— Я устал… — в какой-то момент пожаловался Федя. — Может, передохнём?
— Нельзя, малой! Отдыхать сейчас — это смерти подобно, понял меня? — помотал головой Андрей. — Вот выберемся, и на свободе отдыхай, сколько влезет.
— Когда выберемся, мне отдых уже не понадобится… — пробурчал мой юный двойник.
— А если отдохнём, вообще не выберемся! — отбрил его претензии Андрей.
Скучные проходы сменялись однотипными круглыми залами, те — новыми скучными проходами… Но чем дальше мы заходили, тем чаще попадались уже отмеченные проходы.
Сначала один знакомый коридор на пять залов, потом — один на четыре зала, затем — на три… И вот уже в каждом новом зале был один ранее отмеченный проход.
Видимо, у лабиринта заканчивались варианты развилок, и он стал предлагать отбракованные нами варианты. Собственно, к этому же выводу пришёл Андрей, поспешив сообщить нам обоим:
— Фёдор-старший, Федька-малой! Выход близко! Держитесь там!
Не, ну меня-то необязательно было подбадривать. Не я же ногами километраж наматывал. Да и запасы теньки у меня такие были, что простенькие плетения не могли их заметно иссушить. Правда, в этом странном месте они, к сожалению, не пополнялись…
А вот Федя и вправду уже переставлял ноги на автомате. Хотя… Как показывает практика, в таком состоянии люди способны пройти даже больше, чем когда были полны сил. А значит, запас хода у юного Фёдора ещё имелся, причём изрядный.
Между тем, помеченных нами проходов становилось всё больше. И когда их стало по три штуки на зал, стало явно: выход совсем близко. Особенно когда среди отмеченных проходов попался один, который мы уже выбирали и которым прошли, причём чуть ли не в первом зале.
Очень подло, между прочим! Если бы мы не оставляли пометки на стенах, то выбрав этот проход, сместились бы куда-то в самое начало! И пришлось бы проходить всё заново.
В общем, изначально шансов пройти лабиринт за сутки у нас не было. Как я и подозревал, Тьма не собиралась никого отпускать. Однако и она не могла предусмотреть все мелочи. И прихваченный Андреем камень либо не заметила, либо не приняла в расчёт.
Я же сделал себе зарубку на память: в следующий раз стоит брать с собой в кризис полезные вещи. Фонарик какой-нибудь, краску люминесцентную, оружие…
И нет, я не сошёл с ума. Оно же как происходит? Другие двусердые во время кризиса просто спят, и ничего им во сне не требуется. Впрочем, если вдуматься, я тоже сплю… Наверно, поэтому управление над моим телом и берёт Федя-младший. А мне остаётся доступна только тенька и работа с нею.
А почему? Все преподаватели в училище утверждали, что управлять тенькой мы должны настолько хорошо, чтобы даже во сне не напортачить. В конце концов, иногда, в сложных ситуациях, плетение щита приходится держать подолгу — в том числе, когда спишь. А значит, такая возможность у двусердых изначально имеется, просто её надо натренировать.
И получалось, что в этом странном сне я тенькой управлять могу. А вот телом — нет. Почему? Да кто его знает. Конечно, в памяти Андрея наверняка есть что-нибудь в духе: «Сон — это маленькая смерть». Но мне-то сейчас его память недоступна — вон она, в прожжённой майке отдельно шагает. А ртом я не распоряжаюсь, чтобы вопросы задавать. Однако фраза-то откуда-то всплыла в моей памяти! А в мире Феди её точно не было…
А раз более точных объяснений у меня нет, надо принимать всё как есть. В том числе, что история повторится в следующий кризис. Недаром же Андрей одет в свою посмертную одежду, а Федя — в шмотки, которые выдают в Тёмном Приказе, где сейчас лежит моё тело.
Сны часто видят перед пробуждением. Значит, этот лабиринт — тоже сон? Вот только я уверен, что смерть здесь будет смертью там. Или не смертью… Или перерождением в тёмного.
Как это, интересно, работает? Может, задача в том, чтобы подвести двусердого к смертельной черте, чтобы испугать и продавить? Правда, со мной настоящим это не сработало бы… Да и с Андреем вряд ли. А вот с Федькой-младшим могло бы и прокатить…
А что если все двусердые видят сны? Просто не могут запомнить. Ведь большая часть снов забывается ещё до пробуждения, и только некоторые остаются в памяти. Что если остальные видят всё то же самое, что и я, но без двух полноценных личностей, сидящих внутри в качестве основы, не воспринимают сон как реальность?
Увы, размышления пришлось прервать. Я вдруг отчётливо понял, что лабиринт вокруг начал меняться. Тьма становилась всё темнее, граница между светом и тенью — чётче и резче.
А ещё я понял, что уставшие Андрей с Федей этого не замечают.
И начал мигать освещением, привлекая внимание.
— Что? Чего случилось? — всполошились разом оба моих спутника.
Ну и как им объяснить? Вопрос вопросов, на самом деле…
— Что-то случилось? — догадался пойти по самому простому пути Андрей.
Я утвердительно мигнул.
— Мы допустили ошибку? — предположил самое очевидное Федя.
Я мигнул два раза.
— Тебя что-то встревожило? — продолжили мне задавать вопросы.
Я снова мигнул один раз.
— Мы заблудились?
— Впереди какая-то опасность?
— Позади какая-то опасность?
Мне снова и снова приходилось всё отрицать. А потом я начал кидать в пыль на полу огненные шарики, выжигая первую букву. Прицельно кидаться плетениями, надо сказать, сложно! Невероятно сложно! Не каждый двусердый способен это освоить. Поэтому обычно все и предпочитают плетения с бо́льшей зоной поражения.
Но я сумел. И с горем пополам вывел вторую, а затем и третью букву.
— «С» — прочёл Андрей. — «У»… «Т»…
— Сутки! — воскликнул Федя.
— Фёдор, сутки прошли⁈ — встревоженно заозирался Андрей.
Я утвердительно мигнул.
— Как ты понял? — удивилась моя юная копия, а вот Андрей догадался сразу:
— Каменная сука где-то рядом? Ты её почувствовал?
Снова одна вспышка. И снова выжигание слова. Впрочем, Андрей с Федей снова догадались по первым трём буквам. Я успел написать только «бег» — а они уже поняли, что надо бежать. Оставалось лишь утвердительно мигнуть светом.
Мы помчались от одного перекрёстка к другому, не задерживаясь ни на одном. Хорошо ещё, неотмеченных проходов уже практически не осталось. А выбрать из двух вариантов всегда проще.
Ну а когда в очередном круглом зале попался лишь один неотмеченный вариант — решили рискнуть, припустив во всю прыть.
И вовремя.
Выбегая из зала, Федя заметил, как из густых теней полезли знакомые бледные руки, слепо, но жадно ощупывая пространство.
— Она совсем рядом! — взвизгнул он, припустив так, что у меня перед глазами всё замелькало.
— Что, опасаешься за свою задницу? — хохотнул, догоняя нас, Андрей.
Но Федя не ответил: видимо, так сильно устал, что даже возмущаться не мог. Сейчас, на бегу, я слышал только обрывки его мыслей. И ощущал страх, который он испытывает перед статуей.
Больше всего он боялся, что Тьма всё-таки сможет его соблазнить. А ещё стыдился того, что он слабое звено в нашей троице. И, между делом, просто до кучи, жутко боялся упасть во время забега.
Несколько залов миновали почти без остановок. Если мы не ошиблись, то верный путь к выходу оставался только один. За сутки Андрей с Федей перебрали всё, что здесь было.
И верно. Проход, по которому мы бежали, начал изгибаться, расширяться… А вскоре стены как-то вдруг закончились, и мы очутились на серой безжизненной равнине.
Впереди, где-то в полукилометре виднелась дверь. Та самая, будто высеченная на каменном скосе.
— Поднажмём! — радостно воскликнул Андрей и ускорился.
И даже Федя ускорился. Они пробежали метров двести, когда позади вдруг ощутимо вздрогнула земля. Словно взрывая каменистую поверхность, наружу выбиралась каменная статуя. А за спиной у неё, будто огромные крылья, раскрывалось полотно тьмы.
И из этой тьмы к нам тянулись миллионы рук, а ветер доносил миллионы голосов, звавших, умолявших, просивших…
— Вам не уйти! — прокричала каменная статуя. — Вы мои!
— Не сегодня, каменная дура! — рявкнул в ответ Андрей и, закашлявшись, шепнул обернувшемуся Феде. — Бежим, малой, бежим!..
И снова бег, как и в первый кризис. И опять растекающаяся за спиной темнота.
И Тьма, которая, делая один шаг, проскальзывает вперёд на пять.
Андрей добежал первым. И распахнул дверь, когда Тьме оставалось до нас всего метров двадцать. Первым, как и в прошлый раз, он толкнул в проход Федю. Успел ли сам уйти или нет — я не увидел, но почему-то был уверен, что ему Тьма почти не страшна. Скорее всего, она банально его не тронет — не её клиент.
А потом я снова падал. На этот раз молча. А вокруг меня шелестел бархатный голос:
— Снова уходишь?..
— Возвращайся!..
— Настоящий лабиринт будет ждать!..
— Должен вернуться именно ты!..
— Не приводи друзей!..
— Мы будем вместе!..
— Ты придёшь сам!..
— Всему своё время!..
Я открыл глаза под грохот решётки, отсекавшей меня и кушетку, где лежало моё тело, от остальной комнаты. А в дверной проём уже врывались ратники в тяжёлой броне.
И глядя на них, я был уверен: главное испытание у меня ещё впереди. Не так-то просто будет вырваться из Тёмного Приказа…
— Добрый день! Или доброй ночи? — приветствовал я ратников. — Извините, я не в курсе… Долго я вообще пролежал?
Глава 6
Из книги Д. А. Булатова «Чёрное сердце и Тьма»*
Тьма — это каждый из нас, двусердых. Тьма внутри нас. Приняв её силу, мы сами носим её у сердца.
Это плохо? Однозначно плохо.
Это наш выбор? Да. Так и есть.
Даже если вы обманываете себя, что не хотели, что не желали, что не мечтали — вы врёте. И что самое отвратительное, врёте сами себе.
Потому что желали, мечтали и хотели.
Но боялись в этом признаться. Даже самим себе.
Тьма стала частью вас ещё до появления чёрного сердца. Орган, который позволяет управлять тенькой — это итоговое соглашение вас и Тьмы. Соглашение, текста и смысла которого мы не знаем. С правилами, которые нам недоступны.