— Они тоже ничего не нашли… — растерянно заметил Константин. — И система ваша молчит, Владимир Евсеньевич. Она же при вмешательстве реветь начинает, так?
— Да, так…
Телефон на стене тренькнул. Подняв трубку, Владимир Евсеньевич выслушал и коротко бросил: «Спасибо».
Повесив трубку, он задумчиво посмотрел на экран:
— Не нашли…
— И что это значит? — кусая губы, уточнила Мария Михайловна.
— А то и значит… — Владимир Евсеньевич задумался.
— Но ведь чёткая картина вмешательства! — возмутился молодой врач.
— Картина чёткая, а вмешательства нет! — отрезал Владимир Евсеньевич. — Когда это началось?
— Минуты три-четыре назад… Заскакали показатели, перерождение структуры стало нестабильным, а потом — вот… — развёл руками молодой помощник.
— Вторая структура, которая зелёная… Она туда как бы подселилась? Появилась сама по себе? — уточнил Владимир Евсеньевич.
— Я видел этот момент, — признался Константин. — Нет, вторая структура вышла из первой.
— Значит, не внешнее вмешательство, — ответил Владимир Евсеньевич. — Значит, это что-то внутреннее…
— Но что? — тихо спросила Мария Михайловна.
— Скажите, а у Седова никогда не фиксировалась диссоциативное расстройство личности? Я слышал, были похожие случаи с этим нарушением психики. Только я вам так скажу… Если это оно, значит, ему всё равно конец! Проснётся овощ!
— А если не оно? — осторожно спросил молодой врач.
— А если не оно, то у нас в журнале наблюдения уже должна быть описана полная картина! — сказал Владимир Евсеньевич, и глаза его алчно блеснули. — И, считайте, царская премия за научные достижения у нас в кармане!..
Том 1Глава 14
Тело было однозначно моё.
Ну или моё, но такое, каким оно было года три-четыре назад.
А значит, внутри этого тела определённо должен был сидеть я. И управлять им — тоже я.
Но вот незадача: я только сидел внутри. А управлял телом кто-то другой. И мысли у этого другого были тупые-тупые…
«Где это я?»
«Странное место»
«Хочу домой…»
Я, который не совсем я, осмотрелся по сторонам. До этого аж целых пять минут стоял и пялился на кусок полуразрушенной стены, а тут, наконец, сподобился оглядеться…
Я и тот, кто управлял моим телом, находились в руинах какого-то города. Некогда красивого, между прочим, но сейчас пребывавшего в разрухе. Почти везде крыши провалились внутрь, стены были покрыты трещинами, а местами в них зияли дыры.
А ещё эти здания выглядели не очень современно — во всяком случае, на первый взгляд. В двадцать первом веке даже в Федином мире не принято было слишком уж заниматься украшательством. Скорее уж, всё чаще попадались новостройки с минималистичным дизайном. А тут даже сквозь мусор и паутину трещин проглядывала былая красота.
Кто бы ни строил этот город, или поселение, или комплекс — понять, где же я нахожусь, было невозможно, потому что водитель моего тела этим не озаботился — строил он его так, чтобы всё выглядело богато и нарядно.
«Холодно-то как! — долетали до меня обрывки чужих мыслей. — Но красиво!».
Или мысли были не чужие? Я ведь тоже думал о красоте города. И тоже испытывал холод.
А ещё в городе не было растений. Вот вообще. Хотя места под посадку явно имелись: клумбы, земля с гнилыми обрубками пней. Но жизнь в городе умерла давно и, похоже, надолго.
«Интересно, почему здесь ничего не растёт?»
Вот, о чём я и говорил: неизвестный гад, захвативший моё тело, и думал со мной практически в унисон.
Хотелось покричать, но я подумал, что лучше бы такая мысль не приходила в голову тому, кто управляет телом. Всё-таки место незнакомое, и мало ли что тут опасного водится?
К слову, я отлично помнил, что совсем недавно бежал за Софией, а потом дрался с кондитером. А значит, чисто логически никак не мог оказаться в этих руинах.
Но тот, кто управлял моим телом, всего этого не помнил. Хуже того, он даже не задавался вопросом, как перенёсся из Покровска-на-Карамысе в неизвестные руины. Тот, кто управлял телом, вообще ничего не понимал, пребывая в дичайшей растерянности.
И тут мне в голову пришла одна мысль… Конечно, она звучала бредово, зато объясняла все странности с каким-то идиотом в моём теле. Что если я сейчас подглядывал за оригинальным Федей? Ну а что? Мы думали одинаково, действовали одинаково… Хотя, если честно, тупил он совершенно безбожно — ну нельзя так!..
— Эй! Есть тут кто-нибудь? — всё-таки крикнул Федя, а я выдал себе мысленный фейспалм.
Ему опять пришла в голову та же мысль, что и мне, но… В отличие от меня, он утруждать себя соображениями безопасности не стал. Не, ну а чо? Захотел поорать — и поорал. Я попытался хоть как-то достучаться до него: громко думал, выразительно покашливал, орал в полный голос внутри его башки, чтобы заставить его услышать меня и замолчать…
Нет, бесполезно.
— Э-ге-гей! Люди!!! — Федя драл глотку самозабвенно, не считаясь с возможными последствиями.
А мне оставалось только испытывать за него, как это называлось в мире Андрея, испанский стыд. Вроде тупит он, а стыдно — мне. Не знаю, кстати, почему стыд назывался испанским, но у меня есть оправдание: этого не знал и сам Андрей.
Слушая вопли молодого идиота, я решил, раз уж всё равно делать больше нечего, обдумать свою теорию. И мысленно зацепился как раз за молодость тела! Примерно в этом возрасте я, наконец, определился, кто я есть, категорически отринув и Андрея, и Федю. Что если Федя, которым я был до того, так и застыл тогда, перестав развиваться как личность?
И тогда получалось, что я нахожусь… Да нигде! Этого места не существует! Я потерял сознание и сейчас где-то валяюсь без чувств. Ну а Федя грустно обшаривает руины моей больной фантазии. И орёт, потерявшись в них, как оглашенный.
Теория была шита из белых пятен и белыми нитками. Но что ещё мне оставалось делать, когда я был в состоянии только смотреть? Сам Федя не спешил подкинуть мне новой информации для размышлений. Он разглядывал близлежащие дома, взывая к неизвестным людям и почему-то искренне веря в то, что они обязательно будут хорошими.
«Ладно… Это полезно… — подумал я. — Смотри, каким придурком ты был без памяти Андрея!».
А Федя наконец-то устал вопить и снова начал крутить башкой. Да, давай! Вот сюда, левее! Как жаль, что ты меня не слышишь… Ага, есть!.. Бинго!
Итак, я узнал, где мы находились.
Это была широкая улица, которая вела к огромному зданию, возвышавшемуся над руинами где-то в полукилометре от нас. И, пожалуй, это было единственное здание в зоне видимости, сохранившее крышу. Огромный купол каким-то чудом держался на месте, и даже позолота с него далеко не везде слезла.
Будь моя воля, я бы подумал немного — и в жизни туда не пошёл. Подозрительное какое-то местечко… Но моей воли тут не было, и Федя уверенно двинулся туда, где прямо-таки большими буквами было написано: «Не надо сюда ходить, идиот!».
Ну а мне оставалось лишь идти вместе с Федей, время от времени предпринимая попытки вернуть контроль над телом.
Тщетные попытки.
Тишина вокруг просто завораживала. Единственный звук, который раздавался в этих руинах — громкие шаги Феди. И ему бы топать потише, но разве же этому прекраснодушному идиоту могло такое прийти в голову? Нет, конечно. Шёл по улице, как в родном Ишиме, блин…
Хорошо ещё, по сторонам глазел. Ну а я вместе с ним, не теряя бдительности. Близкое небо было затянуто низким облачным покровом. Погода стояла почти безветренная, но облака над головой двигались довольно быстро. Жаль, плотность у них была такая, что, где находится солнце, я так и не определил. И даже светящееся пятно, на него намекающее, не удалось рассмотреть.
Зато по дороге мне удалось подметить, что все дома, стоявшие вокруг, стали жертвой не людей, а времени. То есть город, даже если он был плодом моей фантазии, не был уничтожен врагами. Его просто покинули, а каменные постройки обветшали и разрушились.
Дома, к слову, были довольно высокие. Некоторые возносились к небу метров на пятнадцать. Это если не считать отсутствующих крыш. И если судить по использованным материалам — а, в основном, это был кирпич — возведение такого дома требовало немалых затрат.
Почему-то в тот момент я был уверен, что нужно как можно больше понять про этот город и его историю. Это было важно, даже если он всего лишь плод моей фантазии. Но почему именно, ответить я не мог. Ну просто такое вот внутреннее ощущение…
А Федя тем временем добрался до здания с куполом и начал его осматривать. Сначала обошёл по кругу, разглядывая стены и тёмные провалы окон… Затем остановился перед входом… А я мысленно возопил, требуя от него вспомнить, что нельзя заходить в старые здания. Иначе на голову может прилететь какой-нибудь твёрдый и тяжёлый сюрприз.
А в голове я, между прочим…
Но, само собой, Федя и не думал откладывать изучение столь внушительной местной достопримечательности только потому, что где-то умные люди написали пару инструкций по безопасности. Правда, сразу соваться в тёмный провал высоких дверей он всё же не стал.
«Темно и страшно. Может быть, поискать какое-нибудь освещение?»
Федя огляделся, но ничего подходящего не нашёл. Затем принялся хлопать по льняной рубашке и брюкам в поисках источника света. И, само собой, опять-таки ничего не нашёл. Это в моих брюках был телефон. А в его карманах — пусто, и фига с маслом.
Постояв ещё с минуту и поуговаривав себя не бояться — в самом деле, ну что такого страшного в том, чтобы сунуться в незнакомом месте в тёмное незнакомое здание⁈ — он всё-таки двинулся к дверям.
Вопреки всем опасениям, внутри не было совсем уж кромешной тьмы. Через многочисленные прорехи в стенах сюда всё-таки проникал свет. И даже такого тусклого освещения хватало, чтобы подмечать подробности.
Здание было чем-то вроде античного храма. Когда-то давно, само собой. Больше всего оно напоминало римский пантеон. В огромном круглом помещении было пусто и тихо. Вдоль всей окружности стен стояли постаменты, на которых виднелись остатки скульптур — а точнее, их ноги. Ну а рядом с каждым постаментом лежали кучи камней.