«Быстро»! Ну или «Быстро, и точка». Или, может, «Быстро, и всё тут»?
Ну а чего? Один раз ведь сработало! Но тут нужны были разрешения от городских властей, помещение, удачно подобранное место, реклама опять-таки… И вообще, подобные проекты лучше начинать не в Ишиме, а во Владимире, откуда вся мода дальше по городам и весям идёт.
Но это были лишь наброски. Я до сих пор ещё не придумал, как распространить сеть на несколько княжеств, прежде чем появятся конкуренты. А если дело будет выгодное, они обязательно появятся.
В общем, я надеялся, что София с её живым умом придумает что-нибудь попроще. Например, красить ногти. Тут их, конечно, подкрашивали… Но я-то помнил, какие произведения искусства создавали на женских коготках в мире Андрея. Правда, как именно и какие материалы использовали — не знал.
Ещё одной интересной сферой были специализированные лавки. Конечно, и в этом мире сетевые гиганты активно теснили маленькие предприятия, но процесс шёл не так быстро из-за родовой конкуренции. Рода старались держать своё место, не отдавая всё в одни руки.
Так или иначе, варианты были. Но я хотел услышать версии сестры. Почему? Да потому что именно её мне придётся привлекать для того, чтобы наладить бизнес. Её, а также её подруг и друзей. Ведь в моём училище искать таких людей было бесполезно.
А вот связи я там завести мог запросто. Что нам тоже очень скоро потребуется.
— Ладно, это всё, конечно, прекрасно… — решил я закончить разговор. — Но надо ехать за Севой, Надей и Юлькой. Уже одиннадцать: пока доедем, пока то, пока сё…
— Да, поехали, — немного растерянно кивнула София.
Мы быстро допили чай, который тянули уже не меньше часа, отчего на нас недобро посматривали официанты, и, расплатившись, вызвали бричку.
Людей перед торговыми рядами была тьма тьмущая. А бричка ожидала нас на автомобильной стоянке, куда нам с Софией ещё предстояло добраться.
И надо было такому случиться, что по пути туда меня задел плечом какой-то парень.
— Осторожнее… — буркнул я, отведя корпус, чтобы избежать жёсткого столкновения.
— Завали! — вякнул тот, а потом уставился на мой шрам и радостно усмехнулся: — Ой, вы посмотрите… Меченый! Снизошёл до простых людей… Эй, ваше благородие! Слышь! Эй!..
Больше всего хотелось развернуться и врезать придурку. Но приходилось игнорировать. А тот продолжал идти рядом, чувствуя безнаказанность и активно стараясь меня оскорбить.
Делал это, правда, весьма умело:
— Все меченые — уроды, так говорят. Вот, кстати, меченый! Вам есть, что сказать по этому поводу, ваше благородие?
Формально мне было не к чему прицепиться. Так что приходилось идти на автостоянку с ледяным лицом. Я даже начал понимать своих родовитых товарищей по Василькам: вот, оказывается, для чего нужно уметь строить из себя каменного истукана.
— Я ему ща ввалю! — устав злобно пыхтеть, тихо пообещала София.
— Не смей даже! — шёпотом предупредил я её. — Ты, конечно, ещё не двусердая, но могут прицепиться к тому, что была куколкой.
В том, что моя сестра ввалит и выйдет победителем — я не сомневался. Парень, который поднимал самооценку за мой счёт, был таким дрищом, что ему и порыва ветра бы хватило — не то что затрещины от Софии, которая спортом не брезговала.
А он, к слову, уже перешёл к шуткам на грани. Обогнал меня с сестрой и принялся плевать на асфальт, растирая плевки:
— Перед некоторыми людьми дороги должны мыть! Пусть будут чистыми эти дороги!
Откуда-то из глубины души начала подниматься волна ярости. Ярость была столь сильной, что мне понабилось сделать усилие, чтобы её сдержать. Я даже на секунду остановился, мечтая врезать этому идиоту.
А потом резко свернул, увлекая за собой Софию.
— Мы куда? — негромко спросила она.
— Пойдём его подставлять! — ответил я.
В любой толпе формируются потоки и течения. Неосознанно люди, идущие в одну сторону, держатся одной стороны, а идущие в другую сторону — другой.
Я вклинился в поток, идущий нам навстречу, и принялся в нём лавировать. На меня смотрели неодобрительно, но замечаний не делали: всё-таки обычно движение по тротуарам никто не регулирует.
Прицепившийся парень бросился было за нами, но тут либо сосредоточься на дороге, чтоб ни в кого не врезаться — либо свои шутки шути.
Он попытался шутить. И спустя пару минут столкнулся с парой прохожих, которые порадовали оба моих сердца, обматерив его на чём свет стоит.
Последний, кого случайно толкнул шутник, ещё и не позволил ему уйти, крепко-накрепко ухватив за руку. И пока тот ругался на чём свет стоит и требовал его отпустить, мы с Софией успели убраться подальше.
— Вот поэтому мне и нельзя в общественные места… — усмехнулся я, когда мы вышли, наконец, на автостоянку. — Хоть один козёл обязательно сыщется.
— Неприятно было… — поморщилась София. — Ты точно не имел права ему вломить?
— Повода он не давал, — пояснил я. — Вот если бы плюнул на ногу, тогда ещё можно было хоть за что-то уцепиться. Но он хитрый был, зараза: держался на почтительном расстоянии.
— Вообще-то даже просто плеваться в общественном месте запрещено! — заметила София.
— Ага, но пока будешь ждать городовых, он покуражится и сбежит, — пояснил я. — Его даже за оскорбления без помощи стряпчих не получилось бы привлечь. Вот такие дела, Соф…
— Сурово. Даже не знаю, что тебе на это сказать! — заметила София и, прежде чем сесть в бричку, обернулась на торговые ряды. — А может, всё-таки мне вернуться и отделать его?
— Не стоит! — покачал я головой. — Мелкие ждать не будут.
Как и мама. С которой встречаться очень не хотелось.
Но выбора у меня, похоже, не было.
Глава 7
Обращение к гражданам Руси от лица движения «Без Тьмы»!
Можно ли вывести тараканов, заведя ещё больше тараканов? Можно ли изничтожить крыс, разведя ещё больше крыс? Можно ли отмыть кислоту с рук кислотой? Можно ли грязью очиститься от грязи?
Нет! И ещё раз нет!
Тараканов надо травить ядами, на крыс натравить кота-крысолова, кислоту смывать щелочным раствором, а грязь — мылом и водой.
Тысячу лет наша страна загажена Тьмой. И тысячу лет мы пытаемся остановить Тьму с помощью сил, которые используют меченые. Но разве эти силы не являются силами Тьмы?
Разве не о том говорил Булатов Д. А., раскрывая всем нам правду о чёрном сердце?
Разве не к этому нас подталкивают законы нашей страны?
Не потому ли царь под угрозой каторги запретил двусердым трогать обычных людей, дав нам возможность высказать им в лицо всё, что мы о них думаем?
Так давайте высказывать!
Первое, что важно запомнить любому, кто верит, что, только избавившись от двусердых, можно победить Тьму — закон на его стороне.
Помните и знайте: мы можем!
Мы можем поставить на место тех, кто захватил власть в нашем обществе. Мы можем втоптать их в грязь, заставить их бояться и прятаться, как настоящих тараканов.
Это долг каждого из нас перед народом и царём!
Вставайте, братья! Расправьте плечи, смотрите смело! Не Тьмой побеждают Тьму! Не тенькой раздвигались пределы Русского царства!
Пришло время сбросить иго Тьмы и освободиться.
Заходите на нашу страничку в сети и узнайте, чем вы можете помочь движению «Без Тьмы»!
— Да и прекрасно! — рявкнул я, так и не хлопнув дверью.
— А ты, я гляжу, и рад! — донеслось из дому. — Мог бы и извиниться перед матерью, неблагодарный!
— Не раньше, чем ты сама извинишься! — отрезал я и, всё-таки не удержавшись, с грохотом захлопнул дверь. — Слышать её не хочу…
— Ну ты ведь знал, что так и будет, — вздохнула София. — Пойдём провожу…
Мы пересекли заросший травой двор и, подойдя к облезлой — надо бы покрасить — калитке, покинули территорию отчего дома. Внутри аж клокотало от негодования и обиды. Мне надо было выговориться, да и Софии — тоже. Хотя ей-то как раз никто не запрещал дома появляться.
На улице было уже темно, и лишь редкие фонари разгоняли мрак. Я думал уйти засветло, но мама, как обычно, тянула с серьёзными разговорами. Хотя, к слову, первичную выволочку нам с Софией устроила сразу, едва мы привезли сестёр и брата.
А вот дальше притворилась гостеприимной хозяйкой… И пусть я точно знал, чем закончится семейный ужин, это знание не помогло мне от него отвертеться.
Впрочем, даже если бы отвертелся… Вечер с мамой закончился бы аналогичным образом, но чуть раньше. А так хоть с малышнёй успел подольше пообщаться.
— Повод злиться у неё, к сожалению, есть, — вздохнул я, присев на скамейку, стоявшую у забора ещё с тех времён, когда был жив отец. — Мы тоже хороши, конечно…
— Ну знаешь, она тоже, когда мы маленькие были, могла свалить на пару дней к подругам без предупреждения! — фыркнула София и, заметив, что я открыл рот, чтобы возразить, поспешила с продолжением: — И не надо говорить, что это всего пара дней, Федь!.. Ты забыл, как мы, когда нам по двенадцать-тринадцать было, младших укладывали? Как они спрашивали: «А где мама?», а мы не знали, что им ответить?
— Да помню я всё… — поморщился я, не давая себе погрузиться в детские воспоминания.
Эти самые воспоминания — надо сказать, очень опасная вещь. Благодаря Андрею я прекрасно знал: чем старше становишься, тем больше раскрываются глаза на некоторые моменты семейной биографии. Андрей, к примеру, именно так перестал общаться с родственниками.
В юности на такое обычно не обращаешь внимания, потому что варишься в этом компоте всю жизнь, с пелёнок. А вот с возрастом ты смотришь вокруг, оцениваешь, сравниваешь — и твоё детство начинает раскрываться с другой, тёмной и неприятной, стороны.
И, быть может, не всегда стоит её замечать. Хотя бы ради своего крепкого сна.
— Блин, с мелкими встречаться запретила… — вспомнил я один из итогов сегодняшнего вечера.