Вспомнив почему-то о своей злосчастной рукописи, Титус просипел из последних сил:
– Тогда все изменить… Сделать хороший конец!
Голос причмокнул с сомнением, тяжко вздохнул.
– Дай-ка я посмотрю на тебя поближе…
Титус почувствовал, как медленно поднимается в воздух. Потом пришло странное ощущение: кто-то крохотный забрался к нему внутрь и, словно продавец недвижимости, оценивающий здание, внимательно рассматривает стены, балки, полы… Голова, тело, руки и ноги наполнились воздушной легкостью. Казалось, толкни его, и он, как воздушный шарик, медленно полетит вдоль темного, зловещего бульвара.
– Ну хорошо, – раздалось наконец сзади. – Готов на пару минут отложить. Но все остальное – с тебя, дорогой.
Где-то неподалеку всхрапнула лошадь. Титус, скосив глаза в сторону, увидел огромную, похожую на трамвайный вагон карету с золотыми фонарями, черными блестящими колесами и распахнутой настежь дверцей.
– Хочешь все изменить? Вперед! – гаркнули ему прямо в ухо, а затем державшая неведомо как в воздухе Титуса сила зашвырнула его внутрь кареты. Дверца захлопнулась, упала занавеска, и черная солнечная дыра перестала отражаться в его глазах.
3. Архивариус
Экипаж раскачивался из стороны в сторону, колеса громко щелкали, как если бы их путь пролегал по вымощенной булыжником мостовой. Снаружи иногда раздавались резкие выстрелы кнута и хриплый, будто бы пропитой голос время от времени по-индейски кричал: «Хайя!». В самой карете было хоть глаз выколи, но Титус понимал, что, кроме него, здесь есть кто-то еще. Время от времени из темного пространства напротив раздавалось невнятное сопение, покряхтывание и один раз явно человеческий голос словно в забытьи пробормотал:
– Мм, полдень, однако…
Они ехали и хранили взаимное молчание с полчаса, а может быть, и больше, хотя Титус понимал, что должен задать какой-то вопрос. В голове роились версии и догадки, одна страннее другой. Ему, к примеру, подумалось, что на самом деле он уже умер и некий суровый и неподкупный небесный страж везет его на Страшный суд. В ответ из темноты напротив раздался веселый, довольный смешок. Титуса эта насмешка почему-то совершенно вывела из себя.
– Кто вы такой? Почему здесь такая темень? Куда вы меня везете, в конце концов? – заорал он так, что у самого загудело в голове.
В ответ вспыхнул яркий свет, как будто включили электричество. На секунду Титус ослеп и даже, кажется, снова потерял сознание. Когда же зрение вернулось к нему, он увидел перед собой одетого в нелепый черный балахон лысого, но еще весьма свежего старика с широкими усами и огромным горбатым носом. Нос, надо сказать, был главным, все организующим элементом лица. На нем держались большие круглые, как глаза филина, очки с толстыми стеклами-иллюминаторами. А еще чуть повыше хитро блестели черные глаза, словно предупреждавшие Титуса: у меня, дружок, приготовлен для тебя сюрприз. В самом деле, не говоря ни слова, старик протянул ему какую-то свернутую трубкой бумагу, обмотанную шелковым шнурком с висящей на нем красной сургучной печатью. На неровной по краям печати был вытиснут герб – длинный меч, зависший между солнцем и месяцем. Титус, который словно того и ждал, без лишних вопросов жадно схватил свиток, быстро развернул его и залпом прочел:
«Год шесть тысяч тридцать третий от сотворения Сан-Марино, четверг, полдень (очень солнечный). Пишу в полном сознании и добром здравии, в присутствии трех свидетелей, подписи прилагаются (следовали какие-то тарабарские имена). За неимением прямых наследников, после своего скоропостижного отбытия завещаю управление герцогством Сан-Маринским, со всеми землями и богатствами, а также владение собственным титулом…»
Тут глаза Титуса округлились. Далее шло его имя: ТИТУС.
– Теперь поняли? – тихо, но торжественно спросил старик, величаво двигая в воздухе правой рукой. – Вы наследник, сир. Примите мои соболезнова… то есть поздравления!
Голос у него был совсем не такой, как у того, на бульваре, – а медленный, плавный, как течение большой реки. Каждое слово он произносил так, словно оно стоило килограмм золота. Именно поэтому, возможно, Титус замолчал. Он боялся спросить что-нибудь не то, хотя вопросов была масса. Карета тем временем резко накренилась назад, лошади начали карабкаться в гору. Не отводя взгляда от манускрипта, Титус машинально перебирал в уме всех своих родственников до третьего колена. Наследник? Чушь какая-то! Бред! Почему?!
– Я посоветовал, – ответил старик, прищурившись сквозь толстые линзы очков так, что глаза его стали совершенно китайскими. – Что, не надо было?
Титус не нашелся, что на это ответить. Он только взглянул на остановившиеся часы, нащупал в кармане бумажник с деньгами и документами, словно они были на подлете к какому-нибудь аэропорту, и неуверенно спросил:
– Так… куда мы едем?
– Неужели не поняли? В герцогство Сан-Маринское, – опять с довольным мягким смешком сказал его спутник. – Вступать в права наследования. Формальности и все такое… Кстати, меня можете звать без всяких церемоний – ва-аше высоко-книжство!
Голос, словно происходивший из огромного органа, гулко раскатился по внутренностям кареты и ударил Титусу по ушам так, что ему пришлось слегка пригнуться, втянув голову в плечи.
– Высококнижство? – тупо переспросил Титус, внутри у которого шевельнулось какое-то неприятное воспоминание. – Вы издатель, книги печатаете?
– Книги печатать – это ерунда, – пренебрежительно, но по-прежнему с чувством собственного достоинства фыркнул старик, величаво погладив шикарные, с проседью усы. – Как, впрочем, и писать. Я книги придумываю… Нет, я всего лишь скромный Архивариус библиотеки наследника Сан-Маринского. Н-да, то есть в данный момент вашей, сир, библиотеки. Надеюсь, что мы сработаемся!
Не обмолвившись ни словом о том, над чем им придется работать, он заговорщицки подмигнул Титусу, снял очки и принялся протирать их занавеской. В образовавшуюся щель стал виден ярко-голубой кусочек неба.
– Солнце! – рванулся к окну Титус. – Значит, затмение все-таки закончилось?
– Затмение? – удивился старик. – Здесь не бывает затмений. Честно говоря, просто некому их показывать. А… что?
Что? Титус нахмурил лоб и попробовал вспомнить. Почему это было так важно?.. В голове висел, занимая весь ее объем, черный, зловещий солнечный диск. За ним ничего невозможно было рассмотреть – и в первую очередь прошлое. Нет, он не забыл, кто он такой, но все окружавшие его прежде люди, все события его жизни словно лежали под многометровой толщей воды. К ним надо было нырять, погружаясь на темное, заросшее склизкими водорослями дно… Брр… Он очнулся, так и не сумев разбудить свою память.
Карета стояла на месте. Архивариус, не говоря ни слова, с улыбкой смотрел ему прямо в глаза. Титусу этот взгляд не понравился. Он почему-то вдруг подумал, что старик наверняка читает все до единой мысли, проходящие через его, Титусовы, мозги. Так же ясно, как сам бы Титус читал текст с книжной страницы. Выдержав паузу, Архивариус сделал едва заметный поклон головой, потом крайне торжественно то ли произнес, то ли пропел:
– С прибытием, сир.
Дверцы, не издав ни звука, распахнулись сразу с обеих сторон. И справа, и слева взгляду открылись похожие на инопланетный пейзаж пустынные синеватые холмы. Потом в поле зрения возникло человеческое лицо. Худой, с растрепанными седыми волосами и безумным взглядом персонаж, одетый во что-то лилового цвета – камзол, кафтан – Титус при всем желании не угадал бы правильное слово. Неприятно усмехаясь беззубым ртом, кучер знаками предложил помочь спуститься на землю. Но Титус, отчасти испугавшись, отчасти из вежливости, в ответ отчаянно замотал головой. Как привезенная хозяевами на новое место кошка, что недоверчиво осматривается по сторонам, он неуверенно, бочком подобрался к двери, зажмурил глаза и спрыгнул вниз.
Где он рассчитывал приземлиться? На бульваре, забитом только что насладившимися редким небесным явлением толпами? В комнатке с решетками на окне в одной из городских психушек? Если честно, не хотелось ни туда, ни туда. А вот этот откровенный бред с написанным кем-то там завещанием, кажется, чертовски его занимает. Подумать только – наследник! Герцогства! Где? На другой планете? На том свете? А, не все ли равно… Прежняя жизнь, спрятанная за черным солнечным диском, еще сильнее потускнела в памяти. Он захотел очутиться там, куда его везли. И все случилось именно так. Каблуки ботинок глухо стукнулись о крупный булыжник, под подошвами противно заскрипел песок. Титус постоял немного вслепую, подставив лицо уже ослабевшему закатному солнцу и колючему ветру, пытаясь телом почувствовать то место, где очутился. Потом, как ребенок в ожидании подарка, нетерпеливо распахнул глаза, осмотрелся со странным трепетом по сторонам и понял, что очутился не где-нибудь, а именно в герцогстве Сан-Маринском. Так ясно, будто в школе на уроках географии только про него и читал.
Он стоял на вершине сильно приплюснутой горы, которую ровной спиралью опоясывала хорошо различимая, терракотового цвета дорога, часто исчезавшая в разбросанных там и здесь перелесках. Нигде не было видно ни единой живой души, ни домика, ни коровы, ни дымка от костра. Только гора, ветер и небо, которое, казалось, пребывает не только сверху, но и во всех иных местах. Куда ни глянь, взгляд упирался в голубую небесную гладь и непостижимо близкие, проплывающие где-то под ногами облака.
– Вот здесь вам и придется пожить, сир. Некоторое время… – сообщил Архивариус, пристально разглядывая при том Титусово лицо, по которому калейдоскопом пробегали то удивление, то страх, то восторг, а вслед за тем вообще нечто не поддающееся определению. Опять явилось чувство, что все его мысли сами собой записываются в книгу, которую старик может читать без особого труда. Как ни странно, это не раздражало. Читает и читает. Ничего важного для себя все равно не прочтет… Что-то заставило Титуса повернуться. Словно ему подсказали – главное, самое удивительное, находится за твоей спиной. Там, в сотне шагов от него, возвышался странный, похожий на Вавилонскую башню замок, состоящий из двух десятков башен, террас, не