Я бы тоже! Только в тепле я усну, и вся недолга.
А вслух, конечно, ответил другое:
— Да я вроде бы и раньше рано уходил.
— Ну тогда-то ты сразу говорил, что по делу! — покачал головой смотритель, открывая тяжёлую входную дверь. — Кто ж гуляет-то спозаранку, да в такую погоду…
Снег был мокрый, плотный, он хрустел под ногами. За моей спиной оставались тёмные следы, в которых скапливалась вода. Кажется, я был слишком оптимистичен, выбирая одежду для прогулки, но так вышло даже лучше. Организм, потрясённый издевательством над собой, быстро приходил в рабочее состояние.
Рядом со зданием администрации я заметил дорогую машину. показавшуюся мне знакомой, но где её видел — вспомнить не удалось. А когда проходил мимо столовой, оттуда показалась Малая. И под ручку её поддерживал сам Вёрстов, грозный ректор всея Васильков.
Они, видимо, о чём-то спорили, но осеклись, заметив меня.
— Доброе утро, господин ректор и госпожа проректор! — приветствовал я.
— Федя? — удивилась Малая. — Ты чего в такую рань?
— А-а-а-а! Фёдор! Узнал! — обрадовался ректор. — А сейчас утро, да?
— Если верить часам на моей трубке, то да, Дмитрий Всеволодович, — ответил я.
— Раз уже утро, то я поеду в ишимское отделение! — ректор посмотрел на Малую, насупился и предупредил, видимо, продолжая какой-то разговор: — И не возражай! Так надо!
— Дмитрий Всеволодович! — возмутилась Малая.
— Машка, я предупредил! Никаких возражений! — грозно пошевелил бровями ректор. — Там и место есть, и обустроено всё! Так что заканчивай спорить…
После чего махнул ей рукой и, высоко поднимая ноги в щегольских ботинках, чтобы не забрать в них снега, поспешил к той самой знакомой машине.
Проходя мимо меня, Вёрстов прищурился и усмехнулся.
— Плохо учишься, Федя! — неожиданно заявил он. — Мало!
— Да я вообще-то изо всех сил стараюсь, господин ректор… — удивился я.
— Если бы старался, уже третий ранг отрока бы получил! — Дмитрий Всеволодович погрозил мне пальцем. — Старайся лучше, Федь!..
— Есть стараться лучше! — не стал я расстраивать важного человека.
— Вот-вот! — кивнул тот и на прощание хлопнул меня по плечу.
Тем временем Мария Михайловна осторожно подошла ко мне, по пути чуть не споткнувшись о какую-то кочку, незаметную под белым ковром. «Ой!» — вырвалось у неё, когда она сразу после этого едва не набрала снега в коротенькие сапожки.
И совсем уж грустное «Ой-ёй-ёй!» — когда чуть не поскользнулась и не упала.
Я понял, что если не подать ей руку — она точно сломает ногу. Или каблук. А это, может, и не такая трагедия, как в первом случае, но тоже неприятно.
Помощь Мария Михайловна приняла с благодарностью. А затем, наконец-то утвердившись на своих двоих, проводила взглядом Вёрстова и тихо пробормотала:
— Ненавижу переезды…
Я с удивлением посмотрел на неё, но продолжения не последовало.
— А ты чего не спишь? — спросила Малая, с подозрением посмотрев на меня.
— Я в это время и так обычно не сплю. Умывание, зарядка, пробежка… — перечислил я пункты своего утреннего расписания. — Но сегодня погода не для пробежек, а взбодриться надо было.
Мария Михайловна посмотрела на меня с ещё большим подозрением, но спорить не стала. И правильно: не надо спорить с человеком, который взялся тебе помочь на полосе снежных препятствий.
О чём у неё был разговор с ректором, я узнал за завтраком, когда всех учащихся попросили задержаться. Туда же в столовую подтянулись и наши учителя — те немногие, кто вообще вышел на работу после истории с Покровском-на-Карамысе.
Малая пришла последней. Обвела всех строгим взглядом и громко сообщила:
— Небольшое объявление! Вы все слышали о том, что происходит в ишимском отделении нашего училища. Наш ректор приехал разбираться в происходящем… И меня… — Малая тяжело вздохнула. — … И принял решение об объединении нашего отделения с ишимским. Не переживайте: там хватит места для всех учащихся.
— А вы? — удивился Субаба.
А я закусил губу: терять Марию Михайловну не хотелось. Да я бы сейчас даже с самим Вёрстовым поспорил. И аргументы бы нашёл, лишь бы…
— … Я теперь проректор ишимского отделения, — ответила в этот момент Мария Михайловна, покраснев до кончиков ушей.
Фух…
А вот Малой, по всей вероятности, было очень неудобно. Марья Михайловна была решительной, местами — даже смелой. А вот карьеристкой не была. И, видимо, испытывала жгучий стыд от того, что невольно подвинула коллегу-проректора.
Но мы, все остальные, подобной фигнёй не страдали. И ученики, и персонал, и преподаватели разразились аплодисментами. И Мария Михайловна оценила поддержку: благодарно улыбнулась, чуть поклонившись.
Как, правда, совмещать сотрудников двух училищ? Лично мне было непонятно. Но, как выяснилось в течение двух дней, с этим никаких проблем не было. После нескольких убийств многие работники бежали из ишимских Васильков. Как, понятное дело, и ученики, которых родители активно переводили в другие заведения.
Нас привезли на целом караване автобусов и высадили у главного здания, где располагалась администрация. Как и в Покровске-на-Карамысе, здесь имелось удобное общежитие, большой учебный корпус, огромный парк и множество павильонов для всех видов занятий.
Одно было плохо… Квадрат дороги рядом с общежитием был огорожен предупреждающими лентами, а на асфальте мелом — нарисована фигура лежащего человека. Прямо под окнами! От этого зрелища резко становилось как-то не по себе.
В тот же день Малая собрала всех в большом зале и толкнула речь. Мол, пусть наше училище охраняется полицией, княжескими ратниками и воинами рода Верстовых, но бдительности терять нельзя!
Было заметно, как она нервничает, и как ей не по себе от того, что приходится такое говорить. Остатки местных учащихся встретили её слова мрачным молчанием. А наши разочарованно загудели.
Я гудеть не стал, но тоже не обрадовался: если так и дальше пойдёт, о вылазках в город снова придётся забыть. И раз пока ещё не прозвучал официальный запрет, после собрания тут же рванул на автостоянку за территорией училища.
Туда как раз приехали Бубен и Кислый на моей машине.
Дело в том, что пока сливались вместе два отделения Васильков, у нас снова объявились дуболомы «Без Тьмы». И сорвали, заразы такие, выполнение последнего заказа. Я с Кислым собирался проверить, дежурят ли они ещё на месте. Ну а Бубен напросился с нами:
— Федь, ну мало ли? Может, пойму, что за рожи. Я ж не первый день живу… Да и чего тебе, жалко, что ли? Там всё равно пацанов не будет, а Кислого я и так знаю!
Как я подозревал, с нами он решил поехать из чистого любопытства, а может, и от скуки. Поэтому не стал отказывать ему: больше времени на споры бы потратил.
Пока ехали, успели обсудить план, и он был довольно простой. Кислый проследит за заказчиком в то время, как мы с Бубном неспеша прокатимся по маршруту, высматривая на улице подозрительных людей. Если никого не будет — Кислый сам решит вопрос с «бестёмовцем». А если дуболомы объявятся, мы ему сразу же напишем на трубку условную фразу.
— Слушайте, у меня тут малоприятные новости… — предупредил я своих сотрудников, когда мы доехали до места. — Наше училище, сами видели, переехало. И жить мы теперь будем там, где происходили все последние убийства. Может так случиться, что я какое-то время не смогу выезжать, разве что в научный городок. Без меня временно справитесь?
— Мне-то справляться несложно! — хохотнул Бубен. — У меня роль маленькая, вообще без слов!
— Мы справимся! — с важным видом кивнул Кислый. — Ты не переживай.
Объезжать маршрут мы начали задолго до того, как заказчик прибыл на место. «Бестёмовец» всегда поджидал его у подземки, а потом заходил вместе с жертвой в автобус, проезжал четыре остановки и провожал до подъезда. В общем, трудился с самоотдачей, сволочь такая…
В прошлый раз этого настойчивого парня удалось подловить в арке, ведущей во двор. Там-то он и получил порцию животворящих лещей от одного из «кабанов».
Правда, через неделю он появился снова. И на всём пути следования «кабаны» Кислого обнаружили подтянутых ребят, которые с недобрым видом кого-то высматривали.
Мы подозревали, что сегодня они по-прежнему сторожат своего языкастого молодчика…
Угадали. Первых мордоворотов мы обнаружили на остановке, где наш заказчик обычно выходит из автобуса.
— Вот это рожи! — оценил Бубен, рассматривая дуболомов. — И размах плеч у всех… Не, ну ты глянь, а⁈ Это где таких делают-то, и почему они не на службе государевой⁈ Хоть польза была бы…
— Шут их знает! — откликнулся я. — Кислого надо предупредить.
— А вон ещё! — Бубен указал на следующий перекрёсток. — И ведь не мёрзнут же, торчать тут…
В этот момент дуболомы, стоявшие у остановки, зашевелились. Один из них поднял трубку, нахмурился, что-то бросил своим подельникам — и вся компания начала грузиться в машину, припаркованную неподалёку.
Тем же занялись и дуболомы, стоявшие на следующем перекрёстке.
— Чего это они? — насторожился Бубен.
— Не нравится мне это… — честно сказал я, потянувшись к трубке. — Сейчас маякну Кислому, чтобы быстрее уходил.
Отправив сообщение, завёл машину, пораскинул мозгами… И решил, на всякий случай, доехать до конца маршрута. Мы докатили до арки, где в прошлый раз был побит «бестёмовец», и даже сделали круг по двору. Мордоворотов нигде видно не было. Выехав обратно на улицу и припарковавшись так, чтобы видеть территорию, я снова посмотрел на телефон.
От Кислого сообщений не было, хотя он всегда за ними следил: даже сигнал поставил громкий, чтобы сразу слышать.
И тогда я решил позвонить ему. Но Кислый на вызов не отвечал. Я начал нервничать.
— Не отвечает…
— Кислый? — уточнил Бубен.
— Да… Я ему отписал, чтобы не лез. А он даже сообщение не посмотрел… — на автомате я начал постукивать большими пальцами по рулю, решая, что дальше делать. — Могли его дуболомы взять?