К концу сентября мой личный доход перевалил за пять сотен. Пришлось даже Бубна подключать к развозу бойцов: у меня занятия, нельзя было пропускать.
К счастью, Кислый оказался сообразительным парнем. Он всё чаще брал развоз наших «кабанов» на себя, потихоньку переходя в разряд начальника. Особенно это оказалось удобным, если надо было отвадить «бестёмовца» от жертвы вечером. Ни мне, ни Бубну не улыбалось стоять в вечерних городских пробках.
Пользовался Кислый, правда, моей машиной. Но я оформил на неё неограниченное страховое свидетельство. Даже если вляпается в аварию — будем чем возмещать ущерб. Но, пока, тьфу-тьфу-тьфу, обходилось.
Постепенно у нас выработался не только алгоритм действий, но и своя система знаков. И для «кабана», и для водителя, и даже для заказчика. Всё это для того, чтобы и полиции не попадаться, и встречи с крышей «бестёмовцев» избежать.
Крыша, правда, появилась лишь однажды. Да и выглядела невразумительно: всего-то пара бугаёв, которых Кислый, к тому же, заметил заранее.
Я в то утро сидел на учёбе, но, увидев сообщение, отпросился в туалет.
К: Федя… Тут чёт левые кабаны!
Я: Усы? Или всё-таки дуболомы какие-то?
К: Усов я секу, на. Чужие кабаны, точно. Один у подъезда завис второй у входа в двор
Я: Это же повторное дело с этим заказчиком?
К: ага
Я: Они вас видели?
К: неа
Я: Отменяйте всё. Я напишу заказчику. Валите оттуда.
Как впоследствии оказалось, решение было верным. Мордовороты ещё дня три ошивались вокруг дома заказчика, прикрывая однажды битого «бестёмовца». Ну а потом им это надоело.
И ещё через три дня заказчик, наконец, избавился от настырного активиста.
Больше с уличной крышей «Без Тьмы» мы не сталкивались. Но я-то понимал, рано или поздно они объявятся снова. Теперь перед каждой операцией, особенно повторной, я лично осматривал место, предупреждая клиентов: «Возможно, придётся отменить — смотря как ветер подует».
Я понимал, что мы ходим по краю. Здесь недоглядим, тут проявим небрежность — и вот уже первые из наших «кабанов» на больничных койках или в околотке. Но, как давно известно, пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Да, я понимал эту сторону человеческой психики — в том числе, и что сам такой же. Однако свою «крышу» искать не спешил.
С ней ведь надо делиться… А нам не сказать, чтобы ужас как много платили. Самое большое вознаграждение — семьдесят рублей. Причём от клиента, который спокойно мог бы нанять профессиональных охранников. Просто пожадничал.
Поэтому я сделал ставку на осторожность: чтобы ни «Без Тьмы», ни городовые, ни кто-то другой нас не засекли. И, надо сказать, это было не так уж сложно. Один раз, правда, нашего парня задержал дворник, неожиданно выруливший из-за угла. Но, разобравшись, из-за чего драка, отпустил: без протокола и вызова полицейских. Просто наподдал метлой по заднице — для профилактики дальнейших правонарушений.
Скорее всего, нас до сих пор не замечали по одной простой причине: Ишим бурлил с каждым днём сильнее и сильнее. Весь остаток сентября я наблюдал, как в обществе копится напряжение. Неизвестный убийца продолжал кровавую игру, каждый раз доказывая, что чердак у него свистит даже в безветренную погоду. Жестокость убийств, если честно, зашкаливала…
Объединившись, главы родов объявили совместную награду: в полмиллиона рублей за голову и по двадцать тысяч за информацию. И всё равно этот урод оставался неуловим… Он умудрялся обходить охрану, пролезать сквозь защитные плетения и охранные системы… И почти ежедневно оставлял после себя новый труп. Причём особую нелюбовь этот псих питал к ишимским Василькам. Две трети покойных были их ученики.
А параллельно, одно за другим шли шествия «обычных». То против двусердых, с уже знакомым «попом Гапоном» во главе… То против усиленного призыва, который объявили в Ишиме… То против ещё чего-нибудь эдакого… Ощущалось это, как будто люди сходят с ума прямо на глазах. И радовало лишь одно: что правитель княжества, сиятельный князь Дашков, умудрялся держать в узде местные средства массовой информации. Или, как их называли в этом мире, средства общественного осведомления.
Беда была в том, что двусердых тоже не устраивало происходящее. И всё чаще я слышал разговоры наподобие тех, что пытался как-то в столовой вести Федосеев. Ученики шептались по углам, бурно обсуждая, почему власть бездействует, пока Ишим погружается в хаос.
А если я, хоть и был наглухо повёрнут на учёбе, слышал такие разговоры — значит, их слышали все до единого. Жаль, что даже понимая подоплёку происходящего, я не представлял, что в такой ситуации делать. В плане политических технологий этот мир отставал от мира Андрея на столетия. Здесь и самые примитивные манипуляции безотказно срабатывали.
Это на той Земле, где не знали Тьмы, у людей выработался иммунитет к топорной пропаганде. Всё-таки почти двести лет международных информационных войн — это, как ни крути, солидный опыт в отлове особо скользкой лапши с ушей. А здесь…
А здесь даже люди, не единожды битые жизнью, начинали сомневаться в, казалось бы, очевидных вопросах. Что уж говорить про молодёжь, которая азартно велась на тупые листовки с такими же тупыми лозунгами.
Возможно, будь у меня выход на род Дашковых, я бы предложил им свои услуги по противодействию информационной атаке. И даже сделал бы, наверно, успешную карьеру на этом поприще…
Но как объяснить свои знания? И как доказать свою правоту? Я всего лишь девятнадцатилетний парень, которого никто всерьёз не примет.
Оставалось наблюдать, как Ишим погружается в хаос, параллельно продумывая пути отступления. Главное — успеть вытащить семью, когда начнётся настоящая мясорубка. А чтобы в решающий момент не оказаться беспомощным, я вгрызался в учёбу, как голодный волк в глотку добычи.
Я даже сумел выпустить свой первый «огненный шар». По размеру он больше напоминал детский кулачок, да и летел как-то медленно…
А что хуже всего, встреча с первым же препятствием закончилась со счётом 1:0, и не в пользу шара. Он не дал жару, а просто бессильно вспыхнул и исчез.
— Фёдор Станиславович, а почему я никак не могу ускорить свой снаряд? — после одного из занятий я не выдержал и подошёл к преподавателю по атакующим плетениям, Тихомирову Фёдору Станиславовичу.
— Федя, а тебе зачем? — удивился тот.
— Ну… Чтобы, например, нельзя было от него увернуться! — объяснил я, выразительно скосив взгляд на обложку учебника, где сверкала золотом надпись «Атакующие плетения».
— Этот шарик огня, который мы делаем на уроке, всё равно бесполезен! — улыбнувшись, качнул головой Тихомиров. — Всего лишь способ потренировать способности.
— А что надо сделать, чтобы он стал полезен? — упрямо стоял на своём я.
— Температуру внутри поднять до тысячи градусов. И плотность увеличить. — усмехнулся преподаватель. — Вот только у тебя на это, Федь, жгутиков не хватит. Плетение получается очень сложным. Вот смотри…
Он выставил вперёд руки, а я сразу переключился на теневое зрение. Преподаватель начал плести уже известный мне огненный шар, жгутиками накручивая на него всё больше элементов. И да, в какой-то момент ему пришлось соединять сразу с десяток «основ»…
— Вот этот шар будет поджигать почти всё, до чего долетит. Если хочешь, к тому же, его ускорить, придётся накручивать новые «основы» движения. Однако надо понимать, Фёдор, что каждое новое добавочное движение будет обходиться дороже и дороже.
— Чувствую себя безруким со своими пятью жгутиками… — вздохнув, пробормотал я.
— Есть один способ ускорить снаряд! — с понимающей улыбкой сказал Тихомиров. — Но тогда противник увидит, что ты собираешься этот снаряд запустить. И даже поймёт, куда именно ты метишь.
— Это как? — тут же оживившись, уточнил я.
— Если сплетёшь огненный шар на кончиках пальцев или на ладони, а стихией наполнишь его в момент рывка твоей руки — полетит быстрее, да. Но учти: любой опытный боец сразу раскусит, что ты делаешь.
Совет оказался дельным. Я потом проверил. Жаль, мой боевой арсенал всё равно был удручающе мал и беззуб. Единственное, что хоть как-то радовало — щиты. Их я оттачивал до автоматизма. Научился выстраивать отражающие барьеры вокруг тела, прикрывать отдельные участки бронебойным слоем теньки, создавать локальные защитные пластины…
Но всё это были детские шалости. Нужен был качественный скачок. Иначе первая же серьёзная стычка с однокашниками превратится в позорное фиаско. С таким-то арсеналом — огненные горошины, стеклянные шипы и карманные смерчики — о победах можно было и не думать.
Однако я и так уже выжимал из себя по максимуму. Между учёбой, тренировками и подработками не оставалось иногда и свободных десяти минут…
Зима в Ишиме обычно приходит к концу октября. Сначала с каждым днём становится всё холоднее, а потом идёт первый снег. Но в этом году она пришла слишком внезапно и удручающе рано. Первого октября ещё светило солнце, воздух прогревался градусов до семнадцати-двадцати — а уже восьмого числа пошёл первый снег.
Это было очень неожиданно. Всё-таки октябрь — это не тот месяц, когда ждёшь снегопадов. На пробежку я, в итоге, не вышел: не было у меня тёплого костюма для занятий спортом. Вместо этого решил просто пройтись, чтобы нагулять аппетит для завтрака. А ещё мне надо было чуть-чуть взбодриться. Три часа сна — это всё же очень мало.
— Федя, а ты чего так рано? — сонным голосом удивился Семён Иванович, заметив меня.
Он теперь ночевал в специальной комнатке под лестницей. Её только недавно закончили делать рабочие. Вообще, ремонт в корпусе шёл на всех парах, но исключительно в те моменты, когда учащиеся были на занятиях.
Пока что обновляли стены, пол, батареи, но в скором времени обещали добраться и до наших комнат.
— Да вот… Проснулся и решил пройтись, — поздоровавшись, кивнул я.
— Ну как знаешь! — не оценил моего энтузиазма Семён Иванович, выглядывая в окно. — Я бы вот лучше в тепле посидел…