– А сколько вам было лет, когда вас сплели? – застенчиво спросила Бетти. Она не была уверена, насколько вежливо задавать такие вопросы, но любопытство пересилило: девочки выглядели такими молодыми, но по их рассказам выходило, что они прожили долгую жизнь.
– Нам? – девочки переглянулись. – Мы не помним!
– Но много, – сказала Энн. – Я была уже взрослая, когда попала сюда.
– А я еще старше! – добавила Мэри.
Бетти подумала, что не такие уж они и одинаковые. Энн всегда оставалась серьезной, даже если смеялась, а Мэри задорно улыбалась, и глаза у нее сверкали. Спутать их теперь, познакомившись поближе, было сложно.
– Почему вы тогда выглядите так… молодо? – судя по тону вопроса, Рубашечник тоже ощущал себя не в своей тарелке.
– Мы вытащили этот образ из нашей памяти, – кажется, обрадовалась вопросу Энн. – Точнее, я вытащила, когда оказалась здесь, а Мэри понравилось. Это было счастливое время, беззаботное детство. Что может быть лучше: носить платья и быть похожей на куклу?
Бетти незаметно поморщилась. Она была уверена, что все, что угодно, лучше, чем быть похожей на куклу. Но, к счастью, Мэри и Энн не интересовались ее мнением. Энн вообще больше обращалась к Рубашечнику, чем к ней: кажется, он ей понравился. А Мэри старалась обращать больше внимания на Бетти, но по большей части ее взгляд был прикован к Энн.
– Мы даже не поблагодарили вас за спасение! – спохватился Рубашечник. – Я так долго не был в Холмах, что едва не угодил в беду, да и Бетти за собой потащил. Если бы не вы, нам бы худо пришлось!
– Энн сразу сказала: наверняка им что-то очень надо, иначе бы они не полезли прямо под Гэвитанир. Вам же что-то очень надо? – прямо спросила Мэри.
– Да, – ответила Бетти за Рубашечника. – Нам очень надо попасть к Старой Церкви как можно скорее. – У меня очень мало времени. Понимаете, я попала сюда живьем. Прошла через сердце Теней, и теперь Рубашечник – мы подружились в Лесу – пытается вывести меня обратно домой. А если Ткачиха меня сплетет, я останусь здесь навсегда.
– Но если Ткачиха тебя уже плетет, какая разница? – пожала плечами Энн. – Днем больше, днем меньше. Оставайся здесь.
– Мы затем и идем к Старой Церкви, – пояснил Рубашечник. – Старые баллады гласят, что там есть проход, через который Ткачиха не может дотянуться. Для Бетти это шанс.
Мэри и Энн переглянулись.
– Хорошо, – решительно сказала Энн. – Мы вам поможем, потому что вы нам понравились. Мэри, принеси нашу карту.
Мэри исчезла в глубине пещеры и через некоторое время вернулась с большим, свернутым в трубочку листом. Она разложила его на столе, и Бетти с Рубашечником склонились над ней.
– Вот это да, – прошептал Рубашечник с восторгом в голосе. – Это и в самом деле карта Теней! Поверить не могу, что вижу ее своими глазами…
Глава 9
Это и вправду оказалась самая настоящая карта Теней. Рубашечник недоверчиво провел пальцем по переплетающимся черным линиям и посмотрел на Мэри:
– Просто невероятно. Как вы смогли составить ее, если все время сидите здесь?
– Во-первых, я уже говорила: мы не сразу осели в Холмах, – засмеялась в ответ Энн. – А во-вторых, сюда кто только не попадает!
– Мы стараемся помогать всем, – подхватила Мэри. – Ветра такие непредсказуемые.
– А еще нам интересно, получится ли у кого-нибудь полностью собрать себя обратно!
– Вот ты, – Мэри вытянула руку с выставленным вперед указательным пальцем и с силой ткнула Рубашечника в плечо. – Тебе много осталось?
– Я надеюсь, что не очень, – улыбнулся он. – Но поиски последних нитей могут затянуться на целую вечность. И свое имя я так и не вспомнил.
– Имя – ерунда. Важно только точно знать, кем ты являешься и куда ты идешь.
– В Тенях с этим проблема, – улыбка Рубашечника ослепляла, но Бетти вдруг заметила, что глазами он оставался серьезен. – Здесь я никуда не иду и никем не являюсь.
– Неправдочка ваша! – стукнула кулаком по столу Энн и нахмурила свои кукольные брови. – Вот прямо сейчас ты идешь вперед, к Старой церкви. И являешься проводником Бетти. Вот, считай и ответ тебе нашелся.
– Но это временный ответ!
– А ты хотел постоянный? Без перемен нет жизни. И выходов из сложностей тоже нет.
Энн переглянулась с Мэри, и они обе решительно кивнули, тряхнув каштановыми косами.
– Нельзя выйти в ту же дверь, в которую вошел, – продолжила Мэри. – Нам потребовалось много-много лет, чтобы это понять.
– Дело не в том, что ты возвращаешься откуда-то измененным, – поторопилась добавить Энн. – Все по-другому: если ты не поменяешься, ты не найдешь дверь.
Бетти растерянно смотрела на близняшек и не понимала ничего из их слов.
– Что я должна сделать, чтобы вернуться домой? – осторожно спросила она.
Судя по вопросительным взглядам, с которыми Энн, Мэри и Рубашечник повернулись к ней, они начисто забыли о ее существовании. Бетти огорченно моргнула. Рубашечник опомнился первым и скороговоркой произнес:
– Ты должна обойти Старую Церковь превратно, конечно.
– А далеко до нее идти?
– Зависит от угла зрения, – сказала Мэри и указала пальцем на точку на карте. – И еще откуда ты выйдешь. Холмы очень переменчивы, знаешь ли.
– В любом случае, вам предстоит пройти через все Холмы, потому что Старая Церковь стоит очень далеко, за ними. Так далеко, что мы сами туда никогда не ходили, – добавила Энн.
– Мы нанесли ее на карту, потому что все легенды говорят, что она там есть. Но сами не видели и не поручимся, что это не выдумки. – Мэри прочертила пальцем линию. – Вот отсюда лучше выйти. Наш Холм здесь выходит на равнину, которую облюбовал для себя Таобсьер. Ему будет все равно, если во время его дежурства кто-то выйдет в Холмы, и это место достаточно ровное, чтобы идти прямо и ни разу не сбиться. Если Церковь и правда есть…
– Церковь правда есть, – перебил Рубашечник. – Я видел ее своими глазами. Но я так же видел и Топи, и Вечерний мост. Мы должны попасть на мост так, чтобы ни шагу не ступить в Топи, иначе мы все погибнем, не говоря уже о Бетти.
– Какие еще Топи? – нахмурилась Бетти.
До этого момента разговор шел только про блуждающие Холмы и буйствующие ветра, и с ними она как-то уже смирилась. Но Топи стали для нее чем-то новым.
– Топи… – замялась Энн.
– Топи это Топи, – пришел ей на помощь Рубашечник. – Ты же помнишь, как чувствовала себя, когда поняла, что Ткачиха тебя плетет?
Бетти кивнула.
– Я была в отчаянии и постоянно плакала.
– А теперь?
– Некогда мне теперь плакать. Я выбраться отсюда хочу!
Рубашечник рассмеялся:
– Вот! Молодец, боевой дух! Только мы все рано или поздно уставали от отчаяния и слез. Иначе бы никто не мог даже попытаться что-то изменить. А куда делась вся тоска и печаль?
– Топи – это боль всех-всех-всех, кого Ткачиха когда-либо сплела, – грустно сказала Мэри. – И если угодить в ловушку, никогда оттуда не выберешься. Нет ничего более затягивающего, чем чужое отчаяние. Со своим ты еще можешь попробовать побороться. Но чужое одолеет тебя в считанные минуты.
– Тогда я точно не хочу провалиться в Топи, – поежилась Бетти.
– Поэтому мы в Топи и не пойдем, – Рубашечник постучал ногтем по карте. – Вечерний мост потому так называется, что появляется только по вечерам. А в Холмах всегда сумерки, поэтому вечер можно только вычислить… Или надеяться на удачу.
– Скорее уж вечер приходит, когда появляется мост, чем мост появляется под вечер, – тряхнула кудрями Энн. – Совершенно безумная затея.
– Мы с тобой останемся здесь и будем пить чай, – успокаивающе погладила ее по рукаву Мэри и наткнулась на яростный взгляд:
– Мы?! Мэри! Опомнись! Если мы останемся здесь и будем пить чай, мы никогда в жизни не узнаем, чем все закончилось. Ты хочешь навсегда остаться в неведении?
Рубашечник нахмурился и скрестил руки на груди, разом растеряв всю веселость.
– Девушки, так не годиться. Вам с нами идти опасно.
– Ты кто такой, чтобы нам указывать?! – Энн вся пылала от праведного возмущения. Глаза ее горели, щеки раскраснелись, и она показалась Бетти еще красивей..
Мэри растерянно стояла позади с чайником в руках и переводила взгляд с Энн на Рубашечника и обратно.
– Я тот, кто через эти Холмы ходил! – ответил, наконец, Рубашечник, и от голоса его повеяло морозным холодом. – И знаю, что там не место для маленьких девочек.
– Судишь всех по внешности, ковбой? – взъелась Энн. – Может, мы и выглядим как фарфоровые куклы, но мы на самом деле совсем не такие. И пожили, может быть, побольше тебя.
– Зато я не расходую свою память на безделушки!
– Зато мы не коллекционируем бездумно единственный живой ресурс, а обращаем его хоть во что-то полезное!
– Тихо-тихо-тихо! – вклинилась между ними Бетти, готовая уже разнимать драчунов.
Сама Бетти почти не дралась, но вот в школе пару раз бывали большие драки. После этого всегда случались профилактические разговоры со всеми родителями сразу, и Бетти часто прилетало за этот беспорядок: все же ее родители были очень занятыми людьми. Поэтому она на дух не переносила драки. Тем более, сейчас это было явно лишним.
– Мне надо спешить! Ткачиха меня плетет! – почти крикнула она. – А вы тут спорите неизвестно о чем!
Рубашечник смутился.
– Бетти права. Давайте поторопимся.
Энн торжествующе ухмыльнулась и победно вскинула руки вверх:
– Мэри, упакуй карту и чайник, мы идем в приключение!
Глава 10
Бетти вышла из Холмов последней. Рубашечник подал ей руку, и она, подтянувшись, ухватилась свободной ладонью за скользкий дерн, уперлась коленом в мокрую землю и выпала на влажную траву.
– Здесь шел дождь? – спросила она. – Тут мокро.
– Вставай, простудишься! – затеребила ее Мэри.
– Это не дождь. Это роса.
– И эта роса?.. – Бетти села на траву и огляделась.
– Наши слезы. Да ты и сама уже поняла, – Рубашечник пожал плечами. – Смотри-ка, тебя в скором времени будет вообще ничем не удивить!