— Да, — кивнула Малая.
— Дружище, давай дождёмся этих людей! — попросил я водителя.
— А если меня тут сожрут… — завёлся он с пол-оборота, но я положил руку ему на плечо и ласково перебил:
— Ну тебя и так сожрут, если захотят! Твой автобус прикрывает щитами всего один человек, а ещё двое могут прикрыть огнём. И это ни о чём. А на выезде из города мы точно встанем в пробку. И будем стоять, как бараны, глядя, как мимо проносятся машины с мигалками.
Водитель засопел, упрямо выпятив челюсть, но ругаться на сей раз не стал. С учётом того, как мужика штормило на нервной почве, это определённо был успех.
Который я продолжил развивать:
— Дождёмся Константина: это старший следователь особого отдела полиции. Приедет он наверняка не один. С коллегами, на служебных машинах. И помчимся мы с ветерком и с теми самыми мигалками. А место тут, чтобы постоять, хорошее. Вон и воины имеются под боком. Ну что тебе стоит-то подождать?
— Начальник сказал, чтобы без задержек! — выдвинул водитель последний аргумент.
— Так мы и не скажем никому! — утешил его я. — Мы ведь тоже хотим без задержек. Только сначала дождаться бы полицейских, чтобы с ними ехать. И вот тогда точно будет без задержек.
— Ладно… Ладно, уболтал, — сдавшись, отмахнулся водитель. — Скоро этот ваш Константин будет?
— Десять-пятнадцать минут! — ответила Малая, незаметно пожав мне руку. — Федь, тебе стимулятор дать? А то ты, похоже, спишь на ходу.
— Если есть, буду очень признателен, — кивнул я.
— Есть… — она вернулась к своему месту. — Алексей Павлович на другом автобусе уехал, но выдал мне аптечку. Там и стимуляторы есть.
Стимуляторы оказались, что удобно, сразу в шприцах. Точнее, брызгунах или укольниках, как они назывались в этом мире. Прижав эту штуковину к мышце, я недрогнувшей рукой ввёл себе раствор.
И это вызвало у сестры очередной приступ язвительности:
— Полезная штука — служба. Как быстро тебя научили всяким гадостям: рано вставать, других убивать, всякую дрянь в себя ширять…
— А ещё старших слушать, кашу кушать и орать «так точно!» — не стал спорить я, откладывая опустевший шприц.
— Вижу, мой брат ещё тут, — неопределённо хмыкнув, кивнула София. — А то я уж подумала, что подменили тебя…
Десять минут я всё-таки сумел подремать, пока стимулятор ещё не подействовал, а Костя не прибыл. А вот дальше опять стало не до сна.
Особый отдел, к слову, тоже примчался не один: из-за служебных машин испуганно поблёскивали окнами ещё три автобуса.
Видимо, родственники и близкие.
Когда Костя, хмурый и ещё более носатый, чем обычно, постучался, наш водитель нехотя раскрыл дверь. Поднявшись на пару ступенек, следователь окинул салон взглядом, поздоровался с Малой и извинился:
— Увязли в версте отсюда… Отродья налетели на колонну автобусов, пришлось помочь…
Он перевёл взгляд на водителя:
— Пристраивайтесь к нашим автобусам! Есть у вас знак автоколонны?
— Есть, — кивнул тот.
— Цепляйте на стекло и едем. На севере города всё встало: сплошной поток машин. Попробуем в объезд царского тракта.
— Главное, там не встать… — буркнул водитель, но Костя уже успел выскочить.
Вскоре мы снова тронулись в путь. Оказавшись в окружении полицейских, водитель как-то сразу поуспокоился, что сказалось и на манере езды. Но даже будь он по-прежнему на нервах, лихачить всё равно бы уже не вышло. На подъездах к северным окраинам Покровска машин стало больше, и нашей колонне пришлось замедлиться.
Многие водители, которых я видел в окно, пытались объехать пробку по встречке. Однако таких останавливали военные, возвращавшие нарушителей на их половину дороги. Военных, кстати, здесь было особенно много, да и стояли они довольно часто.
А затем стало понятно почему. На встречке показалась колонна бронетехники.
Встав, я добрался до задних сидений. По пути отбился от предложения не откалываться от общества:
— Ребят, я-то за, но лучше пока с сестрой посижу. Её только сегодня выпустили из Тёмного Приказа. Наверно, попозже к вам присоединюсь.
— Будем считать, что мы тебе поверили, ага! — покивала Волкова с третьего года обучения.
Я опёрся коленом о пустое сиденье в конце салона, рядом с родственником Васи, и посмотрел назад. Не то чтобы в этом была острая необходимость, но очень хотелось понять, что происходит на юге.
Увиденное мне не понравилось.
Вспышки были слишком близко. Скорее всего, на окраинах города шли полноценные бои.
Тут ведь как получается… Идущая на прорыв орда не боится смерти. Нет, пока ещё нет прямого приказа Тьмы, те же вульфы и о своей шкуре не забывают. Но если её злая воля подстёгивает и гонит их вперёд, то и они становятся берсерками.
Стреляй не стреляй, будут идти на тебя, скалиться и умирать. И кто-то из них обязательно да прорвётся. Потому что не выйдет создать на их пути сплошной вал огня, который не затыкался бы ни на секунду. И чем больше отродьев окажется в тылу, тем сложнее удержать тех их собратьев, кто прёт на тебя спереди.
Но главное — сейчас их ещё можно отбросить. Сейчас эти земли ещё не принадлежат Тьме, и если собраться с силами, навалиться — Тьма отойдёт. И земля останется за людьми. А вот если дать ей здесь обжиться хоть несколько месяцев, вернуть их обратно не выйдет. Я и сам, кстати, не знал, почему так: банально не успел изучить вопрос. Но таков был порядок вещей.
В общем, думаю, ставка была не в восторге от потери Покровска. Судя по интенсивности вспышек, били наши из всех стволов.
Скорее всего, степь к югу от города буквально заливали огнём. Там умирало всё, что могло умереть, включая надежду на победу. А вот отродья, сукины дети, продолжали продавливать рубежи обороны… Видимо, в этот раз армия Тьмы была настолько огромной, что ничего не помогало.
— Что там? — тихо спросил Васин родственник.
— Стреляют, — ответил я флегматично.
— Много стреляют? — мальчишка оказался догадливым.
Пришлось конкретизировать:
— В жизни такого не видел. Даже когда на заставе первого ряда служил, не было такого.
— Близко уже? — не унимался мальчишка, чем вызвал неудовольствие Васи:
— Петь, да не приставай ты!
— Ну мне интересно!.. — заныл парень.
— Да всё в порядке… — я даже не знал, кого сейчас больше успокаиваю. — Близко стреляют. Не в городе, но уже на подступах.
— А до нас не доберутся? — вытянув тощую мальчишечью шею, Пётр развернулся и тоже посмотрел в окно.
— Думаю, что нет, — успокоил я его. — Видел, как военные ставили укрепления в Покровске? Попробуют, видимо, удержать. Думаю, всё хорошо будет.
— Ага…
Пётр мне, кажется, не особо поверил, но всё же перестал ёрзать по сиденью, как будто его блохи кусают. А я вернулся на место и снова прилип взглядом к окну. Хотелось бы ещё видеть, что там впереди… Но для этого пришлось бы то и дело вылазить в проход: прямой обзор с кресла мне перекрывал туалет.
— А вдруг мы тут всю ночь простоим? — прикусила губу София, тоже глядя в окно.
— Не исключено. Особенно, если и дальше этим путём будем ехать, — согласился я.
Но у полицейских были другие планы. Спустя ещё двадцать минут колонна ушла на один из боковых проулков, а затем поспешила на восток по более свободным улицам.
И мы даже выбрались из города! Хотя ещё недавно в это верилось с большим трудом.
И тут началось новое испытание: теперь уже для наших вестибулярных аппаратов. Дорога, которую выбрали Костя и его коллеги, оказалась настолько убитой, что автобус качало, будто мы попали в шторм. Служебные «легковушки» и вовсе регулярно уходили на обочину, возвращаясь разве что на самый край: в дорожной колее они просто-напросто застревали.
Автобусы здесь ещё кое-как проходили. Правда, наш водитель ругался сквозь зубы и смотрел вперёд так, что даже затылок выглядел напряжённым. Впрочем, пассажирам было не лучше: София была белой, как мел, а зеленеющая Покровская шуршала у меня за спиной бумажным пакетом. Правда, пока ещё не использовала по назначению.
Что меня очень радовало: всё-таки сидел я довольно близко…
— Да когда же это кончится! — периодически крестясь, причитала Марфа Петровна, царица нашей столовой и повелительница борщей.
Сидевший рядом Семён Иванович мрачно прижимал к себе двустволку.
Мария Михайловна вцепилась в поручни, отделявшие её кресло от ступенек, и, не мигая, смотрела вперёд.
Елизавета Дмитриевна, её поверенная, просто прикрыла ладонями лицо и, судя по звукам, очень старалась не попрощаться с ужином.
Автобус шатало и мотало, но он не сдавался. И в какой-то момент всеобщим страданиям настал конец: сначала дорога стала поровнее, а вскоре колонна и вовсе остановилась, добравшись до нормального асфальта.
В дверь постучали, водитель её открыл, и внутрь заглянул Виктор Леонидыч, бодро сообщив:
— Судари, сударыни: перерыв десять минут, чтобы размяться!
Народ в автобусе зашевелился, многие решили проветриться после тряски. Я тоже встал. Для начала уточнил у Семёна Ивановича, где лежат мои вещи из комнаты в общаге. А потом нашёл в сумке ещё одну ветровку и, размяв шею, вышел на воздух.
Вдали грохотали взрывы. Мимо по дороге проносились машины. Впереди слышались гудки и шум тракта.
Пробку на выезде из города мы, конечно, объехали… Но, надо признать, тракт тоже двигался не слишком быстро. А ещё дул холодный ветер, и по небу ползли тяжёлые чёрные тучи.
Неподалёку я заметил Константина, с кем-то говорившего по телефону. Рядом с ним стояли Мария Михайловна и Виктор Леонидыч.
— Да… Ну почему сразу блажь-то? — сведя брови, проговорил Костя в трубку. — Ты чего вообще звонишь-то?..
А выслушивая ответ, даже закатил глаза:
— Знаешь ли, у тебя и законнорожденных детей хватает. Ну чего ты начинаешь?.. Да, я ещё в Покровске! Мы на выезде из города… В смысле, уходить?.. Да мы за час не выберемся, какие двадцать минут⁈..
Выражение лица у Кости вдруг резко изменилось. Он ещё несколько секунд хмурился, слушая, что ему говорят, а потом неуверенно переспросил: