л ему зла и уж тем более смерти. Но — проклятие! — Гром до ужаса все осложнял. Ведь он, мэйт Семи островов, почти решился… Как завтра, когда Гром очнется, он скажет ему, что не поплывет на острова? На свои родные острова! А если он все-таки отважился поплыть с Громом, чтобы сообщить об отречении — открыто, честно, глядя отцу и друзьям в глаза, то тогда… Тогда точно не сможет вернуться.
— Эх, Гром, — вздохнул мэйт, покачивая головой и убирая ладонь от его лица.
Мэйту хотелось сказать, что тот его подвел. Но это было бы неправильно, нечестно и несправедливо. Гром нашел его — исполнил свой долг! Среди бескрайних холмов, непролазных лесов, сотен сел и городов он нашел его. И лишь богам известно, что ему пришлось пережить во время поиска мэйта Семи островов, который — смешно сказать — не хотел на них возвращаться.
Габриэль тихо поблагодарил Грома. После чего вышел в коридор и некоторое время стоял возле его комнаты — злой на собственные сомнения, на щедрого Джевехарда, предлагающего первому встречному королевство, на весь мир, где нужно принимать тяжелые решения, выбирая между любовью и долгом.
В коридоре плавал знакомый запах ромашки, густой и насыщенный, будоражащий прекрасные воспоминания. И ведомый им, как пес, взявший след, мэйт добрел до двери и осторожно ее приоткрыл. Ему нужно увидеть Элизабет! Сейчас, немедленно!
Комната оказалась просторней той, где отлеживался Гром. Принцесса сидела на кровати спиной к нему и расчесывала волосы, рядом с ней лежало бледно-желтое платье; гарг сидел в углу у окна, чуть высунув мордочку из рюкзака. Эли повернулась на шум. Белая ночная рубашка с завязками на шее шевельнулась, длинные черные волосы на мгновение всколыхнулись невысокой волной над плечами; губы приоткрылись.
Не нужно никаких слов! Он не хотел сейчас ни о чем говорить, а желал лишь прижаться к ней, вдохнуть запах ее волос, прикоснуться к ее стройному телу. И Эли уловила его желание, приближаясь к нему тихо, почти беззвучно.
Мэйт принял ее в свои объятия, чувствуя, что слабеет и пьянеет. Но это была божественно приятная слабость. Принцесса встала на цыпочки, чтобы поцеловать его, и прижалась к нему крепко-крепко, словно в последний раз. По его телу покатилась волна возбуждения.
Теплые и нежные ладони принцессы ласкали его шею и щеки, а мэйт сжимал ее бедра. Потом он глубоко вдохнул, ныряя в океан запаха ромашки и любви. А Эли продолжала целовать его, не прерываясь ни на миг.
— Послушай, я… — начал мэйт, но принцесса приложила палец к его губам.
Габриэль замолчал, а Эли сбросила ночную рубашку. Взяла его за руку и, горячая и обнаженная, потянула к постели. Он, глядя на ее голое желанное тело, был не в силах сопротивляться. Он был слишком пьян от счастья, чтобы сопротивляться.
Они опустились на кровать. Он хотел прижаться к ней, взять ее прямо сейчас, торопливо снимая одежду. Но, когда он уже был нагим, Эли вдруг опрокинула его на спину и прижала его руки к кровати…
Ему показалось, что он качается на легких морских волнах, а над ним простирается ясное голубое небо. Тревоги и сомнения, тяготившие сердце, исчезали в бездне сладострастия. И ему не хотелось покидать этот чудесный океан… Ему хотелось видеть над головой чистое небо и ее счастливое лицо, касаться ее горячей кожи, вдыхать дурманящий запах ее волос…
Принцесса поцеловала его в губы и легла лицом к нему, на бок, опустив ладонь на бедро.
— О чем ты думаешь? — спросила она.
— Думаю, какая же ты красивая. И что изгибами твоего тела можно любоваться вечность. — Он грустно улыбнулся. — А еще думаю о том, что боги не подарили этому миру заклинание, способное в один миг перемещать людей куда бы они ни пожелали.
— И куда бы ты хотел меня переместить?
— Подальше отсюда. На острова.
— Ты что — хочешь меня убить? — усмехнулась Эли. — Как же твоя магическая защита? Не забыл, ведь я — бездарь?
— На Безымянном острове ее нет, иначе мы с вами не могли бы вести торговлю.
— Расскажи мне о нем.
— Тебе он вряд ли понравится.
— Почему?
— Потому что, по сути, это большой и шумный рынок на ма-а-аленьком клочке земли. Настолько маленьком, что все торговцы даже не помещаются. И многие торгуют на воде возле острова. Там нет ни дворцов, ни крепостей, ни садов, ни лесов. Ничего, кроме галдящей толпы народа. Корабли приходят и уходят. Туда-сюда. Туда-сюда. — Мэйт поводил пальцем вокруг ее сосочка. Потом вздохнул. — Но ты права: магическая защита все осложняет. — Он сделался серьезным. — Скажи, а если бы ее не было, ты бы отправилась со мной на острова? Вместе с Янтарем, разумеется.
— Думаю, мой отец многое мне позволит, после того как я верну ему сына, — намекнула она, улыбаясь.
— Я знаю, что ты не любишь Смулау. А как ты относишься к Бессарии?
— Янтарю там было бы хорошо, — задумчиво ответила принцесса. — А почему ты спрашиваешь?
— Потому что перед тобой, возможно, будущий бессарийский король.
Эли не мигая уставилась на мэйта. Замерла, обдумывая сказанное.
— Но… — Она не находила слов.
— Джевехард — ключник Бессарии, — пояснил Габриэль, чувствуя, как подрагивает собственный голос. — Он смертельно болен и хочет, чтобы я стал его преемником.
— Но разве тебе не нужно возвращаться на острова?.. — не понимала принцесса.
— Я собираюсь отречься от трона, — на одном дыхании произнес мэйт.
— Ради меня?! — испуганно спросила принцесса. — Я не хочу, чтобы ты…
— А я хочу. Ради тебя. Ради себя. Ради нас.
Глава 30
Пробуждение было жутким. Что-то звякнуло, кто-то вскрикнул. Мэйта вынесло из глубокого сна душераздирающим кошачьим визгом. И бросило в предрассветные сумерки реальности. Габриэль вскочил с кровати и, ничего не соображая, толкаемый вперед лишь инстинктами, метнулся к незнакомцу, который пытался стряхнуть с себя взбесившегося гарга.
Принцесса тоже очнулась, и они вместе налетели на незваного гостя, сбивая его с ног. Прижимая к полу, заламывая руки. Разъяренный Изгой опустился на пол, шипя и скалясь; кровь капала с его клыков, краснела на морде и когтях. Подняв раненую лапу и волоча крылья, он добрался до угла и лег на рюкзак, где принялся зализывать раны.
Мэйт с благодарностью смотрел на зверька-спасителя и еще круче заломил чужие руки, и еще жестче придавил коленями стонущего, извивающегося на брюхе чужака.
В коридоре захлопали двери, послышался топот и бессарийские крики. Первым, как ни странно, в комнату ворвался Гром. И Эли сразу вскинула на него хаппу.
— Стой, это друг! — едва успел предостеречь ее мэйт.
Вид у Грома был совершенно разбойничий. На ногах он стоял крепко, но отеки с помятого лица еще не сошли; клок порванной алой рубахи болтался на плече длинным языком.
— Друг? — переспросила Эли, не опуская жезла-гарпуна.
— Гром. Он тоже с островов. Нашел его вчера, пока вы были в купальне.
— Габриэль… Я все-таки… — Гром раздувался от счастья, подбирая слова. — Даже не знаю, то ли тебя выпороть за твой побег, то ли обнять от радости.
— Пожалуйста, не сейчас.
— Помочь? — наконец предложил Гром.
— Неплохая мысль, — ответил мэйт, и старый отцовский друг сел на ноги чужака.
В дверном проеме возник Оливер, сжимая меч и удивленно хлопая глазами.
— Тот, что на полу, тоже твой друг? — поинтересовалась принцесса, наконец-то опустив хаппу.
— Понятия не имею, кто он такой. Эй, ты кто? И как сюда пролез? Через окно?..
Подтянулся Джевехард со стражей. Не всем хватило места в комнате, поэтому четверо из пяти стражников глазели на пойманного незнакомца из коридора.
— Вы целы? Никто не пострадал? — с беспокойством спросил чародей, осторожно поднимая с пола тонкий кинжал с изогнутой рукоятью.
— Эли? — Мэйт наконец-то встал с колен, передавая стонущего гостя в руки стражника и Грома.
— Со мной все в порядке. — Принцесса села рядом с раненым Изгоем.
Гром и бессарийский стражник связали чужаку руки за спиной и усадили его у стены. Габриэль склонился над ним, чувствуя его ненависть и страх. Молодое бледное лицо чужака было изрыто царапинами, с разорванной губы и из-под взъерошенных темных коротких волос текла кровь. Текла и капала, пятная серые одежды незваного гостя.
— Кто тебя послал? — спросил мэйт, едва сдерживая кулаки.
Наступила тишина. Пленник молчал, опустив взгляд. Только Эли шуршала одеждой, спешно натягивая бледно-желтое платье поверх ночной рубахи.
Подошел Джевехард, взял молчуна за ухо и без предупреждения резко полоснул кинжалом. Кровь брызнула на белые стены, а незнакомец заорал от боли, извиваясь всем телом.
— Думаешь, это больно? — угрожающе спросил маг, бросая отрезанное ухо к ногам чужака.
Джевехард поднял руку, сжимающую красный от крови кинжал, и всадил его в плечо чужаку. Незнакомец взвыл еще громче, с ужасом глядя на торчащий из плеча кинжал и продолжая испытывать терпение бессарийского чародея.
— Говори, rakhassa! — закричал Джеверхард. — Ты знаешь, чей дом осквернил? — Он взял его за горло.
— Прошу вас, — взмолился незнакомец, хлюпая носом. — Больше не нужно! Я все скажу. Скажу.
— Ну? — наседал чародей.
— Райвин. Меня послал принц Райвин.
Имя врага было произнесено, и Габриэль вздохнул, прикрыв на мгновение глаза. До последнего момента он все еще робко надеялся, что незнакомец, сейчас истекающий кровью, был послан не за принцессой, а по душу бессарийского ключника. Как и любой другой король, ключник не мог не иметь недоброжелателей. Тем более такой, как Джевехард, — хитрый, грозный и… жестокий. Мэйт был уверен, что в Бессарии нашлось бы немало людей, желающих воткнуть кинжал в тело высокого чародея. Как тот только что воткнул его в тело чужака. Но теперь…
— Что ты должен был сделать?
Габриэль уже знал ответ, когда незнакомец предсказуемо поднял на него глаза:
— Убить его и… пометить дом, где находится она. — Чужак указал взглядом на принцессу.
— Пометить дом? — тревожно спросил мэйт. — Зачем?