— Ранен кто? — продолжил допрос следователь.
— Мне слегка прилетело в спину, а потом чуть-чуть по затылку. Ну и придавило нас: когда всё рухнуло, то и шкаф помяло. В остальном…
— Да какое «в остальном»? — негодующе пропыхтела Мария. — Костя, у него вся спина в крови, и на затылке тоже кровь! И руку зажало!
— Ну так я тебя предупреждал! Не надо было с собой ученика тащить! — впервые на моей памяти рявкнул Константин.
Ещё секунд десять из трубки раздавалось раздражённое сопение человека, который изо всех сил пытается взять себя в руки.
А потом Костя, наконец, снова обрёл дар человеческой речи:
— Ладно, извини… Это я так, нервничаю… Держитесь. Постараемся вытащить вас побыстрее, до приезда городовых. Местные жители из посёлка уже доложили о стрельбе, в системе отметка есть. Федя! Если мы не успеем и первыми прилетят городские службы, запомни: я тебе задним числом разрешение на ствол оформил. Со вчерашнего дня. Так и говори, что у тебя, мол, всё есть.
— Да ствол я, если честно, обронил, когда мы в шкаф прыгали, — признался я. — Он руки занимал, а магазин пустой был.
— Да и хрен с ним! Новый Маше выдадим. Просто если найдут, а там твои отпечатки — придётся объяснять. Но лучше… Всё, вижу, подъезжает твой тёзка, мой зам! Держитесь, мы с ним быстро справимся!
Константин отключился. Потянулись долгие минуты ожидания. Снаружи раздавался грохот, и оставалось лишь надеяться, что нас не завалит повторно. Как оказалось, опасался я зря. Заместитель Кости виртуозно пользовался телекинезом. Спустя десять минут обломки над нашим шкафом зашевелились, а потом, судя по звукам, осторожно поползли вверх.
Чуть раскорячившись, чтобы найти опору левой руке и ногам, я подтолкнул створку шкафа. И она поддалась, открываясь вместе с моей правой рукой. Освободить конечность я не мог, поэтому решил подниматься на ноги вместе с дверью. А ещё игнорировать такие неприятные симптомы, как боль и головокружение.
Завал буквально висел в воздухе по частям. А незнакомый мужчина, стоявший рядом с Константином, весь вспотел, но продолжал дирижировать руками, поднимая всё новые и новые обломки.
Рядом замелькали знакомые лица: урядник, первая пятёрка городовых, ушедшая с ним на второй этаж… Все были в пыли, но вроде целые. Как выяснилось, пострадала только та часть склада, где были мы с Марией, и погребла она, в основном, нас же. Те городовые, которые ещё до этого оказались под стеллажом, выбрались самостоятельно.
Меня быстро отвели к одной из полицейских машин, усадив на заднее сиденье. Спину и голову обработали, а руку размяли, чтобы восстановить кровообращение.
Мария Михайловна чисто по-женски поточила слезу в объятиях следователя. А мне оставалось только удивляться способности женщин в нужный момент переключиться из режима «я сильная, самостоятельная и независимая» в «а помогите достать с верхней полки конфеты, сама не дотягиваюсь».
И, что немаловажно, так женщины делают лишь с теми мужчинами, которые им нравятся. Очень-очень нравятся. Абы кому свою слабость они демонстрировать не будут. И да, будь я просто мальчиком Федей — наверно, ничего и не заметил бы. Ну женщина, ну плачет… А вот память Андрея чуть ли не автоматом выдала объяснение метаморфозам, произошедшим с Марией Михайловной.
Маша и Костя очень друг другу нравились. Так сильно, что оставалось загадкой, почему эти двое ещё не вместе. А главное, судя по их действиям и реакциям, они даже не подозревали о взаимной симпатии. И, глядя на это безобразие с печалью умудрённого опытом мужика, я всё не мог понять: как же человечество не вымерло-то ещё, а?
— Как ты, Федь? — ко мне подошёл урядник. — Терпимо, или лучше тебя лекарям сдать?
— Терпимо, — ответил я.
— Добро… Вишь как вышло-то, да? — урядник сплюнул. — Этот подлец-то хитрый оказался…
— Да, не дурак, — согласился я. — Наши-то все живы?
— Да если бы… Убил он Алёху. А Вася до сих пор дёргается… Молнией его накрыло, — урядник со злостью стуканул по колесу ногой. — На пустом месте!..
— Мы были на его земле. Он на этом складе каждый уголочек знал, — я поморщился, меняя позу. — Значит, не на пустом месте.
— И то верно…
Подошёл Константин, быстро осмотрел меня.
— Сейчас докину вас с Машей до училища, — сообщил он.
— А след? — удивился я.
— Да какой след, Федь? — Константин досадливо нахмурил брови. — Даже если бы следы сейчас не перекрыло этим сараем, всё равно бы дальше пришлось без вас двоих. Маше, блин, головой надо думать, прежде чем на подобные мероприятия тащить учащихся. Сейчас бы скандала избежать…
— Я буду молчать! — пообещал я.
— Всё равно в рапорте указать придётся, — устало признался Костя. — Если я напишу, что Маша сама убила преступника, мне никто не поверит. Все знают, что Малая стреляет в белый свет, как в копеечку. Так что…
— Напишите, что просто Венера стала задом к Юпитеру, и потому Марии сопутствовала редкая удача! — предложил я, заставив урядника заржать в голос, а Константина хмыкнуть и тут же принять серьёзный вид.
— Нет уж… Лучше честно напишу, что это ты был, — он покачал головой. — Пусть сама отдувается. В околоток бы её за подобное на пару дней…
— Марию Михайловну⁈ Как можно? — ахнул урядник. — Ну Константин Петрович…
— Ну а что она творит-то? — тихо возмутился тот. — Привыкла быть незаменимой, и что всё с рук сходит… Вот и чудит ещё больше.
— Да, неправильно это как-то… — согласился урядник.
— Не посадите же! — улыбнулся я, заслужив от Константина хмурый взгляд:
— Нет, конечно… Но так иногда хочется! — признался он. — Ладно, Федь, давай ко мне в машину. Маша там, а у нас тут кавалерия уже объявилась.
Перебираясь из одной машины в другую, я успел оценить кавалькаду спецтранспорта, нагрянувшую по наши души. Машин двадцать прикатило, и только три из них скорые — а остальные из самых разных ведомств и Приказов.
Костя вывозил нас окольными путями, пока его сотрудники беседовали с полицией. Меня подмывало спросить, где служит сам Костя, раз полицию называет «городскими»… Но, если честно, было так плохо от тряски и кровопотери, что я решил с вопросами повременить. Только слушал, как колотится кровь в ушах, и пытался почувствовать сердце.
— Может, в лекарню всё-таки? — спросил Костя, поглядев на меня в зеркало заднего вида.
— Лучше в училище. Наш Алексей Павлович и не такое лечил, — качнула головой Мария.
Дальше ехали молча. Город проносился мимо, пустой и встревоженный. Даже яркое дневное солнце не могло разогнать эту атмосферу страха, поселившуюся в сердцах людей.
Новый разговор состоялся уже при въезде в училище. И снова первым заговорил Костя, подруливая к административному корпусу:
— Маша, завтра будешь мне нужна. Попробуем снова взять след.
— Хорошо, — не став возражать, покивала она.
— Заеду, завезу тебе новый пистолет, — сообщил Константин. — А пока давайте, приходите в себя! И Федю займи чем-нибудь, чтобы с собой не таскать…
Покосившись на меня, следователь сразу же пояснил:
— Я не против тебя, Федь. Ты — молодец, без вопросов. Но лучше провести всё официально, чтобы и тебе практика засчиталась, и Маше по шапке не прилетело. В этот раз отмажем как-нибудь, но в следующий… В общем, давайте, выгружайтесь! А я поеду заминать…
Когда я уже вылезал, Костя повернулся и кинул на прощание:
— И это, Федь… Если будешь ездить, купи себе ствол нормальный! А «цыцку» пусть Маша таскает!
— Договорились! — ответил я и закрыл дверь машины.
Автомобиль Кости с пробуксовкой рванул с места и вскоре скрылся за поворотом. А мы остались вдвоём перед административным корпусом. И вид у Малой был крайне задумчивый. А ещё самую малость виноватый.
— Госпожа проректор Мария Михайловна, а меня сегодня ещё можно зачислить? — спросил я, чтобы отвлечь её от грустных мыслей.
Ну и заодно, чтобы было, где ночевать.
— Что? — не сразу поняла Малая, а потом лицо у неё приобрело осмысленное выражение. — А, да… Конечно… Девочки из отдела кадров уже сделали, не переживай… Пойдём лучше в лекарское крыло. Сдам тебя нашему лекарю.
К Марии Михайловне стремительно возвращались обычный задор и самоуверенность.
— Сумочку жаль, там потеряла… Лежит, небось, где-то под завалами!.. — вздохнула она напоследок, вытравливая из себя с этими словами последние капли растерянности.
А потом уверенным шагом двинулась в корпус, махнув рукой следовать за ней. И когда мы добрались до приёмной, впереди снова шла настоящая госпожа проректор, а не красивая и очень растерянная женщина.
Вот уж — воистину! — королева преображений. Я такими талантами по жизни похвастаться не мог. Как, впрочем, и Андрей. Мужчины — вообще более прямолинейные существа…
Лекарь отпустил меня только через пять часов. До конца мои повреждения он залатать не смог, но довёл до состояния, которое бывает у подживающих ранений. Оставалось лишь грустно вспоминать о фантастической регенерации, которой я мог похвастаться во время роста чёрного сердца.
Зато мне подыскали рубашку взамен утраченной, что было очень кстати. А после ужина в столовой — весьма сносного, надо сказать! — я даже успел взять автобричку и заехать в гостиницу за своими пожитками.
В пустую общагу меня заселил комендант, которому уже поступило распоряжение на мой счёт. Он же выдал лист с персональным учебным графиком на ближайший месяц. Судя по листу, мне предстояло весь месяц мигрировать из библиотеки в павильон для «теневых упражнений» — и обратно.
Можно было, конечно, возмутиться, что в графике не предусмотрено ни выходных, ни времени для сна… Но это было лишнее. В конце концов, ещё успею высказать претензии лично госпоже проректору.
Тем более, остальное меня порадовало. Например, комната в общежитии, которая оказалась, прямо скажем, не совсем комнатой. Здесь это называли зальным проживанием, а в мире Андрея — апартаментами. Недалеко от входа имелся личный санузел и кухонный уголок со столом. А в дальней части комнаты, отгороженной полупрозрачной раздвижной ширмой — двойное стрельчатое окно, кровать и письменный стол.