— Да я вообще с «тенькой» не работал! — не удержав эмоции в узде, возмутился я. — А до начала занятий месяц остался.
— Сдашь! — с нажимом повторила Малая, уперевшись в меня тяжёлым взглядом раскосых очей. — Я тебя сама натаскаю, лично… И только попробуй мне провалиться!
В этот момент телефон проректора начал выводить затейливые рулады. Мельком глянув на номер, Мария Михайловна что-то тихо прорычала, но на звонок всё-таки ответила.
— Да?.. Приехал?.. Сам?.. Ну и езжай дальше, а я занята! — положив трубку на стол, Малая снова посмотрела в мои документы и тяжело вздохнула. — Тебе жить-то есть где, Федя?
— Нет, — признался я.
— А деньги есть? — уточнила проректор.
— Есть, на первое время хватит… Подъёмные выдали…
— В Приказе тебе сказали, сколько во время обучения платить будут?.. Нет?
Мария Михайловна закатила глаза и, подвинув к себе терминал, начала строчить очередную буквенно-пулемётную ленту.
Что и куда она писала, я так и не узнал. Потому что дверь за моей спиной гулко хлопнула, и мужской голос, полный искренней обиды, проговорил:
— Что значит «езжай дальше»? Что значит «занята»? Мария, мы же договорились! Будь человеком, нам след нужен!
— А я уже не могу, Костенька… — рассеянно ответила Малая, не отвлекаясь от терминала. — Видишь, у меня тут новый учащийся образовался…
— Ну так пусть сентября подождёт! — возмутился голос.
Но возмутился уже чуть ближе.
Кто бы там ни был, он подкрадывался к столу. И очень скоро рядом со мной возник мужчина лет тридцати пяти: поджарый, черноволосый, с орлиным носом и густыми бровями. Серьёзный человек, сразу видно по кобуре на поясе.
— Парень, ты ведь подождёшь до сентября? Ну или до завтра? — спросил он, глядя на меня.
И с такой настойчивой доброжелательностью глядел, что я почти согласился. Но меня опередила проректор:
— А он не может! Ему на второй курс! — отрезала Мария.
— Ну так пусть идёт практику проходит! — обрадовался мужчина, хлопнув меня по плечу.
— А он не может: ему надо первый курс за месяц пройти! — Мария скрестила руки на своём третьем размере. — А мне его надо заселить и обучить!
— Может, вечером? — оставив в покое моё плечо, мужчина умоляюще сложил руки перед грудью.
— Кость, ну я, правда, не могу… — устало откинулась на спинку кресла Малая. — Ну сам видишь: вот, прислали сегодня с утра. И всё… Либо я его зачисляю, и тогда куда я его одного сейчас оставлю… Либо…
То, каким взглядом она меня смерила, мне очень не понравилось. Я даже успел отрицательно помотать головой. Но, видимо, возражения были бесполезны.
— … Да! — сказала она и, встав из кресла, процокала к шкафу.
Внутри шкафа обнаружился сейф. Мария Михайловна принялась старательно вводить код, искоса поглядывая на меня:
— Воевал, значит… Стрелковку сдашь….
Дверца сейфа открылась. А через секунду мне в лицо уже буквально летела кобура с пистолетом внутри.
— Всё, Федя! Ты на практике! — заявила Мария, убедившись, что «посылку» я поймал не щами, а руками.
И уже внимательно осматриваю.
— Маша, да ты совсем рехнулась⁈ — возмутился её гость. — Ребёнку — пистолет?
— Этот ребёнок жнеца завалил! — отрезала Мария Фёдоровна. — И ещё пару дней назад на первом ряду воевал.
Константин удивлённо посмотрел на меня, а я повторил уже привычное, но железобетонное оправдание:
— Жнец был махонький! Притомился…
— А разрешение у Феди есть? — всё ещё недоверчиво уточнил Константин.
— Есть! — гордо кивнула Мария Михайловна и ткнула в себя пальцем: — Я его разрешение!
— Маша, ты нас под монастырь подведёшь! — сокрушённо покачал головой Константин.
— Костя, тебе след нужен или формальности? — сердито сузила глаза Мария Михайловна. — Федя, ты пистолет опознал?
— Да, это «цыцка», — кивнул я и, спохватившись, исправился: — Пистолет Цыцеронова, калибр 7.5. Магазин — пятнадцать патронов.
— Отлично! Слушай сюда! Это Костя, он старший следователь из Тёмного Приказа по нашему городу. Костя — знакомься, это Федя, мой учащийся и помощник. Федя, во время учёбы я — госпожа проректор Мария Михайловна. А на практике я — Мария, очень хороший специалист по «теньке» и очень плохой стрелок. Поэтому сейчас ты подпишешь соглашение о неразглашении, прицепишь кобуру себе на пояс и станешь моей тенью. Я буду работать, а ты… А ты будешь смотреть, восторгаться и защищать! Понятно?
В голосе Малой снова послышались нотки нашего сотника. Я даже бессознательно встал по стойке смирно, но был остановлен проректором:
— Федя, солнышко, давай без царской армии!
— Тогда понятно, — ответил я, тут же без команды выполнив «вольно».
— Господь Всемогущий и Милосердный… Куда я попал? — пробурчал старший следователь Костя.
В этот момент мимо нас вихрем пролетела Мария, уже вооружённая сумочкой и пиджаком. И почему Костя, взывая к высшим силам, смотрел именно на меня, я ответить не мог.
Зато мог развести руками, выказывая полную с ним солидарность.
— Пойдём, Федя… Я там машину заблокировал. Надо успеть открыть, пока Маша дверь не вырвала… — вздохнул следователь.
Не успели мы выйти из кабинета, а Мария уже успела заскочить по пути ещё куда-то. И теперь в её руках виднелась стопка листов. Видимо, то самое соглашение о неразглашении, которое мне предстояло подписать.
Правда, останавливаться она не стала: всё так же летела вперёд, цокая каблучками. Пришлось прибавить шагу. Догнали мы её только возле машины. Меня впихнули на заднее сиденье, всучив заодно ту самую стопку листов и ручку. И я даже начал сей документ читать, но был прерван очередным проректорским повелением:
— Живо подписывай! Нам ещё в курс дела входить!
— А как же… — попытался возмутиться я.
Хлопнула передняя дверь, впуская в салон Константина.
— Кость, ну как так? Впервые за шесть лет попался ученик, который читает важные документы, прежде чем их подписывать, и именно сейчас это не вовремя⁈ Ну вот как⁈
— Федь, не думай, подписывай! — со вздохом бросил мне спереди Костя. — Оно стандартное, потом почитаешь. Всё равно без подписи нам тебя даже с собой брать нельзя…
— Ну ладно… Но смотрите: если что, это на вашей совести! — не стал я артачиться и приступил к расстановке автографов.
Пока я корпел над этим делом, Мария, как минимум, трижды оглядывалась на меня, каждый раз нетерпеливо восклицая:
— Всё уже?.. Ну?.. Да давай!..
— Маш, не суетись. Всё равно ехать за город, неблизко… — Костя улыбнулся.
А я чуть не пропорол бумагу — так быстро ставил автографы на последних страницах — и, наконец, отдал соглашение Марии. Что примечательно, проверять, всё ли подписано, она не стала. Сразу повернулась к водителю и приказала, махнув ладошкой:
— Всё, давай, Кость, вещай!
— В общем, нашли мы одного потеряшку… — проговорил Константин.
— Жив? — уточнила Мария.
— Ага, в семи частях, рассованных по пакетам, — кивнул Костя, подпустив сарказма в голос.
— Точно семь? Не восемь? — деловито переспросила Мария.
— Точно семь… Буквально отбили мешки у того, кто вёз их закапывать, — хмуро подтвердил Костя. — Повезло.
— Ой-ой… — прокомментировала Мария.
— Городовые все живы, но гадёныш их приложил от души, — пояснил Костя. — Федя, ты про пропавших гражданских слышал?
— Читал в газете, — кивнул я.
— В общем, тут дело такое, мы одного нашли! — объяснил Константин, видимо, для непонятливых. — Правда, уже не совсем живого… Да и не очень целого. Да и нашли случайно… Но это первая зацепка во всём деле!
— А что он разделён на семь частей, а не восемь… Это почему-то важно? — уточнил я.
— Ага, это ритуалистика Тьмы, — ответила Мария. — У нас тут где-то бродит тёмный. Прямо-таки полноценный тёмный. И делает куколки. Знаешь, что это такое?
— Нет, — признался я.
— Если коротко, тёмные умеют подчинять себе обычных людей, — поведал Константин. — Подчинение мягкое. Почти незаметное. Такой человек живёт обычной жизнью, ходит на работу, детей в парк водит… А потом — раз! — и у него уже развивается чёрное сердце. Только не такое, как у нас или как у тёмных. А такая, знаешь, ознакомительная версия. И вот он уже побежал служить своему хозяину.
— Значит, надо найти хозяина, так? — догадался я.
— Верно. Но сам хозяин, когда начал преобразование куколок, уже не покидает надёжного убежища, — пояснил Костя. — А охотиться за куколками — это бесполезная трата сил и средств. Их, к сожалению, надо просто убивать: после перерождения они больше не полноценные личности. И вот тут в дело вступает специалист по «теньке». То есть Мария.
— А я, как человек с тонкой энергетической организацией, хорошо чувствую слепки чужой энергии. И даже могу, если очень постараюсь, отследить, скажем так, отпечаток. Вот представь: ты сейчас держал эту ручку, так?
— Да, — кивнул я. — И оставил, видимо, на ней слепок. Да?
— Оставил. Предположим, Костя, возьмёт эту ручку и перенесёт на десять вёрст. И тут приезжаю я. Смотрю на ручку, отделяю твой энергетический слепок от Костиного, нахожу след твоей энергии, дохожу по нему до места, где ты передал ручку Косте, и уже там встаю на твой след. Ну и дальше разматываю весь этот клубок, пока тебя не найду. Понял?
— Понял.
— Когда Маша всем этим занимается, она почти не обращает внимания на то, что происходит вокруг, — со вздохом добавил Костя. — Мы ей выдали оружие, конечно… Но всё равно рядом должна быть охрана. Потому что даже если Маша своё оружие вытащит, всё равно не попадёт…
— Не успеет прицелиться? — уточнил я.
— Да я вообще косая! — сокрушённо призналась Маша. — Я же буду не целиться, а стрелять…
— А значит, тебе надо быть рядом с ней. Прямо вот совсем рядом: близко-близко! — продолжил Костя. — А ещё запомнить всех наших в лицо. И если вдруг видишь кого-то чужого, незнакомого, то сразу считай противником. И если заметил странное поведение или странные реакции — тоже стреляй, не задумываясь. У нас в Покровске одна только Маша может отследить энергетический след даже спустя несколько дней. Других таких, как она, здесь нет. Если тёмные убьют её, то будут тут резвиться, как лисы в курятнике. Практически безнаказанно.