Натрошвили Н. Г. От Машрика до Магриба. М. 1978. С. 19). Обвинения против тамплиеров основывались и на рыцарских романах, которые, в свою очередь, осуждались, так как в них находили влияние тамплиеров. Зимрок отмечает, что небесный сонм, вверяющий Грааль некоему избранному сообществу, весьма напоминает духов и демонов, заклинаемых и почитаемых тамплиерами, в чем их обвиняли инквизиторы.
Но наиболее грозным обвинением против тамплиеров была их приверженность к литургии по восточному (православному) обряду. Свидетельство подобной приверженности действительно присутствует в «Парсифале» Вольфрама фон Эшенбаха. Брат Парсифаля Фейрефис, сын Гамурета от языческой (опять-таки) царицы Белаканы, чье имя, вероятно, происходит от пеликана, вскармливающего птенцов своей кровью, принимает крещение от некоего величественного священника, отступающего от обряда Римской церкви чтением Евангелия от Иоанна, особо чтимого православной церковью: «Бог — человек, Отец Его — Слово» (817, 16), то есть «Слово плоть бысть» (Ин, 1:14). Есть сведения, что и «Отче наш» тамплиеры читали, не опуская заключительных слов, как читали молитву Господню катары, так что обвинения против них повязаны на эти слова, сводятся все к тому же: «Яко Твое есть Царство и Сила и Слава во веки веков», а тайна Грааля загадочно с этими словами соотносится.
«Титурель» посвящен событиям, предшествующим «Парсифалю», но слагался, по всей вероятности, после «Парсифаля» и предполагает знакомство с ним. Именно из «Парсифаля» мы узнаем, что обрел Титурель:
В звездных кругах, в мирах иных
Житье-бытье человеков земных.
Флегетанс, язычник, знал
предначертанья звездных начал,
очами созерцая,
речами прорицая;
ему средь звезд явила даль
некую вещь, чье имя Грааль.
Сонм, что над звездами царил,
ее на землю водворил
и выше звезд вознесся вновь,
куда влекла его любовь,
с тех пор хранит ее избранный род,
сей драгоценный крещеный плод...
Этими стихами предварены слова Титуреля в романе «Титурель», посвященном судьбам избранного рода и взаимоотношениям внутри него. Титурель заслужил таинственный дар своей рыцарской доблестью, а не благочестивым самоотречением:
Чистейшее блаженство
с любовью желанной,
все, что завоевал я
моей рукой в тревоге бранной,
да унаследует мой род мою отвагу,
и да будет верен
мой отпрыск родовому благу.
Грааль пока еще не назван Титурелем, но, очевидно, или родовое благо и есть Грааль, или он включает его. Грааль не завоеван, а вручен, вверен рыцарской отваге и нуждается в обороне:
Государь Грааля
должен быть чист и честен;
тебе, сын мой Фримутель,
да будет удел твой известен;
одному тебе — увы! — вверяю оборону
светлого Грааля, сын мой,
и его пречистую корону.
Хотя Грааль — вещь со звездных кругов, нечто, вручаемое ангельской ратью, небесною силой, у Грааля есть корона, и есть государь, в чьем владении Монсальвеш, а быть может, его владения куда более обширны:
...Фримутель берег на славу
Грааль в Монсальвеше,
как ни одну в мире державу.
Разлука с Монсальвешем невыносима для наследников и наследниц Грааля. Так, Херцелейда не расстается с Монсальвешем в своей сердечной тоске, которую означает ее имя:
...дочь Фримутеля
Монсальвешем дышала и при муже.
Но главная особенность избранного рода — их осиянность Граалем, таинственное очарование, обрекающее их друг другу. Конечно, Шуазиана — сама по себе красавица, но недаром она достается тому, кто выше королей:
к ней сватались короли,
стал государь ее супругом.
Таким образом, государь Кателангена уподобляется государю Грааля или даже приравнивается к нему. Тем невыносимее для него утрата Шуазианы:
Сердцу рыцаря нанесена рана,
ибо прежде обрела
Грааль Шуазиана.
Обнаруживаются два обстоятельства. Наследница Грааля Шуазиана жертвует собой, чтобы родить Сигуну, очередную наследницу Грааля. Потеряв Шуазиану, Киот расстается и со своим государством Кателанген, как будто он государь лишь в браке с наследницей Грааля:
ибо мать Сигуны из рода Грааля;
отправилась к супругу
и умерла, его навеки опечаля.
Так что и для его скорби существенно, что Шуазиана из рода Грааля; храня ей верность, он жертвует государством, как будто это возможность сохранить Грааль (не она ли сама Грааль, слово «Грааль» иногда употребляется и в женском роде). До этого Киот был блестящим рыцарем, иначе он бы не завоевал Шуазиану:
Привык торжествовать Киот
на всех ристалищах вступая в состязанья.
Но, оставив государство и рыцарство, Киот становится отшельником. Недаром его именем назван провансальский провозвестник Грааля, если даже это не тот же Киот. Таков и строгий отшельник Треврецент, открывающий мудрость Грааля Парсифалю. В «Титуреле» он предстает в совсем другом облике:
лишь Треврецент, воитель правил строгих,
прыгал и бегал
быстрее всех рыцарей быстроногих.
В самом начале романа от короны Грааля отказывается и Титурель. Такое самоотречение или отшельничество — тоже способ хранить Грааль, обретенный любовью, даже если любви сопутствует скорбь утраты. Характерно, что вместе с Киотом отрекается от рыцарства и его брат Манфилот:
Герцог Манфилот увидел,
как он мрачен,
и сам был зловеще тягостным
предчувствием охвачен
и, чтобы избежать подобных в будущем терзаний,
отрекся тоже от любви,
от меча и состязаний.
Король Тампунтейр принимает в опеку государство Кателанген и его будущую государыню Сигуну. Она растет вместе с дочерью Тампунтейра Кондвирамур, будущей супругой Парсифаля. Но Тампунтейр тоже умер, и пятилетнюю Сигуну берет ее тетка Херцелейда, родная сестра Шуазианы, королева Канволейса и Кингриваля. Херцелейда овдовела, не успев стать супругой:
С Херцелейдой Кастис
в Монсальвеше повенчался.
Стать супругом не успев,
король скончался.
Ей Канволейс достался по закону
и Кингриваль: двойную
покойный государь носил корону.
Так таинственно-поэтическое имя «Монсальвеш» приобретает предостерегающее, если не угрожающее звучание. Это уже третья смерть в романе «Титурель»: за Шуазианой следуют короли Тампунтейр и Кастис; все эти смерти как будто связаны с Граалем. Зато влекущее обаяние приобретает имя Херцелейда, Сердечная скорбь:
Дочь Фримутеля —
она вдова-дева;
среди достохвальных
славилась королева.
Соискатели любви ее умножались.
В Канволейсе копьями
за нее сражались.
Истинным ее мужем, отцом Парсифаля, предстоит стать Гамурету, государю Анжу. Он тоже погибнет на Востоке, воюя на стороне халифа Барука. Вдова-дева станет вдовой-дамой, как ее назовет в своем «Персевале» Кретьен де Труа.
Хранители Грааля сплочены любовью и обреченностью. Перед этим чарующим сочетанием не могут устоять ни женщины, ни мужчины. Повествуя об этом, Вольфрам фон Эшенбах начинает говорить от собственного лица и тут же прибегает к фигуре умолчания, тоже храня некую тайну:
Как восвояси Гамурет
отбыл от Белаканы
и как завоевал потом
сестру Шуазианы,
и как француженка не удержала Гамурета,
об этом умолчу я здесь;
любовь девичья будет мной воспета.
В «Титуреле» представлены две влюбленные пары: Херцелейда и Гамурет, Сигуна и Шионатуландер. При этом Сигуна — племянница Херцелейды, а Шионатуландер — племянник Гамурета, так что все четверо так или иначе из рода Грааля: «Ибо вверен Грааль избранному роду...»
Их избранничество — обреченность, а обреченность — избранничество, и при этом они вознагражденные в мире: избранных влечет к избранным. Гамурет обращается к своему племяннику со странным увещеванием:
Чувствую в тебе любовь,
от нее твоя невзгода.
Не таись от меня,
мы оба из одного рода.
Наши плоть и кровь — теснее единство,
чем от похищенного
ребра материнство.
Род Грааля превыше обычного человеческого родства, но это и не так называемое духовное родство, а плоть и кровь (Грааль — Кровь Истинная?). Слова Гамурета можно понять в том смысле, что род Грааля ведется не от Евы (Еву Гамурет несколько пренебрежительно называет похищенным ребром) или не только от Евы, а из таинственных глубин до Сотворения мира (прежде всех век). Отсюда сокрушительная сила любви, неодолимая и потому не всегда благая:
Горе! Зачем, любовь,
ты детей сокрушаешь?
Не щадишь слепого ты,
безглазому страсть внушаешь.
Козни твои, любовь, многообразны.
Сколько ни пиши, любовь,
неописуемы все твои соблазны.
И пренебрегающий письменами Вольфрам поет настоящий гимн любви:
Любовь царит вдалеке
и вблизи на пороге,
живет в доме на земле
и с добром заодно в небесном чертоге;
любовь здесь и там, везде, кроме ада;
сомненье — спутник любви
в пору ее спада.
Шионатуландер и Сигуна совсем еще дети, но род Грааля уже обрекает на любовь их, не подозревающих, что любовь гибельна: