И это только кажется, что одну жизнь и один день никак нельзя сравнить. Нет, это вполне соизмеримые величины. То, как ты проживёшь каждый следующий день, и станет в итоге твоей жизнью. Каждый день… Изо дня в день… Шаг за шагом.
Не останавливаться, не замирать в испуге или страхе — а постоянно идти… Конечно, я понимал, что за первым планом нарисую второй, а потом третий, четвёртый… Если я хочу чего-то добиться, то буду рисовать эти планы до конца жизни. А потом буду упорно их осуществлять, один за другим вычёркивая пункты.
И тут я услышал плач откуда-то снизу… В ночной темноте нельзя было разглядеть ничего за пределом света, падающего от фонарей. Но тёмное сердце позволяло видеть энергию, её отдельные элементы и скопления.
И я видел сгусток энергии в парке, в темноте.
Там кто-то сидел и тихо всхлипывал. Кто-то, кому надо было поплакать так, чтобы никто не увидел и не услышал. И не в своей комнате, не у себя дома, а именно в темноте — где даже сам себя не разглядишь.
Если кто-то, кроме меня, и был сейчас в здании, он не слышал этого плача. И я, сидя перед окном в тёмной комнате, не должен был. Но услышал и обратил внимание. Что тревожит этого человека в темноте? Что его гнетёт? Почему в его энергетической структуре так много красных скоплений энергии, что даже я это замечаю?
Это было простое любопытство. Оно никак не помогло бы решить ни одну из моих проблем. Поэтому я осторожно отодвинулся от окна, чтобы меня не заметили и не испугались. Пусть плачет человек, если ему или ей так легче… Я тоже иногда хочу слезу поточить, а не бутылку виски…
…А Софию надо побыстрее вытащить ещё и потому, что младшие скоро вернутся с детской дачи. И вот не факт, что моя мать додумается их встретить. К тому же, она скоро начнёт переживать, где София, а у сестры наверняка отобрали телефон.
Значит, времени у меня предельно мало. И, в первую очередь, надо решить вопрос с тёмным. Я взял листочек с планом и поменял местами цифры 1 и 2. Надо правильно расставлять приоритеты, тогда и отдача от любого усилия будет сильнее.
Мы учимся этому всю свою жизнь. Кто-то понимает такие простые истины раньше, кто-то позже. А кто-то не понимает вообще, благополучно спустив всю жизнь в унитаз. Важно не что нужно сделать, а что нужно делать в первую очередь!
Мир устроен так, что даже незначительное усилие способно перевернуть его в одночасье. Но лишь тогда, когда приложено в нужном месте и в нужное время. Сначала этого времени много, и хочется потратить его на удовольствия… Потом времени становится меньше, да и сил убавляется… Но обычно всё ещё не хватает мудрости и сообразительности, чтоб взяться за ум. А потом, когда они появятся, эти мудрость и сообразительность — уже не хватает времени и сил.
И тогда любой человек становится перед выбором: что ему важнее? Что в его жизни нужно сохранить любыми силами, а что — отпустить в свободное плавание? Но как бы мы жили, если бы нам всем с самого начала хватало мудрости? Когда и времени, и сил столько, что ничто не может встать у тебя на пути?
Наверно, это был бы совсем другой мир. И совсем другое человечество.
Но я и есть тот другой человек. Не такой, как все. В голове у которого память о целой прожитой жизни. Так себе была жизнь, да и закончилась глупо? Зато она была прожита, ошибки сделаны, а уроки усвоены. Надо только не накосячить вновь. И не забывать использовать этот подарок, в виде прошлого опыта.
Вовсе необязательно быть могучим царём или великим героем, чтобы стать им в новой жизни. Надо лишь помнить, где накосячил раньше. Это всё равно, что играть в покер краплёными картами, где крап можешь расшифровать только ты!
Я допил второй стакан виски и плеснул себе третий.
Итак, план был готов… Замочить тёмного.
Навестить своего бывшего десятника.
Стать круглым отличником.
Познакомиться с однокашниками. Даже с той или тем, который сейчас в парке слезу точит, думая, что его никто не видит.
Дойти до второго кризиса и пережить его, сбежав от тёмной суки — чтоб ей пусто было.
Стать отроком первого ранга.
Выяснить как можно больше информации.
И составить новый план.
Первый шаг… Его просто надо сделать, пересилив собственную лень. Конечно, я не смогу вечно не отвлекаться… Я молод, у меня гормоны играют, передо мной медсестрички коленками вертят… А значит, где-то я точно не удержусь, сорвусь, заленюсь.
И вот тут надо просто определить себе меру, сколько можно отдохнуть, а сколько — уже нельзя. Даже влюбиться можно, если при этом не забывать об остальном. Молодые так не умеют, к сожалению. Молодые с головой плюхаются в любовь, резко снижая интенсивность мыслительного процесса. Мужчины, во всяком случае. Хотя, говорят, у женщин тоже что-то похожее…
Но мне так нельзя. Иначе я сломаю жизнь не только себе, но и своей сестре, своей матери и младшим, которых мать совсем загрызёт. Нет, так я поступить не могу.
А значит, отныне и навсегда у меня есть девиз: никогда не забывать о деле. А если не навсегда, то хотя бы до тех пор, пока не решу проблему Софии, которую сам же ей невольно и создал. Хотел, как лучше, а получилось, как всегда… Какую прекрасную и ёмкую фразу подкинула мне память Андрея, а!..
И ещё одну: благими намерениями выстлана дорога в ад. Не нужно сейчас благих намерений. Сейчас нужно действовать чётко, быстро и не забывать включать голову.
А иногда отключать…
Я покосился на остатки виски в стакане, подумал о том, что и четвёртый могу выдержать… И даже пятый… Но вовремя вспомнил про голову. И про то, что ей на пользу полное отключение не пойдёт.
И стоило об этом подумать, как глаза начали слипаться. Так что, влив в себя последний глоток, я отставил стакан и, не раздеваясь, завалился на кровать. Если хочется спать — надо спать, а не бороться со сном. Иначе — раз, другой — а потом бессонница будет мучать всю оставшуюся жизнь… И я разрешил себе заснуть. Чтобы утром сразу приступить к выполнению своего грандиозного плана.
А на столе блестел в лунном свете червлёными боками «Пушок-А» — тяжёлый восьмизарядный револьвер Пушкарёва, способный навеки затормозить даже разогнавшегося бегемота. И да, я его опробовал на стрельбище — я с ним справлюсь!..
Том 2Пролог
Предчувствия… Насколько они бывают расплывчаты и нечётки, настолько же и важны. Если бы люди могли, как животные, слышать дрожь земли перед началом землетрясения — скольких жертв удалось бы избежать… Но мы, люди, даже если что-то и чувствуем, чаще всего отмахиваемся от этих ощущений.
А вот меня служба на границе с Тьмой приучила доверять предчувствиям. Если не смутному беспокойству Феди, то уж, как минимум, советам Андрея, который своё успел повоевать.
И когда, услышав писк будильника в телефоне, я открыл глаза, но вместо утреннего солнышка обнаружил в комнате полумрак — сразу ощутил тревогу.
Поначалу смутную, лишь слегка зашевелившуюся внутри… Но с каждой минутой эта тревога росла и ширилась. Да и воздух, врывавшийся через щель в окне, нёс с собой не утреннюю прохладу, а запах дождя и осенний холод. При такой погоде даже летом не стоило открывать окно на ночь.
Но я в предыдущий день всё-таки перебрал с третьим стаканом. Вот и уснул почти мгновенно. Хорошо ещё, что спал в одежде, а когда похолодало — и в одеяло сквозь сон закутался. Иначе бы точно проснулся с кашлем и насморком. И хорошо, что вечером додумался зафиксировать окно. Иначе бы его распахнуло воющим снаружи ветром.
Быстрый взгляд на небо, пока закрывал ставню — и вот я уже вижу знакомые чёрно-серые тучи, полные влаги и ужаса. Это была не обычная дождевая облачность. Это была туча Тьмы, которой она прикрывает своих отродьев от яркого солнечного света.
И то, что такая туча зависла над Покровском-на-Карамысе, ничего хорошего городу не предвещало.
Как и мне…
Метнувшись к шкафу, я быстро накинул плотную тканевую ветровку. Затем вернулся к столу — сгрёб «пушка» и весь запас патронов к нему. Кобуры у меня не было, но имелась перевязь, чтобы незаметно таскать оружие под одеждой. Так что я лишь повыше подтянул ремни, чтобы «пушок» не болтался.
А потом прислушался к тому, что происходит за пределами моей комнаты… Что-то мне подсказывало, что дыма без огня не бывает. В смысле, что и туча над городом без отродьев обойтись не могла. Вопрос только, откуда они взялись так глубоко в тылу целой армии?
Пока прислушивался, перед глазами стояла степь, укрытая высушенной солнцем травой, и ползущая по ней армия Тьмы. Живо вспомнился и беспомощный ужас, пока руки сжимали автомат, и робкая надежда, что оно как-нибудь само рассосётся…
И предчувствие, и Андрей орали в один голос: не рассосётся. Тьма нанесла удар по городу. И если я не слышу криков и визгов снаружи — это значит лишь, что враг ещё не проявил себя, а готовится к атаке.
В какой-то момент я подумал, что, возможно, в общагу никто и не вломится. Ужас, скорее всего, начинается где-то за её пределами, но там так воет ветер, что шансов что-то расслышать, сидя в комнате, у меня нет.
Поэтому, сунув телефон в карман брюк, я вышел в коридор. Дверь на ключ закрывать не стал. Если кто-то войдёт — нестрашно, ничего ценного у меня нет. А вот лишняя секунда возни с дверью может, при неудачном стечении обстоятельств, стоить мне жизни.
«Только бы пронесло! — подумал я. — Только бы отродья не сунулись в училище!».
И будто накаркал.
Этажом ниже послышался женский крик и рычание. А потом звук удара. Понимая, что уже мог опоздать, я рванул к лестнице, чуть не выбив плечом ведущую к ней дверь.
К счастью, я находился в училище двусердых, а не в обычной школе. «Дева в беде» была жива и даже, большей частью, здорова. Разве что испугана до трясущихся рук. А, возможно, руки у неё тряслись, потому что приходилось удерживать матовый полупрозрачный щит, сплетённый из «теньки».
А на этот щит наседали три матёрых вульфа.
На нашей заставе считалось, что вульф — это мелочь. Но на нашей заставе было автоматическое оружие, стрелявшее очередями, броня и другие бойцы, которые могли тебя прикрыть.