А энергия Марии Михайловны была совсем другой. Как мне показалось, неуловимо-пресной, раздражающе-мягкой и сладковато-сыпучей. Не менее сложной, такой же запоминающейся, зато менее приятной. Моя энергия мне понравилась куда больше, о чём я и поспешил заявить.
— Так и есть, — кивнув, Мария Михайловна испытующе посмотрела на меня: — Ты же догадался?
— При поглощении не своей первоосновы каждый испытывает разные ощущения? — предположил я.
— Верно, — удовлетворённо кивнула проректор. — И даже от одной и той же первоосновы все испытывают свои неповторимые ощущения. Это только твои ощущения. Ну и… Само собой, больше всего по вкусу тебе нравится твоя первооснова, а другие обычно кажутся неприятными.
— Это что, мне нужно получить все первоосновы, чтобы уметь ими пользоваться? — удивился я, представляя, как тяжело будет уговорить носителя каждой первоосновы предоставить образец.
— Нет! — Мария Михайловна улыбнулась. — Тебе подойдут и те капли теньки со стихией, которые сформирую я. Ощущения-то от них разные у всех, а сами они друг от друга не отличаются. Врачи в своё время прогнали через свою аппаратуру все виды стихий, которые на данный момент известны и используются при изучении. Сравнивали те, которые выдаёт носитель первоосновы, с теми, которые выдает двусердый с другой первоосновой. И они получились практически одинаковыми.
— А как же более высокое сродство со своей стихией? — поинтересовался я. — В чём оно выражается?
— В том, что на свою первооснову ты расходуешь одну каплю для получения одной капли. А на чужие — больше! — пояснила Мария Михайловна. — Ну и ещё разница в скорости, которую ты можешь показать при обращении со стихией.
— Когда вы выпускаете стихию, я почти не замечаю тот момент, когда она преобразуется, — возразил я. — На таких скоростях реакция человека просто не увидит разницы. Или увидит?
— Увидит, — кивнула Мария Михайловна. — Да, разница составляет доли секунды, но если плетение сложное, то эти доли секунды начинают складываться в числа побольше. Чтобы создать какой-нибудь сильный ураган, двусердый с воздушной первоосновой потратит десять-двадцать секунд. А тот, у кого первооснова иная, провозится почти минуту. Согласись, такая разница где-нибудь в бою огромна. Поэтому все стараются, в первую очередь, использовать плетения своей стихии…
Малая тяжело вздохнула, а я выжидательно уставился на неё, предчувствуя продолжение.
И оно последовало:
— Ну а нам с тобой, Федя, это всё не светит. Ибо простых плетений на наши с тобой первоосновы нет. Так что и тебе, и мне первым делом нужно осваивать более простые стихии.
— Мария Михайловна, а то, что я так легко запоминаю ощущения от других стихий?.. — я не смог сформулировать вопрос правильно, но Малая догадалась, что меня интересует:
— Так у всех. Все запоминают сразу и навсегда. Кстати, стихий не так уж много. Основные — огонь, воздух, вода, лёд и земля. Каждая из них может быть представлена различными подвидами. Некоторые кудесники вообще считают, что огонь и воздух — суть одно и то же. Мол, и то, и то — газ. Просто один из них разогрет до нужной температуры.
— А оно так и есть? — уточнил я.
— Думаю, что вопрос не ко мне, — улыбнулась Мария Михайловна. — Но я бы сказала, что в одном случае речь идёт о температурном воздействии, то есть нагреве. А в другом случае, о взаимодействии с материей, то есть воздухом, напрямую. И тогда уж воздух можно считать подвидом земли. Как, к примеру, таковым считаются металл, кристаллы, песок и тому подобное. А огненная стихия тогда в родственниках у ледяной. Не просто же так они друг друга взаимодополняют и исключают, верно?
Новая информация в моей голове старательно раскладывалась по полочкам. И первое, от чего я отказался — это от деления на стихии. Не было никакого деления, а только привычные человеку формы и явления.
Раз уж ступаешь на тропку «всякохреники», надо идти по ней до конца! И если ты в какой-то момент допустил мысль, что твоя воля и вера могут поджечь воздух, а пламя примет шарообразную форму, то не останавливайся на этом пути. Предположи, что и гореть ты можешь заставить всё что угодно.
Даже то, что в норме за пределами звёзд не горит, так как достаточная температура не поддерживается.
Горит! Ещё как горит! Просто веры и воли мало!
— Особняком стоят такие стихии, как свет, жизнь и смерть, — продолжала Мария Михайловна. — Они считаются родственными. И можешь даже не спрашивать почему: я не знаю. Есть, кстати, ещё магнит — первооснова, которая очень востребована в современном мире. Очень удобная, надо сказать.
— Ну да, электричество и всякое такое… — кивнул я.
— А ещё телекинез, связи между материей и прочее, — кивнула Мария Михайловна. — Но тут всё сложно: для него почти нет простых плетений, как и у нас с тобой. А когда сможешь создавать энергетические щиты, тогда уже эта стихия и пригодится.
— А наши первоосновы с кем в ряду стоят? — поинтересовался я.
— Моя первооснова относится к энергии, — ответила Мария Михайловна, подтверждая мою догадку. — Там целый набор прервооснов. И она считается родственной магниту. А вот твоя… А твоя стоит в одном ряду с менталистикой, прогностией и видением.
— Отличная компания, — хмыкнул я. — Ну хотя бы менталистика — штука полезная. Вон судьи те же…
— Прогностия, по-твоему, не полезна? — удивилась Мария Михайловна. — Поверь мне: хороший прогностик, способный приоткрыть завесу будущего, будет всю жизнь в золоте купаться. У нас в Васильках такие даже не учатся. Они сразу после определения первоосновы сходу переводятся во Владимир. Как, собственно, и менталисты, которые сразу отправляются в специальные училища. Да и видящих тоже без пригляда не оставляют…
— А кто это вообще? — поинтересовался я, потому что даже не слышал про таких двусердых.
— Люди, которые могут видеть… Что-то видеть… — Мария Михайловна развела руками. — В гимназиях это не изучают… Я постараюсь сейчас коротко объяснить, а потом, на третьем году обучения, вам расскажут подробнее. Теория, объясняющая видение как стихию, берёт своё начало в трудах Сократа и Платона, были такие древнегреческие философы. Их идеи продолжила ромейская школа философии неоплатоников, тот же Плотин. В основе этой школы лежит учение о мире идей. Некоем настоящем мире, отражением которого является наш мир. Плотин вообще считал, что мир возник из эманаций некой Первосущности…
— То, что мы видим, лишь тени на стене пещеры, — кивнул я, глубокомысленно покивав.
— Ты что, учил философию? — изумилась Мария Михайловна.
Прокол… Очередной прокол попаданца. Память Андрея содержала некоторые сведения об учении Сократа, Платона и Аристотеля. И даже учись я в одной из школ мира Андрея, я бы мог что-то такое краем уха слышать. Но в этом мире в гимназиях давали исключительно прикладное образование: это стол, за ним едят, это стул, на нём сидят, а это розетка — туда тыкают вилку приборов, чтобы работали, а не пальцы для получения новых ощущений.
В общем, узнать об учениях древних философов я никак не мог. Пришлось выкручиваться:
— Понахватался по верхам в сети… — небрежно пожал я плечами.
— Значит, в общих чертах понимаешь, о чём речь, — кивнула Мария Михайловна, удовлетворившись ответом. — Вот это учение долгие годы оставалось неизменным. Пока не появилась теория Конструите.
А вот тут я, честно говоря, совсем подвис…
— Это из франкских теорий, — пояснила Малая. — Суть теории Конструите заключается в том, что наш мир конструируется и развивается по единым законам, заложенным неизвестными создателями. На смену ей пришла теория Эволюта, суть которой в том, что мир усложняется, постоянно развиваясь. Но не суть… Просто на основе всех этих теорий натурфилософы начали открывать закономерности в развитии жизни. А уже на стыке этих теорий наш русский двусердый, Владимир Тихонович Вернадский, предположил, что есть такое явление, как ноосфера.
Да уж… Не ожидал я в этом мире услышать про теорию Вернадского, ещё и на уроках ненаучного волшебства… К слову, отчество у него здесь другое, а вот фамилия — та же. Карма у этой фамилии, что ли, такая? С чего это Вернадский в двух мирах над одним и тем же вопросом трудился?
Обо всём этом я успел подумать, пока Мария Михайловна объясняла суть понятия. И, к слову, оно хоть и отличалось от принятого в мире Андрея, но разве что самую малость.
— … Так вот, как сейчас считается, видящие получают данные от ноосферы. Преимущественно в форме видений. Чаще всего эти видения связаны с людьми… Но, бывает, видят что-то совсем уж необычное. К сожалению, стихия практически не поддаётся направленному управлению. Так что в ряду первооснов она считается самой бесполезной. Нам с тобой, Федь, считай, ещё очень крупно повезло.
— Понятно… — кивнул я, по-прежнему размышляя над загадкой двух Вернадских.
— А теперь давай перейдём к практической части! — предложила Мария Михайловна. — Я сейчас буду создавать капли, уже преобразованные в стихию, а ты будешь их поглощать и запоминать. Готов?
— Готов! — отозвался я.
Вообще-то стихий оказалось больше, чем говорила Мария Михайловна… Та же земля могла принимать обличие аж одиннадцати разных первооснов. И на каждую стихию Малая выдавала устную справку. Но к обеду мы и в самом деле управились. И первое, что я сделал в конце занятия — зажёг огонь.
Одно из простейших плетений… Одна из самых распространённых первооснов…
И вот, пожалуйста. Я — человек-зажигалка. А над моим пальцем горит ма-а-ахонький огонёк!
Ну а после обеда мне сказали зайти в библиотеку за новыми справочниками. Как сказала Малая, если завтра не посадят — буду изучать защитные и атакующие плетения, а заодно проходить по ним практику.
А если посадят… На этот счёт у Марии Михайловны планов не было.
Обедать в одиночестве мне было, видимо, не суждено. Ещё на подходе к столовой я был сцапан под локоть неугомонной Василисой.
— Ага! Попался! — сообщила она мне.