— Необычно, — кивнула Мария Михайловна. — Обычно двусердые засыпают без сновидений и просыпаются либо уже на новом ранге, либо тёмными. Видят ли видения те, кто стал тёмными — неизвестно, как ты понимаешь… Они, видишь ли, на контакт не идут.
— Дмитрий Всеволодович… — нахмурив лоб, припомнил я свои подозрения.
— Да, он говорил, что такое случается, — кивнула Мария.
— Не просто говорил. Он задавал вопросы, которые мог бы задать тот, кто видел такие же видения. Или тот, кто уже знаком с подобными рассказами.
— Интересно… — протянула госпожа проректор. — Получается, ректор может знать что-то такое, чего почти никто на Руси не знает. Разве что другие Рюриковичи… Впрочем, нам это сейчас не поможет. А так всё верно: твой кризис прошёл необычно. Приборы врачей показывали чёткую картину вмешательства в ход кризиса, но все защиты остались нетронутыми. И следов внешнего вмешательства мы не нашли. Понять бы, что внутри тебя помогло пройти кризис…
На этом моменте я успел струхнуть, но Мария Михайловна продолжила, не дожидаясь ответа:
— Но боюсь, Федя, ты и сам этого не понимаешь. Я предлагала ректору всё-таки попробовать сломать твою энергетическую структуру, но он почему-то уверен, что ты и другие кризисы сможешь пройти. Иначе бы не назначил ученический оклад и не подписал бы с тобой договор на обучение. Договор, к слову, на шесть лет. Сначала три года общего обучения, а дальше — расширенная практика. Знаешь, что это означает?
— Что я буду пахать на училище, как привязанный? — добродушно, впрочем, хмыкнул я.
— Точно! Впрочем, не сомневайся: в этом будут свои преимущества. Захочешь совмещать с другой работой? Пожалуйста, никаких трудностей! Практика есть практика. Ну а пока тебе придётся поездить на практику со мной. Думаю, ты не откажешься: дело касается как раз того тёмного, которого надо убить, чтобы отпустили твою сестру.
— Да я хоть сейчас! — с энтузиазмом отозвался я, возвращая подписанные договора.
— Вот прямо сейчас не надо!.. — улыбнулась проректор. — Прямо сейчас займись учебниками. Чем лучше учишься, тем больше оклад, помнишь? Завтра с утра потренирую тебя обращению с «тенькой». А вот днём за нами заскочит Костя, и тогда уже поедем выслеживать того тёмного урода. И вот что, Федя… Купи себе оружие!
— У меня назрел дурацкий вопрос: а где его купить? — наклонив голову вбок, поинтересовался я.
— В город одному тебе пока нельзя! — сразу же предупредила Мария Михайловна. — Сходи лучше в наши торговые ряды.
— Вроде бы там оружейной лавки не было… — заметил я.
— Дойдёшь до дальней стены в рядах, там металлическая дверь. Стучишь туда, а когда откроют, скажешь: «Батыр — не богатыр». Только так, чтобы больше никто не слышал, хорошо?
— Батыр не богатыр? — переспросил я, изогнув бровь и улыбнувшись.
— Пароль не я выдумывала! — засмеявшись, пояснила Малая. — Мне их по утрам сообщают. Они каждый день такие… Дурацкие… В общем, купи себе нормальный ствол, как Костя просил. Иначе он меня совсем загрызёт. Заодно, пока мы на выезде, буду дальше учить тебя обращению с «тенькой».
— Госпожа проректор, а можно вопрос? — вспомнил я кое-что, что меня очень волновало.
— Задавай, — кивнула она.
— Сколько стоит проращивание чёрного сердца? Мне, честно говоря, и спросить-то не у кого… — я развёл руками. — И есть ли какое-то проращивание, скажем так, с гарантиями, которое позволит дорасти хоть до богатура?
— Ты лучше этот вопрос уточни у своих однокашников в столовой. Честно говоря, я не в курсе нынешних расценок… — сразу помрачнела Малая. — К тому же… Ты ещё не слышал моего прозвища в училище?
— М-м-м… — я замялся.
— Да не мнись ты! — не переставая хмурить брови, отмахнулась проректор. — Покусайловна — моё прозвище. Слышал уже, вижу!.. Ну так вот, мало кто знает, откуда оно вообще взялось. Из нынешних учащихся, конечно. А вот их мамы и папы наверняка помнят.
Я промолчал, показывая, что весь преисполнен внимания.
— Мой отец занимал высокий пост в Тайном Приказе по Ишимскому княжеству. Он был головой местного отделения Приказа. По долгу службы много раз брал за жопу местных воротил и аристократов. Его убили. Скорее всего, убили за слишком верную службу царю: его так и называли, цепным псом Рюриковичей. А меня, его дочь, цепной сукой.
По лицу Марии Михайловны пробежала тень, и её черты как будто заострились, став жёстче. Похоже, у неё внутри скрывалась не только боль из-за погибшего брата, но и вполне понятная злость на многих влиятельных людей в Покровске-на-Карамысе.
— А моего брата называли цепным сучонком. И если мне чёрное сердце прорастили ещё при жизни отца, то вот брату… Я смогла найти только три предложения, чтобы прорастить ему сердце. Все они были не самые надёжные, но при этом дорогие. Все от ста тысяч рублей. Я обращалась к местным аристократическим родам, но для цепной суки и сучонка всегда был отказ. За то, что моей отец покусал местных — они мстили его детям.
— Гадость какая… Чего-то я уже не хочу к ним обращаться! — поморщившись, выдохнул я.
— Дело давнее, Федь!.. — Мария Михайловна качнула головой и как-то сразу переключилась, снова смягчившись. — Я, став проректором «Васильков», обучаю всех одинаково, не обращая внимания, отказала мне когда-то эта семья в помощи или нет. Таков уж аристократический мир. Он невелик, и все в нём друг друга знают. И либо ты прощаешь придурков, либо мстишь, но тогда идёшь до конца. Я выбрала прощение, Федь. Но я не забыла… И если к тем, кто не делал мне зла, всегда была снисходительна в случае неуспеваемости, то вот тем, кто помнит меня цепной сукой… К их ошибкам я снисхождения не испытывала никогда. И они это поняли. И знают.
— И не пытаются примириться? — удивился я и виновато пояснил: — Ну просто, если уж они привыкли лицемерить, то зачем изменять привычкам?
— Пытались… — Мария Михайловна грустно улыбнулась. — И все они знают моё условие: примирение будет тогда, когда они вернут мне брата.
— Может, это и глупо… — заметил я и ответил ей жизнерадостной улыбкой: — … Но назовите мне тех, с кем в будущем не стоит иметь никаких дел. Вы у меня всё-таки любимый проректор!
— Не подлизывайся! — Мария Михайловна, против воли, развеселилась и погрозила мне пальцем. — Не переживай: скажу, как время придёт, кому не стоит подставлять спину. Ну а пока твоя величина не поднялась выше плинтуса. Так что первым делом давай подрастай в силе и рангах… Ах да, ранги!..
— А что с ними не так? — удивился я.
— Ну, во-первых, ты теперь отрок второго ранга. Так что сейчас Лизонька принесёт документ, а ты ознакомишься и подпишешь, — строго напомнила Мария Михайловна. — Во-вторых… Тебе очень надо стать боярином, Федя! Когда переходишь на шестой ранг и становишься младшим боярином, можешь подать заявление на свой надел. Если рядом с городом — тогда тебе дадут надел поменьше. Если где-нибудь севернее, то получишь больше. В землях за северной границей вообще могут дать огромные территории. Только непонятно, что с ними делать там…
Щёлк! Вот оно! Я знал, что двусердым положены свои наделы, но в жизни не думал, что есть реальная возможность получить много земли. Вот он, мой шанс на то, чтобы разбогатеть! Потому как у меня в голове сидел Андрей. А у Андрея в голове сидело несколько сотен карт с полезными ископаемыми Сибири. Правда, он при жизни о них даже вспомнить не смог бы. Но я-то мог! Причём мог в подробностях! Только подумал — и вот, уже получил ответ.
А теперь: внимание! Официальная северная граница Руси в Западной и Центральной Сибири почти не заходила севернее шестидесятой параллели. Вся богатейшая сибирская кладовая лежала практически нетронутой. Редкие лагеря, где вахтовым методом работали заключённые и вольнонаёмные — не в счёт. Их было не так уж и много.
Правда, в Сибири на диком выпасе водились отродья Тьмы, пробившиеся из Чукотской и Скандинавской Тьмы… Поэтому найти желающих там жить и работать — будет сложно. Но лихих людей на Руси хватало во все времена.
Тут надо было думать о том, чтобы мою землицу не отжали аристократы посильнее, прослышав о найденных безродным Федькой Седовым богатствах…
— … С землёй не торопись! Постарайся заработать авторитет, вырасти в рангах, — продолжала Мария Михайловна. — Тогда и землю выбьешь получше. Заработать денег можно и другими способами. На царской службе, например. Если Дмитрий Всеволодович не ошибся, расти ты будешь поначалу довольно быстро. Так что…
А я вспоминал совет боярина Павла, того, кто помог мне с чёрным сердцем: аристократия уважает только силу. Не деньги… Не связи… Силу. Умение управлять «тенькой», способность защитить себя и отстоять своё.
Я много раз видел в СМИ, как какой-нибудь князь Такойтович поносит князя Другойтовича… Но никогда не слышал, чтобы кто-то поносил Рюриковичей. Потому что сильнее них на Руси никого не было.
Иди, скажи Агафье Симоновне Рюрик, что она дура и земляной червяк. Уже завтра, наплевав на все запреты собственного же рода, эта женщина-богатур приедет в твой город и сравняет его с землёй, уничтожив всё, что было тебе дорого.
Утрирую, конечно… Скорей, с её-то силой, посмеётся и ответит, что сам дурак. Но суть от этого не меняется. Силу аристократы уважают больше, чем деньги и связи. Потому как этой силой можно всё легко и быстро перечеркнуть — буквально в один момент. Богатур в роду — это как ядерная боеголовка у страны: оружие последнего шанса.
И я буду расти не просто быстро… Я буду расти, как бамбук! Сегодня пробился, а завтра упираюсь в небеса! Опасно? Плевать на опасность! Я уже три раза за этот месяц практически умер. Я молод! Полон сил! И я невероятно дерзкий парень! Поэтому Дмитрий Всеволодович ошибся: я буду расти даже быстрее, чем он ожидает.
— … И ещё тебе скоро должны прийти на счёт подъёмные за получение второго ранга отрока. Сразу тысяча рублей: не удивляйся! — предупредила проректор. — Вот, наверное, и всё пока…
— Я всё понял, Мария Михайловна! — ответил я.