось… – я прервала свои размышления, вспомнив важный факт, и резко подняла взгляд на старших собеседников: – У меня менялся цвет глаз во время его попыток воздействовать на меня. Оттенки от розового к фиолетовому. Думаю, розовый проявлялся в моменты, когда я неосознанно противостояла его дару, а фиолетовый оттенок проявлял себя в моменты, когда я попадала под поверхностное воздействие… Но я на внутреннем уровне чувствую: теперь, когда я знаю о его даре, я могу противостоять ему. Власти его дара надо мной нет и не будет – мне можно не опасаться. Как насчет вас?

– Не уверен, – снова заговорил Данко, и все сразу же согласно закивали головами. – Теперь я отчётливо вижу, в какие моменты он влиял на меня, но также я, в отличие от тебя, знаю обратное: стоит ему попытаться снова – и у него получится. Его дар слишком силён. Я всё ещё не понимаю, как ты можешь противостоять подобной силе внушения…

– Сама не знаю, – я нервно встряхнула головой.

– Дар Тринидад – металлокинез, подразумевающий магнетизм, – произнесла Купава. – Разве металлокинез может подавлять дар внушения?

– По логике, не может, – утвердил Добромир.

– Так как же она… – начал Данко, но Добромир его перебил.

– Сейчас это неважно. Куда важнее то, что наш враг знает наш быт изнутри…

– Он не знает, какие мы Металлы, – голос Купавы чуть дрогнул.

– Он догадывается, – я постаралась преподнести эту информацию тоном, не выдающим панику. – Детали интерьеров домов и внешних изделий рассказали ему о том, что среди нас есть Вольфрам, Медь, Осмий и Цезий. Правда, он, похоже, не знает, кто из вас кто… – я нервно сглотнула.

– Не знает наверняка, но проверить совсем не сложно, – заметила Лада.

– Он сказал, что вернётся, – сквозь зубы процедил Тристан.

– Может, это блеф, – предположил Данко.

– Не блеф, – нехотя отрезала я. – Он слишком заинтересован мной. Он не отступит, а значит, он точно вернётся. У нас совсем не много времени, чтобы подготовиться.

– Если не отступит, получается, его можно остановить только… – Лада едва дышала. – Силой. Но… Тристан ведь опытный охотник на Металлов, верно? Могущественнее тебя никого в этом деле нет…

По пылающему взгляду Тристана я видела, что он не сомневается в том, что сможет обратить Рагнара в прах, но он сейчас находится под действием ревностной злости – не лучшая эмоция для боя, ослепляющая, а значит, уязвляющая…

– Тристану нельзя вступать в бой с Рагнаром, – резко рублю с плеча я. – Они оба Титаны и они оба знают, как поразить друг друга. Слишком опасно. Особенно в ближнем бою… Одному из них достаточно всего лишь воткнуть свою руку в сердце противника, – я в который раз за весь этот разговор нервно сглатываю. – Нет, риск слишком высок.

– Мы выстоим, – предположил Добромир, но я категорично отвергла и это предположение.

– Нет, не вы. Вашу металлическую суть он может угадать: всего четыре варианта – долго гадать ему не придётся, и в его распоряжении уже наверняка имеются металлические предметы ваших мастей. Проверьте, скорее всего, у вас пропало что-то медное, вольфрамовое, что-то из осмия и цезия.

Данко не отступал:

– В отличие от него, лишь догадывающегося о наших металлических принадлежностях, мы наверняка знаем о том, что он является Титаном. Нас больше…

– Вы пацифисты до мозга костей и в дополнение уязвимы наличием у вас беспомощных детей, – я едва не сорвалась на рычание. – Нам нужна более весомая сила. Те, кого он не знает.

– Рудник, – наконец очнулся Тристан. И мы все одновременно, словно сдавленные до предела пружины, замерли. – Он не знает о Металлах Рудника, не догадывается об их численности и металлической принадлежности. К тому же, под силовым куполом города мы будем защищены от эффекта внезапного нападения… – он всё решил и сразу же озвучил своё решение, с которым я была согласна в полной мере: – Мы уведём его от вас. Ему нужна только Тринидад. Он пойдёт за ней…

– Но ваш след приведёт его на порог Рудника! – ахнула Купава.

– Рудник сможет постоять за себя. Он находится под защитой сильнейшего из известных нам союзов Металлов, – Тристан врезался в меня напряжённым взглядом. – Мы отбываем в Рудник. Сейчас же.

***

От дома Добромира до нашего мы на металлической скорости добрались за считанные секунды. Не сбавляя темпа, мы вбежали в нашу обитель и продолжили двигаться…

Брать с собой нам было нечего, необходимо было только одеться и обуться в лучшую одежду, пригодную для преодоления большого расстояния.

Ночь уже наступила: звёздная, морозная – такая бывает только на стыке двух суровых пор года… Запросто можно отрегулировать температуру своего тела, и всё же комфортнее, когда внешняя защита также продумана.

Я обула самые удобные ботинки, с тонким слоем мягкого меха внутри, надела плотно прилегающие штаны с высокой талией и кофту с длинными рукавами-перчатками, со способным защищать голову капюшоном, а также высоким воротом, практично закрывающим шею и лицо до глаз… Тристан, уже успевший переодеться в свой чёрный беговой костюм, протянул мне безрукавку на заячьем меху, которую прошлой зимой мне подарила Лада… Пока я набрасывала её на свои плечи, он, не отрывая от меня страстного взгляда, произнёс с откровенным облегчением в тоне:

– До появления Рагнара мы ни разу всерьёз не ссорились. Несмотря на то, что сейчас у нас стоит вопрос о смертельной опасности, я рад узнать об истинном источнике помех, случившихся на нашей волне.

– Он сказал, что появился в нашем пространстве в момент, когда я в первый раз уходила из дома. Я уверена в том, что на мои решения он не влиял…

– Во всём, что происходило до твоего первого ухода, не приходится сомневаться, но после этого момента…

– Нам ещё предстоит разобраться, что было нам навеяно, а что исходило от нас. В любом случае, влияние его дара очевидно.

Тристан приблизился ко мне и, коснувшись горячей ладонью моего лица, заглянул в мои глаза:

– Ты ведь больше не уйдёшь от меня, правда?

– Если ты больше не обманешь моё доверие. Второй шанс. Но третьего не будет. Ты ведь понимаешь…

– Значит, ты больше не уйдёшь.

– Значит, не уйду. Можешь не сомневаться в моей уверенности в тебе.

Он резко обнял меня, с силой прижав меня к своей груди.

– Как же я тебя люблю, Трини… – его сердце стучало приятно гулко, прямо у моего левого уха. – Скажи, он снился тебе?

– Один раз. Я не рассказала, чтобы не расстраивать тебя, ты и так был на взводе…

– Сны, в которых ты была с ним, мне приходили каждый раз, когда я засыпал…

– То есть…

– Пять снов. Это было ужасно.

– И ты тоже молчал… Впредь никакого молчания, – я с силой обняла его. – Договорились?

– Договорились.

Он вдруг ухмыльнулся, и я отстранилась, чтобы заглянуть в его глаза:

– Что?

– Я видел на камчатке металлические любовные треугольники среди тех безумных Металлов, на которых вёл охоту. Поэтому сейчас я уверен: наша с тобой зацикленность неразлучников сыграла роль в том, что он не смог разбить нашу пару, даже имея в своём распоряжении столь могущественный дар.

– Не думаю, что я всё же зацикленный неразлучник…

И снова он улыбнулся. Как не улыбнулся бы, если бы на него влиял дар Рагнара, то есть, ещё несколько часов назад он вспылил бы от такого моего откровения…

– Я точно зацикленный неразлучник. А значит, тебе от меня никуда не деться.

– Это вызов? – почти смущённо улыбнувшись, я игриво врезалась кулаком в его грудь.

– Это факт. Просто прими к сведению.

На сей раз я непроизвольно нахмурилась:

– Мы ведь не сможем постоянно прятаться в Руднике. Да и я не из тех, кто прячется…

– Не переживай об этом. Мы решим все проблемы по мере их поступления. Сейчас нам просто нужно усилиться. Усилившись, выловим его и уничтожим…

– Ты хочешь именно уничтожить его? – я вдруг повела плечами, будто отказываясь от предложенного мне груза.

– Ты против? – он повёл одной бровью, как делал всякий раз, когда напрягался.

– Пойми меня правильно…

– Он Титан мужского пола. Ты Титан женского пола. Между вами имеется своеобразное притяжение, я понимаю…

– Быть может я и чувствую его лучше, чем тех Металлов, что не являются Титанами, но… Я не об этом. Мне просто жаль… Он сумасшедший, но…

Я не смогла сразу подобрать правильное слово, и тогда Тристан предположил:

– Но он не злой? Не соглашусь…

– Нет, не то… Он одинок, Тристан. Потому он повёл себя так, как повёл… Вдруг его ещё можно спасти?

– Он посягнул на тебя. Прости, но это приговор.

– Тристан…

– Ты просила понять твою позицию относительно того, что третьего шанса ты нашим отношениям не дашь, если я допущу относительно тебя ту же ошибку. И я понял. Теперь пойми ты: я не дам никакого второго шанса никому, кто лишь единожды посмеет посягнуть на мою женщину, мою семью, мою территорию. Прости, если это прощение необходимо для наших отношений, и прими это.

Я до боли закусила нижнюю губу в осознании того, что сейчас предо мной разверзлась одна из немногих сфер влияния, в которой я не могу идти наперекор своему мужчине. Он король. Неоспоримый. Даже для меня. Его власть – его суть… Его я. Он приговаривает и милует – я могу лишь просить о его милости, но не настаивать в своём прошении.

Он взял меня за руку, поднял ладонь чуть выше и заботливо прокрутил титановое кольцо на моём безымянном пальце:

– Моя Титанида. Я твой Титан. Вместе мы несокрушимая сила.

– Сделаем это… – я подняла на него свой взгляд. – На рассвете увидим Рудник.

Он поднёс мою ладонь к своим губам и поцеловал её рядом с кольцом. Тепло его губ мгновенно согрело всё моё тело от кончиков пальцев до кончиков волос – электрический разряд, доступный только зацикленным неразлучникам или же… Всем влюблённым по уши существам?

Глава 36

Переступив порог дома, мы замерли на террасе, всецело погрузившись в процесс сканирования местности… Я сразу же услышала жизнь – очень много животных: стадо оленей совсем рядом, западнее две лисицы, белки заполонили дупла, совы проснулись, кабаны медленно передвигаются на север… Ни одного незнакомого человеческого или металлического сердцебиения на многие километры во все стороны… Здесь только я, Тристан и ещё шесть пульсов справа – два детских и четыре взрослых. Два взрослых приближаются…

Открыв глаза, я увидела Данко и Ладу выныривающими из лесной темноты.

– Мы просканировали всю округу, – страстно заговорил Данко. – Его нигде нет.

Рагнара действительно не было вблизи. Я почувствовала бы его появление первее всех… Так же отчётливо, как чувствую: он не отступит от безумной идеи получить в своё распоряжение моё внимание.

– Мы проводим вас, – подала голос Лада. – До самого Рудника.

– Не стоит, – отчеканила я.

– Хотя бы до швейцарской границы, – привычно не сдавался Данко.

– Оставайтесь с Конрадом и Душаной, – утвердил Тристан. – Ваша защита нужнее им.

Лада бросила на меня жалостливый взгляд. Ох уж эти эмпаты, всех-то им жалко… Мы правильно делаем, что уходим. Данко бы ещё смог свернуть шею чужаку, быть может, не сплоховал бы и мощный Добромир, но Купава и Лада подставились бы – только прямая угроза их детям и смогла бы на пару секунд обратить их в жестоких бойцов. Пара секунд – слишком короткий период… Беорегард, Конан, Спиро, Джекки, Теона, Кармелита и Клэр – вот неоспоримая мощь как в ближнем, так и в дальнем бою. Они без лишних вопросов и сомнений могут свернуть хребет любому, кто всего лишь только неудачно пошутит на тему угрозы безопасности нашей семьи. Приведём самонадеянного безумца в логово рыкающих львов – от него не останется и клочка. Главное – сделать всё вовремя и продуманно…

Данко и Лада остались охранять свою семью, а мы с Тристаном на максимальной скорости двинулись на Рудник сквозь холодную осеннюю ночь…

В моей жизни случалось много странных ночей, но эта была особенной… Как будто я бежала по рельсам от скоростного поезда, и спасало меня только то, что я сама представляла из себя скоростной поезд… Перроном был Рудник. На перроне ждали объятия семьи… В них нужно успеть попасть! Промах подобен смерти!..

По пути я специально ломала ветки деревьев, наступала на мокрую землю и оставляла свой запах: нитки от кофты, несколько капель крови, будто бы случайно оброненный, но на самом деле специально взятый с собой для потери карандаш… Рагнара не было рядом. Но я чувствовала: он пройдёт по этому следу ещё до рассвета. И мои чувства меня не подвели, хотя я и не могла знать этого наверняка… Мы недооценили Рагнара. Как следопыта, как охотника, как Металла. Нам ещё только предстоит понять: со столь могущественным противником никто из нас до сих пор не имел дело. Среди нас были те, кто могли считаться равными ему, но… Я ещё не познала себя, Тристан не открыл свой дар, а Беорегард был слишком далеко. Рагнар же за свою короткую металлическую жизнь преуспел во всём: и в познании своей природы, и в открытии своего дара, и в его развитии… Сейчас он сильнее нас. Сила же его желания обрести в моём лице свою Титаниду вскружила ему голову настолько, что опасность в его лице для нас за считанные часы достигла запредельных вершин. Мы вовремя ушли из чешских лесов. Не уйди мы в эту ночь, быть может, до рассвета многие из нас не дожили бы.

***

Мы прибыли в Рудник с первым лучом солнца, залившим собою всю прилегающую к городу долину. Температура воздуха была близка к нулю, изо рта вырывался рваный пар… Однако, в швейцарских землях в этом году было заметно теплее, нежели в чешских: пока мы щурились от восходящего солнца, озаряющего покрытую инеем природу, мы не знали о том, что наш дом, оставшийся далеко позади, в эти минуты засыпа́ло первым в этом году снегопадом. Добромир и Данко уже очищают снег с террасы дома, в котором Купава и Лада слушают мерное дыхание тихо спящих детей: через несколько часов они проснутся и, увидев в окне снег, в который раз за своё детство уверуют в чудо.

Наше прибытие без предупреждения взбудоражило не только всех Металлов, но и, кажется, весь город. Однако нам было не до общественных настроений – нам хватало и своего беспокойства.

Стоило нам объявить всеобщий сбор Металлов в доме Беорегарда, как сразу же выяснилось, что в Руднике сейчас отсутствует сразу два Металла: Иридий и Молибден. Оказалось, Спиро с Клэр ушли в Дикие Просторы на разведку двое суток назад и обещали вернуться не раньше, чем через три дня после своего ухода, но с гипотетическим запасом времени на целую неделю… Минус две единицы в строю. Что ж, это не плюс, но и не критический минус: для одержания верха над противником нам хватило бы и двух мощных бойцов – Беорегарда с Конаном или с Джекки, к примеру.

Мы рассказали о Рагнаре всё, что нам было известно: имя, возраст, внешние данные, дар, каким образом он вышел на нас, как жил среди нас, каким манером ушёл… Джекки, как я и думала, особенно зацепила информация об Атаках, их происхождении и предположительной дате их прекращения. Когда она узнала о том, что, вроде как, её родина ещё несколько десятилетий будет находиться под гнётом Атак, она до крови закусила нижнюю губу – я заметила танталовый кровоподтёк… Узнав же о “человеческом” происхождении Атак, она не сдержалась и выругалась самым нецензурным образом.

Надеяться на то, что Джекки и Конан могут знать Рагнара, я не собиралась с самого начала: Канада – огромная страна Павшего Мира, а Джекки и Конан были обращены в Металлов уже находясь на территории Европы. Как я и думала, имя Рагнар им ни о чём не говорило. Беорегард также не узнал этого имени и сразу сказал, что никакого Металла по имени Рагнар в Дилениуме не было, если доверять дилениумским картотекам, описывающим Сотню Металлов и имеющимся в его распоряжении. И это также было неудивительно. Рагнар не камчатский, а значит, в дилеунимской Сотне он не состоял и, более того, скорее всего, вообще не знает о существовании русских Металлов.

И всё же, Беорегард, Конан и Тристан отправились в подземный штаб Беорегарда, чтобы порыться в засекреченных материалах и попробовать отыскать имя Рагнара или Канаду с её Атаками во всей той массе информации, которой владеет Рудник. Я же, Джекки и Теона направились в дом Кармелиты, которая настояла на том, чтобы я и Тристан остановились под её крышей. Теперь мы четверо находимся на кухне, каждый с бокалом виски в руках, и молча думаем об одном. Я стою у барной стойки, на противоположном конце которой по мою правую руку располагается Джекки, Кармелита также правее, только напротив, Теона стоит посреди гостиной…

Первой за продолжительное время молчания заговаривает Кармелита:

– Вы мудро поступили со своим приходом в Рудник. Тристану нельзя вступать в бой с этим чужаком, тем более в бой ближний. Ведь они оба Титаны…

– Да, но Рагнар может не знать о способе убийства Металла, – заметила обернувшаяся Теона. – Если всё это время он был одинок, значит, у него не было опыта с устранением себе подобных, а у Тристана этот опыт есть, благодаря чему все мы знаем, как это работает.

– Рагнар вполне мог врать о своём одиночестве, – Кармелита отрицательно мотнула головой. – Быть может, есть ещё кто-то… Быть может, кто-то был. Глубины его познаний металлической природы нам неизвестны. Нет, против него должны выступить все, кроме Титанов.

– Ты просто защищаешь своих детей, – хмыкнула я.

– Брось в меня камень, если я не имею на это право.

– Эй-эй… Спокойнее, женщина-тигрица. Ты ведь меня защищаешь, а не от меня…

– Порой мне кажется, что тебя стоит защищать именно от тебя.

Теона положила руку на плечо своей пылкой золовки:

– Не переживай ты так… Устраним мы этого Рагнара. Как будто нам впервой сталкиваться с весомой силой. И не такое переживали, и выжили, и живы, и будем жить.

– Да уж, – Кармелита отвела взгляд, чтобы не выдать ещё и своего жгучего переживания относительно того, что с момента исчезновения Теи минул уже год, а малышку до сих пор не нашли…

Нужно было срочно заглушить всеобщую боль, поэтому я обратилась к Джекки, уже не первую минуту гипнотизирующей свой бокал – наверняка прокручивает в своей светлой головушке нерадужные мысли об Атаках:

– У тебя и Конана, случайно, дары ещё не проявились?

Придя в себя, красноволосая встряхнула головой и, моргнув, сделала один глоток виски:

– Нет… Как-то ничего особенного не проявляется. Стандартный набор: не стареем, не спим, не едим, быстро двигаемся, долго трахаемся… У тебя как успехи?

– Дар проявился. Металлокинез. Могу притягивать и отталкивать любые металлические предметы, деформировать их, собирать и сплавлять, заставлять двигаться по поверхности или парить в воздухе…

– Покажи, – Кармелита молниеносно шлёпнула передо мной лантановой шариковой ручкой.

Одним наведением своего указательного пальца на ручку, я подняла её в воздух между нами, заставила её крутиться, разобрала на детали и заново собрала – провернула всё шоу меньше чем за полминуты…

Внутренне я осталась довольна результатом, который можно было считать отличным в условиях отсутствия регулярных тренировок. Зрители же были настолько поражены, что вначале даже не знали, как выразить свои эмоции.

Первой заговорила Теона:

– Это слишком… Мощный дар.

– С Металлами так можешь? – голос Джекки выдавал восторг, смешанный с испугом.

– Только притягивать и отталкивать, – с этими словами я навела на нее свою ладонь, и в следующую секунду она на стуле, резко и со скрипом отъехала от барной стойки на два метра.

– Вау! – широко улыбаясь, огневолосая соскочила со стула. – И что же, ты хочешь сказать, что не можешь… Ну там… Сломать что-нибудь внутри меня? Пару рёбер, например!

– Нет. Пока что. Только отталкивание и притяжение.

– Откуда знаешь?

– На Тристане проверяла, – ухмыльнулась я, и Отмороженная заулыбалась ещё шире.

– Вот это дар!

– Уверена, я смогу развить его, и одними лишь отталкиваниями и притяжениями Металлов этот дар не ограничится… – я продолжала улыбаться, когда перевела взгляд на Кармелиту и Теону. В отличие от сияющей пытливым счастьем Джекки, они не… Не сияли. Скорее… В их глазах отразился лёгкий испуг.

– Большая власть, Тринидад, – первой заговорила Теона, и тон её голоса подтвердил тот факт, что значение выражения её лица я поняла правильно.

– Особенно в мире, в котором мы живём, детка, – Кармелита как будто была напугана ещё сильнее. – В мире Металлов…

Я не хотела, чтобы они вдруг попросили. Даже испугалась услышать эту просьбу. Потому выпалила первой:

– Обещаю: я никогда не применю свой дар во вред вам. Вы моя семья…

– Трини… – Теона тяжело вздохнула. – Ведь чем сильнее дар, тем выше ответственность.

– Я справлюсь.

– Обязательно, – моя Теона не сомневалась во мне, но переживала обо мне.

Кармелита переживала отчётливее:

– Мы все наделены лишь теми дарами, с ответственностью за которые нам под силу справиться, – её голос едва уловимо дрогнул.

У Джекки была более горячая кровь – её интересовал лишь мой дар, а не последствия его владением:

– А с переменой цвета своих глаз ты уже разобралась?

– Чёрные – злюсь; серебристые оттенки – радуюсь; розовые прожилки – противостою влиянию на меня стороннего дара; фиолетовый – нахожусь под влиянием чужого дара; изумрудные – медитирую; ореховые – нахожусь в состоянии сканирования окружающей среды… Возможно, всех оттенков не сосчитать, но основные уже определены.

– Я ведь говорила! – Неуязвимая ударила ладонью по барной стойке. – Кармелита, с тебя ящик виски!

– О чём это вы?

– Они сделали ставки на теорию о том, что может значить блуждающая гетерохромия твоих глаз, – ухмыльнулась Теона. – Кармелита предположила, будто дело может быть в температуре окружающей тебя среды, Джекки поставила на твоё настроение.

– Семья называется: ставки на меня делают.

– Ну-ну-ну, не бузи… – широко заулыбалась Кармелита. – Мы тебя любим.

– Да уж. Вижу…

– Кстати, у тебя уже прошла? – Джекки вновь перетянула моё внимание на себя.

– Прошла что?

– Нестабильность новообращённого Металла. У меня эмоциональный фон настолько стабилизировался, что, кажется, я теперь спокойнее удава. Миновало ведь больше года с момента нашего обращения. Значит, и у тебя тоже уже должно было пройти.

– Да, почти полностью прошло, – я заулыбалась в ответ и сразу же подумала о том, как же я соскучилась по ним всем, но… Но подсознание выдавало правду: две недели – максимум. После вновь захочу сбежать в свой затерянный в чешских лесах дом, к бескрайней природе, к своим книгам…

Несмотря на повод, по которому мы все собрались на сей раз, утро этого дня прошло просто замечательно: мы вместе улыбались и боялись, то есть вместе делали то, чего не делали уже целую вечность, и от этого на душе было как-то по-особенному уютно. Как зажечь свечу, стоя по колено в бесконечных сугробах.

Глава 37

Два лучших способа быстрого восстановления сил для Металла: сон и приём пищи. В последний раз я спала не так давно, но с тех пор затратила колоссальное количество энергии, пищу же употребляла больше месяца назад. Кармелита решила вечером организовать всем королевский пир, до тех же пор у нас было время для того, чтобы выспаться. Откровенно говоря, я не горела желанием ни по одному из двух пунктов восстановления, однако Кармелита уже пообещала мне запечённую в яблоках индюшку, а Тристан настоял на необходимости отоспаться, так что я в итоге поддалась уговорам близких людей.

Закрыв глаза в полдень, я открыла их в десять часов ночи: мне ничего не снилось, а судя по положению моего тела, я даже не ворочалась во сне, однако я сразу же отчётливо ощутила, что проснулась от неестественной дрожи… Как будто от землетрясения, но… Никакого землетрясения не было. Повернув голову влево, я не увидела Тристана на соседней кровати, и это заставило меня нахмуриться.

Умыв руки и лицо холодной водой в ванной комнате для гостей, я спустилась на первый этаж, но никого не нашла и здесь. Припомнив слова Кармелиты о том, что “королевский пир” должен состояться сегодня и именно в её доме, я снова напряглась. Подойдя к кухонному острову, я увидела оставленную на нём записку. Неповторимый в своём художественном стиле почерк принадлежал Кармелите:

“Спиро и Клэр вернулись из Диких Просторов с важными новостями. У Поляриса случился феноменальный прорыв по вакцине от Стали. Все в медицинском крыле. Приходи, когда проснёшься. И приведи Тристана – я и Конан не смогли найти его”.

Резко оторвав взгляд от записки, я гулко вздохнула от громкой звуковой волны и очередного мощного содрогания, но… Дрожала не земля, а… Воздух?

Прежде чем записка успела опуститься назад на стол, я уже стояла на улице и смотрела в небо: силовое поле Титана горит! Горит, но не сгорает!..

Я поняла, что́ происходит, уже спустя восемь секунд: в центр купола врезалась бомба!

Дилениум! Нас бомбит Дилениум!

Металлическое зрение выхватило мелкие человеческие фигуры, внезапно возникшие на куполе – Металлы! Спиро, Клэр, Кармелита и Джекки бегут по силовому полю?! Но… Как им это удаётся?!

Слухом до них было не дотянуться: какофония шумов, состоящая из паники среди людей и воя сирен, в основной массе исходящая из центра города, заглушала всё… Всего было уже сколько?! Три бомбы?! И до сих пор ни одной бреши в силовом поле! Неужели… Выстоит?!

Я насчитала три планолёта, зависшими над куполом… Уже три бомбы сброшено… Судя по тому, что они не собираются улетать, будут ещё!

Я уже хотела сдвинуться с места, хотя и не знала, куда именно в этой ситуации лучше бежать – к северным воротам или южным башням?! – как вдруг увидела прыжок Спиро… Он выпрыгнул вверх, прямо на ближайший к нему планолёт!.. Мне казалось, что до него невозможно допрыгнуть – слишком большое расстояние! – но он смог! Джекки с похожим манёвром тут же промахнулась и улетела на территорию Диких Просторов… Кармелита продолжила целиться… Спиро вырвал дверь кабины и проник внутрь!..

Я уже решила бежать наугад – к северным воротам! – как вдруг… Всё моё тело словно током поразило… Я почувствовала титаническую мощь… Сразу два Титана! На юге…

Обернувшись через плечо, я поняла, что они находятся в стороне подземного хода, ведущего в горы… Того самого хода, через который у нас украли Тею.

***

Я бежала слишком быстро. Потеряла голову из-за беспокойства за Тристана. В этом ошибка. Любовь – роскошь размером с уязвимость. Не влюбляйтесь нафиг никогда. Или влюбляйтесь лишь однажды и навсегда – чтобы не терять голову больше одного раза…

В подземном ходе привычно горели факелы с живым огнём, но их было мало, а ходы имели ответвления. В стремлении к Тристану и в пугающем опасении потерять его из поля своего ощущения, я сканировала только его металл… В какой-то момент я забыла сканировать другого. Не ожидала того, что он может оказаться ближе, думала, они вместе находятся за пределами подземелья, лежащего в пределах Рудника, оба сейчас на первой линии Диких Просторов, у подножия горы… Я жестоко ошиблась.

Он набросился на меня слева: выскочил из очередного чёрного поворота, мимо которого я уже почти пробежала. Прежде чем я успела что-либо понять, он схватил обе мои руки таким образом, что все наши пальцы переплелись – заблокировал возможность использования моего дара! – и на полной скорости впечатал меня спиной в каменную стену!

– Попалась! Не трепыхайся… – Рагнар навис надо мной огромной горой, закрывшей сразу весь свет.

– Где Тристан?!

– Забудь о нём.

– Найди себе другую Титаниду! Оставь меня…

– Другой такой не найти, и ты это прекрасно знаешь. Нет, мне нужна именно ты. Твоё тело, твой разум, твоя душа…

– Не трогай меня! Иначе я…

– Что ты?.. Твои пальчики сейчас не могут пошевелиться, а значит, ты не можешь применить против меня свой роскошный дар. Закричишь? Тебя никто не услышит. Твои друзья сейчас очень заняты, у них, очевидно, и без моей персоны достаточно врагов… Но я тебе не враг, Тринидад, – он смотрел прямо в мои глаза, словно утопал в них. – Я влюблён в тебя.

– У меня уже есть Титан. Он мой единственный.

Он уловимо зарычал, но продолжил говорить сдержанным тоном:

– Ты заслуживаешь лучшего… Я же не могу видеть тебя ни с кем другим, поэтому я стану для тебя лучшим. Тристан для тебя плохой…

В ответ я рычала сквозь зубы:

– Может быть он и плохой, но он мой.

– Я могу быть хуже.

– Для меня нет никого лучше и никого хуже Тристана.

– Это сейчас. Дай мне время.

– Рагнар, я не желаю тебе зла. Пойми: если ты не остановишься, если не откажешься от безумной идеи…

– Это не идея. Это истинная любовь.

– Моя семья уничтожит тебя.

– Я стану твоей семьёй. Но я тебя понял. Ты не готова. Растеряна, напугана, запутана другим… Ничего, это пройдёт. Обещаю. Просто… Нам необходимо время, чтобы подготовиться друг к другу. Я заберу тебя себе красиво, как истинную королеву. И если для этого нам обоим придётся пройти через боль, что ж, мы сделаем это. Всё ради истинной любви. Ты можешь переживать, но не бойся – ты всё поймёшь со временем. Всё, что я сделаю, будет сделано исключительно для тебя и для нашего счастья. А сейчас… Не пугайся. Это всего лишь потемнение в глазах.

Прежде чем я успела понять его последние слова, я потеряла сознание. Кажется, он свернул мне шею.

Рагнар

Я свернул шею, которую уже не первый месяц страстно мечтал поцеловать. Мечты должны сбываться, особенно страстные, так что прежде чем опустить желанное тело на пыльную землю, я поцеловал… Шея была горячей, но губ я не коснулся – пусть мечты сбываются постепенно, не все за один раз, в противном случае, потеряю голову, а в таком состоянии у меня есть риск сломать эту девочку. Как других. Впрочем, она разительно отличается от всех тех дев, которых я когда-либо знал. Металесса… Не сломается, даже если поставлю себе такую цель. Именно поэтому именно она и станет моей королевой. Если не в этом десятилетии, значит, в этом столетии, но она и я будем парой. Об этом говорит мне дар предвидения. И в этом мне поможет мой главный враг.

Было несложно выманить Тристана из Рудника: хватило одного насланного сновидения, пригласившего его разобраться со всем здесь и сейчас, раз и навсегда, один на один, без подвержения опасности Тринидад. Он вышел из Рудника в месте, через которое за три часа до этого внутрь города проникли два неизвестных мне Металла – среднегабаритный парень в компании сексапильной блондинки.

Я обратил в титан стволы деревьев, камни и траву вдали от их тайного хода – приманка для того, кто будет искать мой металл. Тристан, как Титан, среагировал на титанический след моментально. Он думал, что идёт на меня, но шёл он на остатки моего металла… Ослеплённого ревностью противника обвести вокруг пальца даже проще, нежели жаждущего мести. Однако… Убить Тристана сейчас, всё равно что ранить самого себя: пока Тринидад думает, что влюблена в него, лучше не отбирать у неё эту игрушку. Пусть наиграется. Когда же любимая игрушка ей наскучит, я помогу ей выбросить её из её металлической хватки. Всё проходит. Её подростковая влюблённость пройдёт вместе с её подростковым возрастом. Она не виновата в том, что она не успела вырасти к моменту нашей встречи. Вывод: я дам нам время, чтобы королём вернуться не за чужой девочкой, но за своей величественной и неповторимой королевой. Я вижу наше будущее. Наступит его время, будущее станет настоящим, и его увидят все.

Перед тем, как оставить её для роста, я должен был увидеть её, чтобы… Нет особенной причины, когда страсть застилает глаза. Я просто хотел в последний раз запечатлеть для себя блеск её глаз, аромат её волос, звучание её голоса, вибрацию её вредности… Она до безумия похожа на Томирис, но… Тринидад не Томирис. По сравнению с ярчайшим пламенем Томирис, Тринидад – чистейший холод. Любить Томирис было сложно. Любить Тринидад ещё сложнее… Как показала мне моя жизнь: я обожаю сложности.

Я знал, что она выдвинется на помощь к Тристану даже несмотря на удобную для меня бомбёжку наверняка дорогого ей города. И знал, что Тристан, почувствовав её приближение и резкую остановку, бросится назад к тоннелю, навстречу своей страсти. Два влюблённых безумца, и я третий. Третьему помогает жажда заполучить желаемое, пока двух первых застилает страх перед потерей друг друга.

Я выплавил титановый штырь из основания потушенного мной факела и зашёл с ним в тень очередного поворота. Тристан мчался по прямой. Я был бы глуп, если бы недооценивал его, тем более в условиях, когда на кону стоит слишком многое – моя женщина… Он на металлическом уровне знал, что она лежит недвижимой. Страшился узнать о её гибели. Был ослеплён достаточно, чтобы я смог поразить его. И я сделал это. Мне не понадобилось даже основание титанового факела.

Бросившись на него сбоку, я правой рукой молниеносно пригвоздил его тело к стене, протянув всю свою ладонь через его грудную клетку к самому сердцу… Один сантиметр до вечного упокоения Тристана Диеса – заманчиво, но… Тринидад достойна большего. Если всё свершится здесь и сейчас, в этих катакомбах, пока она находится без сознания, она не сможет оценить ту силу и власть, которую я собираюсь бросить к её ногам. Она должна будет увидеть. Она должна быть готова.

Пригвождённый моей рукой, Тристан терял сознание… Должно быть, он не верил в то, что я смог его обойти – парню ещё предстояло уяснить, насколько его любовь к Тринидад делает его уязвимым. Я же впервые смотрел на него так близко и потому почти не верил своим глазам… Надо же, как похож на меня. Неудивительно, что Тринидад ошиблась, выбрав его, не дождавшись меня. Быть может, и она, и я сделали неправильный выбор в неправильное время: я изначально должен был быть с Тринидад, а Тристан с Томирис?.. Бред. Мы не сошлись ни континентами, ни возрастами, ни жизнями в целом… Томирис больше нет. Тринидад моя. Тристан – третий лишний.

Я сжал пальцы вблизи его сердца сильнее, чтобы боль не позволила ему быстро провалиться в бессознательное состояние, и поспешил предупредить его о нашем общем будущем:

– Однажды я приду, чтобы забрать её у тебя. И заберу навсегда. Ты увидишь, как твоя Тринидад станет моей. И когда это произойдёт, ты уже ничего не сможешь вернуть. Я буду любить её сильнее, чем ты любишь её сейчас, чем ты способен, чем ты можешь себе представить. Она забудет тебя. Её чувства к тебе и сам твой образ растворятся в веках и в её любви ко мне. Я обрушу весь мир к её ногам и я не убью тебя ни сейчас, ни когда всё свершится. Потому что смерть – это слишком милостиво для того, кто посягнул на мою женщину до того, как я успел найти её. Я оставлю тебе жизнь без неё. Ты знаешь, чем будет такая жизнь для тебя: бесконечной пыткой, агонией, которая в итоге уничтожит тебя до основания. Тринидад-будет-моей. Со мной она познает силу настоящей страсти. От меня она воспылает желанием зачать. И ты увидишь всё это. Ты будешь жить в мире, в котором она будет моей. Однажды, когда она вырастет, когда она будет готова. Я приду за ней легионом. Ты сам отдашь её мне, иначе… Я заберу у тебя не только Тринидад: я заберу все твои дома, всех твоих людей, все твои места – всех и всё, до основания. Пока же храни её для меня…

Я не успел договорить. Пришлось вырвать свою руку из его грудной клетки, чтобы отразить летящий в моём направлении титан… Тристан в полуобморочном состоянии завалился набок. Я поймал осколок титана рукой. Она выплавила его из камня! Филигранная обработка материала…

Я поднял взгляд. Она стояла на ногах. В чёрных глазах пылала диким огнём неподдельная страсть… Надо же! Она даже не представляет, как прекрасна в своей злости…

– Ты целилась в сердце, – я не смог сдержать улыбку. – Я оценил.

Из-за глубины ранения у самого сердца, пока ещё Тристан остаётся в полусознательном состоянии, но скоро он окончательно придёт в норму: против двух Титанов, тем более с учётом жажды мести одного и силы дара другого, я могу и не выстоять.

– Я не вещь, чтобы меня отдавать или присваивать!

– Ты королева. И ты не можешь убить меня.

– Запросто!

– Ты не умеешь убивать. Ни людей, ни Металлов. Ещё не научилась, ещё не примеряла на себя роль карателя.

Как я и думал, она дрогнула. Естественно. Она не Тристан. Дерзкая да бойкая… Она победитель. Но не убийца.

Я отбросил выпущенный ею в мою сторону титановый осколок. И окончательно убедился: она ещё сущий ребёнок. Только поэтому сегодня мне получится уйти – не потому, что она что-то чувствует ко мне. Нет, я не глуп. Но я знаю: она предназначена мне. И она это обязательно поймёт, когда наступит время для её понимания.

– Как сказано: я приду за тобой, когда ты будешь готова. Пока что расти, малышка.

Прежде чем она успела моргнуть, я исчез из поля её зрения.

В эту ночь на Рудник было сброшено пять дилениумских бомб. Ни одна из них не пробила брешь в силовом поле Титанов. Но не все бреши видны, не все Титаны неуязвимы. Когда я дам о себе знать в следующий раз, они будут во сто крат сильнее себя нынешних, однако я к тому времени умножу свою силу в тысячу крат. Мы Металлы, нам некуда спешить: для получения своего мы можем подождать и десятилетия, и века. Но Тринидад не из медленнорастущих. В случае с ней ждать века́ мне не придётся, а значит, я явлюсь за ней, прежде чем успеет завершиться наш первый металлический век.

ЧАСТЬ 4