Правда, не успел я дойти до своего письменного стола, как трубка завибрировала вновь. На сей раз звонила Малая, с которой мы расстались всего десять минут назад.
— Да, Мария Михайловна? — откликнулся я.
— Успеешь вернуться за пять минут? — деловито уточнила проректор.
— Конечно! — кивнул я, гадая, что ещё от меня понадобилось.
— Тогда бегом! К нам портной приехал! — и Малая отбила вызов.
А я отправился на последнее испытание этого дня… И ещё полчаса поднимал руки, расставлял ноги, поворачивался, а вокруг меня суетился портной, снимавший мерки.
Закончив с ним, в комнату я возвращаться уже не стал: сразу поспешил в столовую.
Но опять не успел…
По пути меня перехватила Елизавета Дмитриевна, вручив очередной конверт и попросив показать его Малой после прочтения.
Конверт был без подписи, пришлось вскрывать и знакомиться с содержимым. И вот оно меня совсем не порадовало. Внутри было приглашение на заседание Боярского Собрания города, где уже знакомый мне Свистоплясов хотел со мной побеседовать.
Вспомнив этого неприятного хлыща, я только поморщился. Отвратительный тип. Но и поводов отказываться от посещения я найти не мог. Всё-таки полмиллиона рублей — это полмиллиона рублей. Сумма немалая и в хозяйстве всегда пригодится.
Правда, без обсуждения с Малой я принимать решение не хотел. Пришлось возвращаться к комнате, где с меня снимали мерки, и ждать, когда Мария Михайловна закончит выбирать фасон платья.
— Что опять? — удивилась Малая, когда они вместе с портным покинули комнату, а я молча протянул ей приглашение. — О!.. Ну только этих тебе не хватало!.. И мне заодно!
— Но идти-то надо… — заметил я.
— Нет, необязательно! — подумав, ответила Малая. — Знаешь, почему они опомнились и вдруг прислали приглашение?
— Потому что моё лицо теперь на всех волнах Ишима? — вспомнив слова мамы, выдал я версию.
— Точно! — подтвердила Малая. — Они назначили награду, пускай они и решают, как её выплатить. А ты бегать куда-то по их желанию не обязан. Если лишишься награды — это будет, конечно, обидно… Для тебя. Зато их в приличном обществе никто на порог не пустит. В общем, ты своё дело сделал, а теперь они пусть свои обещания выполняют.
— Но деньги-то мне нужны! — заметил я, намекая на дневной разговор, и Малая намёк поняла, качнув головой.
— Да, нужны… Но ещё неплохо бы о себе общественное мнение состряпать! — подмигнув, заметила она. — Кто ты у нас будешь, Фёдор Седов? Просто мальчик из глухого угла? Или знающий себе цену будущий боярин?
— Хотелось бы побыстрее второе… Но пока что, скорее, первое! — не став обманывать себя, улыбнулся я.
— Именно! А уважать того, кто бежит к ним по первому приглашению, двусердые не станут! — объяснила проректор. — Уважают того, кто может отказаться… Хочешь ещё один совет?
— Конечно!
— Ты подумай, стоит ли вообще сейчас куда-то ехать. Пара дней, которые правила приличия предусматривают на ответ, у тебя есть. А дальше либо мы вместе съездим, либо я помогу составить вежливый отказ, чтобы и бояре оценили, и обиды не нанести. Договорились?
— Спасибо.
— На ужин в столовую ты, кстати, опоздал, Федь. Возьми у Лизы листки с рекламаре еды на вынос и закажи за счёт училища. Я её предупрежу.
— Сделаю! — не стал спорить я.
Пока выбирал еду — думал о деньгах. Пока ждал доставщика — думал о деньгах. Пока ел у себя в комнате — думал о деньгах. Сложно не думать о таких деньгах! И даже Андрей не мог мне помочь в том, чтобы без колебаний принять совет Малой.
Потому что в мире Андрея было принято думать о деньгах! А если речь о таких деньгах, то тем более. Ну то есть надо было поднять свою пятую точку, презрев гордость и лень, и лететь решать вопросы.
И вот в этом боярские рода кардинально отличались от высокопоставленных людей и даже аристократов из мира Андрея.
Борские рода здесь за деньгами не бегали! И весь вечер я потратил на то, чтобы как-то уложить эту непривычную мысль у себя в голове.
Глава 8
Из дневника мальчика Феди, написанного на неизвестном языке
Сегодня подрался. Возле гимназии ко мне пристали какие-то отморозки, а отбрехаться не получилось.
Получилось схлопотать в глаз, в зубы и, в отместку, разбить один нос. Формально я, конечно, проиграл. Но для здешних — считай, выиграл.
Устоял на ногах. Не свалился. Дрался до конца. А это победа. Значит, в следующий раз наваляют мне толпой побольше. Как минимум, из уважения.
Не, я знал, что когда-нибудь такое случится. Это в ясельках думаешь, что мама, папа и воспитатель защитят от любой буки-бяки. Это в начальных классах ещё веришь, что в гимназию идут учиться — ведь так сказала мама.
А когда переходишь в старшие классы — быстро узнаёшь правду. В Усадебном углу каждый должен себя хоть как-то проявить. А значит, нужно хорошо подготовиться к следующей встрече с юными отморозками. Иначе запишут меня в «пирожки», а это — навсегда.
Готовься, Федя. Будет больно.
В Боярское Собрание я всё-таки не поехал. Но, скажу честно, уговорить себя стоило немалых трудов. Вежливый отказ состряпали вместе с Марией Михайловной, предложив взамен встретиться на землях Васильков.
Весь остаток недели я ждал, что они напишут что-нибудь ещё. Однако тщетно. Видимо, те, кто обещал награду за голову убийцы, решили повременить со встречей. Ну или всё-таки оскорбились. И тут уж я ничего не мог поделать.
А вот Дашкову я, естественно, ответил положительно. И этот письменный ответ отправил в приёмную князя. Думал заехать туда лично, но меня отговорили. Причём сразу три человека — Малая, Вася и Пскович: мол, несолидно самому завозить.
Ну а в пятницу Таня Волкова напомнила о предстоящем ужине с родителями. Я, само собой, уверил её, что к субботе буду полностью готов, а сам не стал терять времени и поспешил на бричке в город, где договорился посидеть с Бубном.
Местом для посиделок был выбран приличный трактир с ценами достаточно низкими, чтобы не оставить за вечер пару своих стипендий. Столик у нас располагался в углу — и, к слову, далеко не в первый раз. Вообще я давно приметил за Бубном данную особенность.
Он, как и я, предпочитал сидеть так, чтобы видеть и вход, и весь зал. А наш столик при этом оставался бы незаметным.
— Садись, Федь! — отсалютовав бокалом, поприветствовал меня Бубен. — Сегодня тут будет шумно и музыкально: выступают старые пердуны под названием «Кости». Играть, кстати, будут весь вечер.
— Значит, главное — не ходить в дальний туалет… — усмехнулся я. — У меня, понимаешь ли, на завтрашний вечер имелись планы.
— Ах-ха-ха! Ну да, с туалетом у нас тогда неловко вышло! — мрачно хохотнув, согласился Бубен.
Нет, конечно, и сама по себе тема была нерадостная… Да и мой собеседник никогда не отличался брызжущим оптимизмом… Вот только вид у него был мрачнее обычного. Даже мрачнее, чем в тот вечер, когда мы обнаружили два трупа в кабинке туалета.
Словно окружающий мир окончательно и бесповоротно разочаровал Бубна, оставив на его лице печать с надписью: «Не влезай, убьёт!».
Хотя, возможно, он просто ко мне привык. Вот, наконец, и перестал прятать внутреннего брюзгу.
И последняя версия казалась мне наиболее органичной.
— Ты сегодня какой-то особенно недовольный… — не стал я скрывать своих наблюдений. — Случилось что?
— А? Да нет! — отмахнулся Бубен, чуть не разбрызгав содержимое кружки. — А-а-ай… Ну вот так постоянно, понимаешь? Уже неделю, как стал криворуким, косоглазым и тупым! А так-то мне часто говорят, что у меня рожа кривая, и я привык… У всех же, Федь, свои недостатки, да?
— Кривую рожу, если по нынешним временам, и недостатком-то не назовёшь! — успокоил я его. — У каждого третьего, поди, такая.
— Это потому что народу стало больше выживать! — глубокомысленно подняв палец, заметил Бубен. — У всех молодых или зрение плохое, или недостатки физические… А раньше такие либо не выживали, либо потомства не оставляли… Ну, сам посуди, кому нужен слепой кротяра в тайге? А? Он же медведя с пнём перепутает, и всё!
— Да ты прямо… — я покачал головой, но заканчивать не стал.
— Кто? — с живым интересом уточнил Бубен.
— Да даже не знаю… Кто там породы разных животных выводит? — нашёлся я.
Здесь, в этом мире, евгеники не было. И теория эволюции находилась в зачаточном состоянии. Если где-то вдруг и находили большие кости, всегда можно было списать на Тьму и драконов. Чего прошлое-то попусту ворошить? Тем более, такое, о котором и не помнит никто.
— Скажешь тоже! — хохотнул Бубен. — Не! Я думаю, это всё можно поправить! Вон, есть эти… Умные… Которые генетикой занимаются. Вроде как наука о всяких генах и прочей ерунде. Думаю, надо их за грудки брать и лечить наше больное общество. Иначе скоро все будут слепыми ходить.
Надо сказать, благодаря памяти Андрея я знал, что мой товарищ не так уж ошибается. Правда, в этом вопросе нельзя списывать со счетов и телевизоры с телефонами и компьютерами… А ещё плотную застройку городов, жители которых, в принципе, редко когда смотрят вдаль. Но, в общем и целом, ситуация была именно такой, как описывал Бубен. Просто в мире Феди эти процессы шли намного медленнее.
— Нужно, чтобы лекари доступнее стали! — развил мысль Бубен. — А то упало у тебя зрение, а лечение такое дорогое, что проще продолжать в столбы тыкаться. Строение глаза, в конце концов, уже отлично изучено. Так ведь, Федь?
— Я не изучал! — сразу открестился я. — И даже не знаю, как и что там изучали. Не успел заинтересоваться вопросом.
— Да тебе-то чего в эти вопросы лезть? Ты вообще двусердый, как и я, а у нас тело покрепче будет! — Бубен хохотнул. — И денег побольше. Это я больше об обычных ребятах беспокоюсь. У меня тут сосед совсем ослеп, считай. Вчера, представляешь, мою открытую дверь не заметил, а у неё цвет похож на цвет стен на лестнице… Ну и впилился прямо в торец, бедняга!.. Я вышел, а он на полу сидит, репу чешет. Всего шестьдесят мужику, а уже не видит ни хрена!