— Скольких мы потеряли? — спросил Гай.
— Семерых, — буркнул Алан, глядя, как в золотой плащ заворачивают еще одного волиста.
Среди мертвецов Габриэль узнал противника, который хотел проломить ему голову палицей; кожаная шапочка так и лежала на дороге. До того как безмозглый громила замахнулся на него, у мэйта была робкая надежда на то, что нападение спланировал мэнж Семи островов, желая спасти сына. Отец однажды рассказывал ему, как устроил похожую засаду на войско Эдварда Однорукого. Но… Мэйт вздохнул и двинулся вперед. Цепь, скрепляющая железные кольца, была так коротка, что приходилось быстро-быстро перебирать ногами, чтобы поспевать за братьями.
Размокшая дорога хлюпала. Алан шел впереди, меч его по-прежнему был обнажен. Гай больно сжимал Габриэлю руку у локтя.
Мэйт с тоской смотрел на старый и густой лес, растущий по обеим сторонам дороги. Толстые деревья уходили под самые облака; кое-где торчали огромные корни. Габриэль представил, как он вырывается, толкает Алана и… мелкими шажками семенит в лес под смех волистов. Разбойник с палицей отобрал у него единственный шанс на побег. Сейчас бежать было бессмысленно — волистам на потеху.
Старсан Сэт стоял у кареты. Слева от него двое волистов держали связанного по рукам и ногам разбойника, поставив его на колени; один схватил его за гриву густых и длинных черных волос, запрокинув голову, другой подставил к горлу нож. Разбойник был худ и бледен, из-под кожаной жилетки сочилась кровь. На вид пленнику было лет восемнадцать-двадцать. Гай остановил мэйта в трех шагах от Сэта.
— Отпусти его и подойди ко мне, — сказал он сыну.
Гай разжал руку и Габриэль звякнул цепями, опустив руку.
— Ближе, — произнес Сэт.
Гай нерешительно сделал еще шаг. И отец наотмашь ударил его ладонью по лицу. Удар был такой силы, что с мокрой дернувшейся головы младшего сына старсана полетели брызги. Он качнулся в сторону, но Алан не дал ему упасть. Гай, утирая кровь с губ, даже не стал уточнять, за что получил смачную оплеуху.
— Теперь ты. — Сэт указал на Габриэля.
Мэйт приблизился. Старсан размахнулся ладонью от бедра…
Перед глазами мелькнула мощная рука волиста, щеку обожгло, оковы загремели, тело бросило в сторону. Габриэль не устоял на ногах и шлепнулся в грязь, чувствуя запахи крови, дождя и страха, идущего от пленника.
— Гай, подними его.
Младший сын старсана помог Габриэлю подняться.
— Клянусь Литом, в следующий раз… — произнес Сэт, нахмурив брови.
Он старался выглядеть предельно грозным, старался показать, что не шутит. Но Габриэль все равно ощутил ложь. Каким бы крепким ни казался старсан, внезапная атака, стоящая многим волистам жизни, оставила свой след. Сэт ослабел, не в силах совладать со своими чувствами.
— Ваше Святейшество, позвольте… — начал Алан.
— Ты скверно выглядишь. Покажись Зэду.
Страх и страх. Страх молодого волиста умереть от раны. И страх отца потерять сына.
— Прошу вас. Вначале выслушайте меня. — Алан воткнул меч, опираясь на него.
— Говори.
— Мне кажется, нападение не случайное. И мне кажется, нас предали.
Волисты, державшие пленника, переглянулись. Еще один волист, вытягивающий труп из глубокой лужи, замер на мгновение, услышав о предательстве.
— Не может быть, — прошептал Гай.
— Почему ты так решил? — спросил старсан.
— В Блэкпик ведет пять дорог… Их кто-то предупредил. И предупредил давно, когда мы… определили… — Он закашлял и без памяти грохнулся в лужу.
Сэт опять дал волю чувствам, подскакивая к рухнувшему сыну, склоняясь над ним. Доспех Алана был пробит на боку, из рассечения текла кровь. Гай тоже подбежал к брату.
— Истэр, — дрожащим голосом обратился Сэт к волисту, который, пыхтя от усилий, вытаскивал труп разбойника из лужи. — Айк, несите Алана к Зэду! Немедленно! — Он почти кричал. Но каким-то чудом совладал со своими эмоциями. Поднялся и направился к пленному разбойнику, продолжая источать страх. И доказывая, что и он — всего лишь человек.
Габриэлю было зябко, и он, как росток, потянулся к солнцу, выйдя из тени Гая. Тучи, опрокинув на дорогу миллионы капель, истончились и, гонимые ветром, ушли далеко на запад. В свете солнечных лучей лес заиграл привычными зелеными красками. Деревья плакали, роняя крупные блестящие капли, похожие на крошечные алмазики. Там, в вышине, стало чисто и спокойно, и не хотелось опускать глаза, чтобы видеть грязь, смешанную с кровью.
— Так, теперь с тобой, безбожник. — Старсан бросил взгляд на разбойника. — Времени у меня мало. Поэтому либо ты сразу говоришь, кто тебя послал, либо я отрежу тебе нос. А потом еще что-нибудь. И буду резать тебя до тех пор, пока не добьюсь правды. Ты слышал волиста Алана. И я с ним полностью согласен. Так что сказки про то, что вы совершенно случайно оказались на той же дороге, что и мы, будешь рассказывать кому-нибудь другому.
— Вы все равно меня убьете, — сказал пленник.
— Святой Лит, зачем мне тебя убивать? Ты — ничтожество, таракан. Ты все равно рано или поздно кончишь скверно. Но я могу позволить тебе выбрать, как подохнуть. Здесь и сейчас или в какой-нибудь канаве у придорожного трактира со вспоротым брюхом. Выбор за тобой.
— Я вам не верю, — опустив взгляд, сказал пленник.
— Даю тебе слово, что и пальцем тебя не трону, если скажешь правду.
Пленник дернулся, будто его уже начали резать, и уставился на Сэта, как на кровного врага.
— Вы были нашей целью, — признался пленник. — Нам сказали, где и когда вы будете проезжать. Однако… нам сообщили, что вас в два раза меньше.
— Понятно, — буркнул старсан, демонстрируя невероятную выдержку. Сэт то ли уже пережил не одно покушение и поэтому привык к ним, то ли все его мысли были заняты раненым сыном. Волист некоторое время стоял молча, обдумывая сказанное, потом обратился к пленнику: — И кто вам сказал, где и когда нападать?
— Большой Лу. — Разбойник указал взглядом на гору мертвецов. У ее подножия, в грязи и крови, с рассеченной грудью лежал труп громилы. — Только он мог знать заказчика.
Сэт долго смотрел на труп, затем вновь перевел взгляд на пленника.
«Не поверил», — подумал Габриэль, зная, что молодой разбойник не лжет. Бледный темноволосый пленник боялся, злился, ненавидел, но не врал. Сложно прятать эмоции с приставленным к горлу ножом, на волосок от смерти. Да и незачем этого делать, не зная, что рядом маг.
— Ты думаешь, я поверю, что эта грязная и толстая скотина и есть ваш главарь? — Старсан сделал шаг, склонился над пленником, схватил его за подбородок и заглянул в глаза. — Ты пытаешься меня обмануть?
— Нет.
— Тогда скажи мне, пожалуйста, какого демона тот, кто должен был за вас думать и сейчас сидеть в своей норе, ожидая, когда ему принесут мою голову, лежит в куче трупов?
— Лу — не наш главарь. Он — его правая рука.
«И опять правда», — отметил Габриэль. Разбойник ничего не скрывал, желая получить свободу любой ценой. Разве Сэт этого не понимал?..
— Что ж, звучит убедительно. Тогда все сходится. Но… — Он на миг замолчал. — Но мне кажется, ты не до конца со мной откровенен. Бриар, отрежь ему нос.
— Стойте! — испуганно вскрикнул пленник, когда лезвие ножа сверкнуло перед его глазами.
Габриэль не верил своим ушам. Разбойник не лгал, но сумел утаить что-то даже от чутья мага? Как такое возможно? Особенно когда нет никакой необходимости утаивать что-то от чутья чародея, ибо, кроме волистов, о присутствии мага никто не знает? И уж тем паче — грязный мелкий разбойник. Неужели земля Грэйтлэнда так действовала на каждого мага с островов, постепенно притупляя его чувства?
— Я слышал, как Лу говорил о каком-то Первоцвете, — не сводя взгляда с ножа, торопливо проговорил пленник.
И Габриэль уловил сомнение, понимая, что зря переживал об утрате собственного чутья. Разбойник не врал и не пытался что-то скрыть. Он просто не был уверен в том, что между загадочным Первоцветом и покушением на Его Святейшество была какая-то связь. Но перед глазами пленника блестело острое лезвие, и он должен был что-то сказать, чтобы не лишиться собственного носа. А возможно, и жизни. Габриэль вспомнил про пытку в селе, про согласие указать путь к подземелью, точное положение которого он не знал, и посочувствовал пленнику.
— Клянусь, это все, что мне известно! — в отчаянии выкрикнул разбойник.
— Он говорит правду, — тихо произнес мэйт.
Сэт хитро покосился на него. Габриэль ощутил мгновенную радость, идущую от седого волиста.
— Теперь я тебе верю. Отпустите его.
Гай с недоумением взглянул на отца, но тот проигнорировал его взгляд. Бриар убрал нож и разрезал им веревки на ногах и руках пленника.
— Иди, — спокойно сказал Сэт.
Пленник, затравленный, как зверь на охоте, нерешительно поднялся с колен. Но идти не спешил, ожидая обмана и погружаясь в облако страха и радости.
— Иди. Пока я не передумал.
Разбойник побежал, брызгая грязью. Габриэль с завистью взирал ему вслед, понимая, что ему, в отличие от счастливого безбожника, свобода не достанется так легко. Ее придется выгрызать, выцарапывать! За нее придется драться, не жалея ни пота, ни крови. Мэйт почувствовал взгляд: старсан смотрел в его сторону и смеялся над ним, не поднимая уголков губ, не открывая рта. Его глаза смеялись. О боги, как много значил этот гадкий взгляд серых глаз! Не произнося ни слова, ни звука, Сэт сказал так много: «Смотри-смотри, миркль. Когда-нибудь и ты можешь обрести свободу. Если поможешь мне». Хитрый бездарь, подумал Габриэль не без уважения к старсану, разгадав его взгляд.
— Ты действительно его отпустишь? — не поверил Гай.
— Я дал слово. И если его нарушу… — Старсан кивнул на гору трупов. — По-моему, это была выгодная сделка.
— Пф, Первоцвет, — не согласился Гай. — Он даже не знал, что это такое. Он говорил о нем, как о человеке.
— Что лишний раз доказывало правдивость его слов, — улыбнулся Сэт, теперь насмехаясь над собственным сыном. — Но выгода была отнюдь не в этом. Сам не зная того, выродок сообщил нам о предателе. И он, как ни печально, среди нас. — Сэт отвернулся от Гая и бросил взгляд вдоль дороги, где сидели и стояли уставшие волисты. — Что, ты так и не понял?