Таферо снова устремил взгляд на стол. Уинстон подалась вперед, ловя его взгляд:
– Хотите жить или предпочтете рискнуть с присяжными? Вот так просто. Прежде чем ответить, поразмыслите вот еще о чем. Во-первых, присяжные увидят фотографии того, что вы сделали с Эдвардом Ганном. Во-вторых, они услышат от Терри Маккалеба, каково это – быть таким беспомощным, задыхаться и чувствовать, как уходит жизнь. Знаете, обычно я не делаю ставок в таких делах, но, думаю, обсуждение займет меньше часа. Готова спорить, это будет один из самых быстрых вердиктов о смерти, когда-либо вынесенных в штате Калифорния.
Уинстон отодвинула стул и закрыла лежащую перед ней папку. Маккалеб невольно кивнул. Она действовала отлично.
– Нам нужен ваш заказчик, – сказала Уинстон. – Нам нужно вещественное доказательство, которое свяжет его с делом Ганна. У меня есть ощущение, что человек вроде вас должен принять меры предосторожности, прежде чем взяться за такое дело. Что бы это ни было, нам это нужно.
Она посмотрела на Шорт, и обвинитель одобрительно кивнула.
Прошло почти полминуты. Наконец Таферо повернулся к адвокату, собираясь шепотом задать вопрос. Потом снова повернулся к Уинстон.
– Я сам спрошу. Что, если вы отбросите исключительные обстоятельства? Что меня ждет?
Уинстон расхохоталась и покачала головой. Маккалеб улыбнулся.
– Вы что, смеетесь? – спросила Уинстон. – Что вас ждет? Каменный мешок – вот что вас ждет. Вы больше никогда, никогда не увидите света. Это окончательно и обжалованию не подлежит.
Адвокат Таферо откашлялся.
– Мисс Уинстон, едва ли можно назвать профессиональным стиль, в котором…
– Насрать мне на стиль. Этот человек – убийца. И ничем не отличается от наемного киллера. Да нет, даже хуже. Когда-то он носил значок полицейского, и это еще отвратительнее. И потому вот что мы можем сделать для вашего клиента, мистер Принс. Он признается в убийстве Эдварда Ганна и в покушении на Терри Маккалеба. Пожизненное заключение без шанса на условно-досрочное освобождение – по обоим пунктам. Это не обсуждается. Обвинение по брату мы снимем. Может быть, так ему будет легче. Мне в общем-то все равно. Мне важно только, чтобы он понял, что прежняя жизнь для него закончена. Он конченый человек. И ждет его либо камера смертников, либо пожизненное – абсолютно пожизненное! – заключение. Пути назад не будет в любом случае. – Она посмотрела на часы: – У вас минут пять, а потом мы разойдемся. Не хотите заключать сделку – прекрасно. Встретимся на процессе. Возможно, Стори – всего лишь догадка, но насчет присутствующего здесь мистера Таферо вопросов нет. Обвинители будут стучаться в двери к Элис, посылать ей цветы и шоколадки. Каждый день будет как Валентинов день… или день Валентино, как могут назвать это дело. Прямо-таки номинация на звание обвинителя года.
Принс положил на стол портфель и убрал блокнот. Он не написал ни слова.
– Спасибо, что потратили время, – сказал он. – Полагаю, теперь мы приступим к слушаниям насчет залога, а потом займемся поиском документов, которые могли бы послужить поддержкой в доказательстве требований той или иной стороны, и иными материями. – Он оттолкнул стул и встал.
Таферо медленно поднял голову и посмотрел на Уинстон налитыми кровью глазами.
– Это была его идея, чтобы все походило на картину, – сказал он. – Идея Дэвида Стори.
На мгновение повисло ошеломленное молчание, а потом адвокат тяжело осел на стул и закрыл глаза.
– Мистер Таферо, – начал Принс, – я решительно советую…
– Заткнись, козел! – рявкнул Таферо. – Это не тебе светит вышка.
Он снова посмотрел на Уинстон:
– Я согласен на сделку. Если меня не обвинят за брата.
Уинстон кивнула.
Таферо повернулся к Шорт и указал пальцем. Он ждал. Обвинитель кивнула.
– Договорились, – сказала она.
– Один момент, – быстро сказала Уинстон. – Мы не пойдем на это, если у нас будет только ваше слово против его. Что у вас есть еще?
Таферо посмотрел на нее, и на его лице мелькнула слабая, безжизненная улыбка.
Босх шагнул ближе к стеклу. Теперь Маккалеб видел его отражение в стекле яснее. Он смотрел не мигая.
– У меня есть картинки, – сказан Таферо.
Уинстон заправила волосы за ухо и прищурилась. Подалась вперед:
– Картинки? Что вы имеете в виду? Фотографии? Фотографии чего?
Таферо покачал головой:
– Нет. Картинки. Он рисовал для меня картинки, когда мы были в комнате для встреч с адвокатом в тюрьме. Как все должно выглядеть. Чтобы было похоже на картину.
Маккалеб сжал кулаки.
– Где рисунки? – спросила Уинстон.
Таферо снова улыбнулся:
– Сейфовая ячейка. «Сити нэшнл банк». Ключ на кольце, который был у меня в кармане.
Босх хлопнул в ладоши.
– Есть! – воскликнул он настолько громко, что Таферо повернулся и посмотрел на стекло.
– Пожалуйста! – прошептал оператор. – Мы же пишем.
Босх открыл двери и вышел. Маккалеб направился за ним.
Босх повернулся и посмотрел на него. Кивнул.
– Стори крышка, – сказал он. – Чудовище возвращается во тьму, из которой вылезло.
Мгновение они молча смотрели друг на друга, потом Босх отвел глаза.
– Мне надо идти, – сказал он.
– Куда?
– Готовиться к суду.
Он повернулся и прошел через опустевший предбанник отдела убийств управления шерифа. Маккалеб видел, как он стукнул кулаком по столу, а потом вскинул руку со сжатым кулаком вверх.
Маккалеб вернулся в просмотровый зал. Таферо рассказывал собравшимся, что Дэвид Стори потребовал, чтобы убийство Эдварда Ганна произошло в первое утро нового года.
Некоторое время Маккалеб слушал, потом у него мелькнула мысль. Он вышел из просмотрового зала в предбанник. Мимо проходили детективы – начинался рабочий день. Маккалеб подошел к пустому столу и вырвал страницу из лежавшего на нем блокнота. Написал: «Спроси о „линкольне“», сложил записку и подошел к двери комнаты для допросов.
Он постучал, и через мгновение Элис Шорт открыла дверь. Маккалеб подал ей сложенную записку.
– Отдайте это Джей до конца допроса, – шепнул он.
Шорт кивнула и закрыла дверь. Маккалеб вернулся в просмотровый зал.
45
Босх, принявший душ и свежевыбритый, вышел из лифта и направился к дверям зала. В его движениях сквозила целеустремленность. Он ощущал себя королем. Внезапно рядом возник Макэвой, вынырнув из ниши подобно койоту, поджидающему в пещере ничего не подозревающую жертву. Но Босха ничто не могло смутить. Он улыбнулся, когда репортер пошел рядом с ним.
– Детектив Босх, вы думали о нашем разговоре? Сегодня я должен начать писать материал.
Босх не замедлил шаг. Он знал, что, когда попадет в зал суда, времени у него будет мало.
– Руди Таферо, – сказал он.
– Простите?
– Он был вашим источником. Руди Таферо. Я выяснил это сегодня утром.
– Детектив, я говорил вам, что не могу раскрыть…
– Да-да, знаю. Но, понимаете, я сам все узнал. В любом случае это не имеет значения.
– Почему?
Босх внезапно остановился. Макэвой прошел еще несколько шагов и вернулся.
– Почему? – снова спросил он.
– Сегодня для вас удачный день, Джек. У меня есть для вас два хороших намека.
– Хорошо. Давайте.
Макэвой полез в задний карман за блокнотом. Босх положил ему руку на плечо.
– Не доставайте. Другие репортеры увидят и решат, что я вам что-то рассказываю. – Он указал на открытую дверь пресс-центра, где болталась без дела горстка репортеров, ожидающих начала заседания. – Тогда они все набегут, и мне придется рассказать и им тоже.
Макэвой оставил блокнот в покое:
– Хорошо. Что за намеки?
– Во-первых, весь этот ваш материал – сплошная туфта. В общем, ваш источник сегодня утром арестован за убийство Эдварда Ганна, а также за попытку убийства Терри Маккалеба.
– Что? Его…
– Подождите. Дайте сказать. У меня мало времени.
Он дождался, пока Макэвой кивнет.
– Ага, Руди забрали. Он убил Ганна. Планировалось повесить дело на меня и неожиданно сообщить об этом во время этапа защиты.
– Вы намекаете, что Стори участвовал…
– Именно. Что приводит к намеку номер два. Значит, так. На вашем месте я был бы сегодня в зале задолго до прихода судьи. Видите ребят там, внизу? Джек, они упустят самое интересное. Не уподобляйтесь им.
С этими словами Босх оставил репортера. Кивнул полицейскому у входа в зал суда и прошел внутрь.
Двое полицейских вели Дэвида Стори. Фауккс уже был на месте, Лэнгуайзер и Крецлер тоже сидели за столом обвинения. Босх посмотрел на часы. У него минут пятнадцать до того, как судья займет свое место и пригласит присяжных.
Босх подошел к столу обвинения, но остался стоять. Наклонился, оперся ладонями на стол и посмотрел на обвинителей.
– Гарри, ты готов? – начала Лэнгуайзер. – Сегодня великий день.
– Сегодня великий день, но совсем по другой причине. Вы двое приняли бы признание, а? Если бы он признался по Джоди Кременц и Алисии Лопес, вы бы не расстроились, верно?
Оба озадаченно уставились на него.
– Ну, давайте, у нас мало времени. Судья скоро придет. Что, если бы я смог подойти туда и за пять минут добыть вам признание в двух убийствах? Семья Алисии Лопес воспылает к вам любовью. Вы сказали им, что у вас нет доказательств.
– Гарри, о чем ты? – удивилась Лэнгуайзер. – Мы предлагали заключить сделку. Дважды. Оба раза Фауккс отверг ее.
– И у нас нет улик по Лопес, – добавил Крецлер. – Ты знаешь, это… большое жюри уже было. Никто, ни…
– Послушайте, вам нужно признание или нет? Думается, я могу подойти туда и получить его. Сегодня утром я арестовал Руди Таферо за убийство. Это была подстава, устроенная Стори, чтобы добраться до меня. Теперь дело обернулось против него, и Таферо пошел на сделку. Он дает показания.
– Иисусе Христе! – ахнул Крецлер.
Это прозвучало слишком громко. Босх повернулся и посмотрел на стол защиты. И Фауккс, и Стори смотрели на них. Еще он заметил, что Макэвой занял ближайшее к столу защиты место в ряду, отведенном для прессы. Другие репортеры еще не появились.